Текст автора вызвавшего на дуэль. Голосов: 0
Видимо Бог решил освободить меня от дальнейших мучений, и я потеряла сознание………
Сколько прошло времени, не знаю. Очнулась я, когда уже было темно. «Где я? Меня что полностью засосало в болото и, теперь, я нахожусь в подземном мире? - пронеслась у меня в голове первая мысль, но я тут же сообразила, что это абсурд, здорово меня похоже той веткой по башке стукнуло, - Но, а где же я тогда?» Я находилась явно не в нашей экспедиционной палатке, стены каменные, на них висят какие-то, до селе мне неведомые инструменты, в полу камнями выложено что-то типа печки или плиты и горит огонь. На вертеле, над ним жарится мясо, то ли кролик, то ли еще какой-то мелкий зверек, типа белки. Прям надо мной развешаны батареи сушенных грибов, а веревки, на которых нанизаны грибы, сделаны из чего-то непонятного, как будто сплетены из какой-то травы. Вообще, в помещении не было ничего, напоминавшего бы о цивилизации и современном мире. «Хорошо, хоть жарят зайчика, а не меня, - порадовалась я, -надо подняться, пойти поблагодарить своих спасителей… А вдруг меня и вовсе не спасли? А вдруг меня начнут жарить вслед за зайцем? Как-то это жилище напоминает логово людоеда, - с ужасом подумала я, - Выбраться бы отсюда потихоньку, хотя…дороги то, я все равно в свой лагерь не найду, да и ночь уже глубокая, вон какая луна круглая поднялась – заметила я белый диск на темном небе, через пробоину в стене (это было тут, вместо окна), - да все волки уже собрались на луну повыть, нет уж не пойду никуда и вообще, что за глупости! Ну какие людоеды? Они же бывают только в сказках, да и стали бы они ждать, когда я проснусь, просто съели бы меня еще там на болоте, церемониться не стали…А вдруг меня спасли люди из какого-нибудь дикого племени и специально ждали моего пробуждения, чтоб со всеми почестями принести меня в жертву какому-нибудь своему языческому божеству? – поползли в мою голову новые страхи, - А вдруг…» И не успела я придумать какую-либо еще интересную перспективу развития событий, как в жилище зашел…. Я почувствовала, что у меня начала подергиваться челюсть. Я опешила, потому что, тот, кто смотрел на меня сейчас с высоты своего гигантского роста, из-под выпуклых нависших бровей, был не человеком, однако взгляд его был совершенно осознанным и разумным, и глаза были человеческими. Лицо его, тоже было почти человеческим, если бы не абсолютное отсутствие лба, придававшее черепу какую-то скошенную форму. Даже своеобразная правильность черт была в этом, как будто первобытном, лице. Но передо мной был явно не человек, потому что все его тело, кроме лица и кистей рук, было сплошь покрыто густыми волосами, цвета, знаете, какого-то неопределенного, если бы такие волосы росли только на голове, можно было бы сказать, что они русого оттенка. В первый момент мне стало жутко. Я не могла понять, кто это. Я чувствовала что-то человеческое в этом непонятном огромном мохнатом субъекте, но наружность его была какая-то пугающая. Я не верила во все эти сказки про леших и снежных людей, но теперь, как не крути, я должна была признать, что передо мною сейчас находится самый настоящий йети. Именно такими их обычно рисуют на картинках. Но картинки картинками, я над такими «фотомонтажами» раньше только смеялась, а этот… леший явно ростом далеко за 2 метра и что, еще подтверждало его особо редкую расу, так какая-то нереальная ширина плеч. У людей такого телосложения не бывает, и руки, и ноги были у него чрезвычайно крупными, кость, как минимум раза в 2 была толще среднестатистической человеческой. Он уже с полминуты внимательно смотрел на меня, изучал, как какую-нибудь диковинку. А я, оторопев от неожиданности, смотрела на него. Однако, страшно мне уже не было. Мне стало даже интересно смотреть на этого…даже не знаю, как назвать…хозяина леса. Почему-то все, кто когда-либо встречали йети, говорили потом, что никого ужасней этих существ быть не может и, что они на всю жизнь получали психическую травму. Я то всегда считала такие рассказы выдумками, обычными интернетными байками, а теперь вот удивлялась почему мне уже перестало быть страшно. Может, просто я уже получила психологическую травму, потеряла инстинкт самосохранения? Но рот, как будто помимо моей воли, открылся и произнес :
- Спасибо, что спас меня от неминуемой гибели, и отогрел у костра, добрый хозяин.
« А он по-русски то понимает? – тут же спохватилась я, - А вообще умеет разговаривать?» Ведь, чего только про этих загадочных йети не говорили, что они только и умеют, что мычать или орать так, что у людей барабанные перепонки лопаются при встрече с ними. Однако, каково же было мое удивление, когда огромный волосатый хозяин землянки произнес на совершенно чистом русском языке:
- Чувствуй, себя, как дома, Лена.
«Ого! Да он, оказывается, любезный хозяин! - уж чего-чего не ожидала от дикого лесного жителя, так такого хорошего владения русским языком, - И откуда только он знает мое имя?!» –изумлялась я.
- Ты голодна? – заговорил он снова, и только сейчас, я с потрясением заметила, что он разговаривает, не открывая рта! Однако, я совершенно четко слышала его речь. Мне, кстати, сразу показалось странным, что такой мохнатый громила имеет такой красивый мелодичный голос, а по идее, при таких габаритах, он должен не говорить, а реветь, грудная клетка ведь очень широкая. Я так задумалась, что, даже, не ответила, хотя с утра ничего не ела и от жаренного зайчика, конечно бы не отказалась. « Только по виду он еще сыроват, не хотелось бы отравиться» - обрела я, наконец, способность здраво мыслить. И какого же было мое удивление, когда йети, как будто моментально угадав мои мысли, опять сказал, так же, не открывая рта:
- Да ты не волнуйся, я же знаю, вы сырое мясо не едите, дожарится, тогда угощу. А пока закусим печенными клубнями. И он откуда-то, прям из стены, где наверно был спрятан встроенный шкаф, достал что-то типа картошки, но не картошку, а какие-то неизвестные мне корнеплоды, запеченные в мундире.
- Спасибо, хозяин, ты очень добр, - поблагодарила я, уже не мысленно, а вслух, и заметила, что он улыбается!
Текст автора принявшего вызов. Голосов: 2
С вокзала я поспешила сразу в парк, чтобы, не дай Бог, не опоздать. К счастью, прохожие, которых я останавливала, расспрашивая про «Трёх богатырей», быстро указали мне, как пройти. Когда я была уже на месте, до назначенной встречи оставался целый час. Тем лучше. Можно, наконец, зайти в кафешку и выпить кофе с булочкой. А то ведь в поезде я так и не успела позавтракать.
Уже после, сидя на скамейке у скульптуры трёх былинных богатырей, я пыталась найти ответ на животрепещущий вопрос: какого лешего я сюда притащилась? Говорил же мне инстинкт самосохранения: не езжай! Кто знает, что у этого поляка на уме? Ещё приведёт с собой цимлян, и что я, одна хрупкая девушка смогу против такой команды, если они задумали что-то недоброе? Однако любопытство подсказывало мне, что в противном случае я так никогда и не узнаю наверняка, в самом ли деле цимляне имели место или всё же являются плодом моего больного воображения? Оно же говорило, что лучше сделать и пожалеть, чем пожалеть, не сделавши. И вот я в восемь часов вечера вчерашнего дня выехала из Москвы, чтобы потом пересесть в Смоленске на другой поезд, и уже оттуда к девяти утра добраться до Козельска.
«Может, зря я всё это затеяла? – думала я. – Может, умотать отсюда поскорее, пока не поздно, а Варнецкому сказать: не беспокойтесь, мол, я передумала. Не хочу ничего знать, ни в чём копаться».
Я уже взяла было в руки телефон, чтобы набрать его номер, как вдруг услышала:
- Здравствуйте, Юля!
Вот и всё. Отступать поздно. Теперь либо разгадка, либо… Либо вообще не знаю, что.
- Ой, Збигнев Эдмундович! Не ожидала, что Вы так рано.
- Я почти всегда прихожу пораньше. Ненавижу опаздывать.
- Я тоже. Только приехала – сразу сюда. Уже тут позавтракала.
- Ну что ж, раз Вы позавтракали, не буду тянуть время… Дело в том, что тогда на ярмарке я сказал неправду. Я не сын Эдмунда Варнецкого, я сам Эдмунд Варнецкий. До войны я был учителем астрономии. Потом мобилизовали в польскую армию, стал офицером. Я уже рассказывал, как попал в советский плен, рассказывал о товарищах, с которыми делил тяготы нахождения в Козельском лагере. Мы тогда не думали, что нас расстреляют. Когда увозили наших товарищей, были уверены, что их отправляют на нейтральную территорию, чтобы вернуть в польскую армию. Потом пришёл и наш черёд. Вывезли в тюремных вагонах, дальше на грузовиках – и в лес. Только когда стали по одному вытаскивать и пускать пулю в затылок, я чётко осознал, что пришла смерть. Оставалось лишь молиться Богу, чтобы Он принял мою душу…
Когда я очнулся, увидел, что нахожусь в прозрачной капсуле, и надо мной стоят какие-то странные существа. Думал сначала, что умер и попал на тот свет и, судя по всему, не в рай. Потому что я стонал от боли, хотя до этого спокойно мог её терпеть. Я что-то спрашивал, но мне не отвечали. Только через сутки, когда я потерял всякую надежду на контакт, со мной заговорили по-польски. Я говорил им, что в яме ещё есть люди, и что, может, кто-то, как и я, ещё жив. Но мне ответили, что на тот момент, когда меня откопали, я был мёртв, и уже начался процесс разложения тканей, который они, собственно, и пытаются остановить. Я было обрадовался, спросил: «Вы спасёте моих товарищей?». Но они мне отвечали равнодушными голосами: «Не положено. Мы не имеем права вмешиваться в жизнь обитателей вашей планеты». Уже потом я заметил, что они всегда говорили равнодушными голосами, так запрограммирован электронный лингвист. А сами цимляне разговаривали с помощью пластинок на голове. Уже потом я научился понимать их язык, хотя ответить таким же способом, по вполне понятным причинам, не мог. А тогда я недоумевал: за какие такие заслуги для меня сделали исключение? Зачем меня вообще откапывали, возвращали к жизни? Кто я им такой, чтобы ради меня нарушать инструкции? А они в ответ: «Ты – объект наблюдения». Оказалось, они наблюдали за мной ещё с четырнадцати лет – вживили под кожу датчик, и я, что называется, так и жил – под их бдительным оком. Если бы не он – гнил бы я в Катынском лесу. Но в этом случае инструкции и кодекс чести (всё-таки она и у цимлян имеется) велят им в случае чего восстановить объект наблюдения. Если, конечно, он подлежит восстановлению. Надо было вашим НКВДшникам меня сжечь, чтоб уж наверняка!
- Так что же, Збигнев Эдмундович… То есть, простите, Эдмунд…
- Станиславович, - подсказал пан Варнецкий.
- Что же, Эдмунд Станиславович, они вернули Вас на Землю и даже память стирать не стали?
- Память стёрли. Помню, иду я по улицам родной Варшавы, радуясь, что, наконец-то, увижу Эву и Тадека. Я тогда был уверен, что сбежал из лагеря для военнопленных. Правда, не помнил совершенно, как бежал и как до Варшавы добрался. Вот пытали бы – всё равно бы, наверное, не вспомнил. А как пришёл домой… В общем, узнал, что Эвы и Тадека больше нет. А наш ребёнок, которого Эва ждала, умер, не родившись. А отец, не выдержав издевательств фашистов, умер от сердечного приступа.
Я не хотел жить без моих родных. Глядя в равнодушные небеса, спрашивал: зачем я остался жив? Почему не погиб в лагере? Почему меня не убили вместо них? Но ответа не находил. С отчаяния я пошёл к реке, чтобы утопиться. Но мне опять помешали. Перехватили прямо на берегу и, не слушая возгласов протеста, затолкали в звездолёт.
Тогда память ко мне и вернулась. Вспомнил я тогда, что не бежал из лагеря. Стал кричать: «Зачем вы меня вообще откопали? Кто вас просил? И почему сейчас не даёте расстаться с жизнью? Оставьте меня, наконец, в покое!». А у них один ответ: «Если объект наблюдения опасен для самого себя, он должен быть под нашим контролем. Так сказано в инструкции». Я им: «Чёрт бы подрал ваши инструкции!». Хотя в принципе я человек спокойный, чертыхаться в общественном месте не в моём характере. Но тут как прорвало. Тогда мне сделали укол, и я отключился.
Последующие дни я помню плохо. Мне опять что-то кололи, отчего я много спал, а бодрствуя, с трудом воспринимал реальность, едва сознавал, кто я такой, и что здесь делаю. Про свалившееся горе я, конечно, помнил, но было ощущение, что это произошло не здесь и со мной, а с кем-то когда-то в неведомом где-то. Цимляне старались не упускать меня из виду не ни минуту, но меня это не волновало. Пусть что хотят со мной делают – мне было всё равно.
И такого вот безучастного они меня посадили в звездолёт, мы отстыковались от станции, куда-то полетели. Неделю болтаемся в космосе. Потом я не выдержал, спрашиваю: «Куда мы вообще летим?». До Земли-то мы летели не больше суток. Оказалось, наш путь – к звезде, которая по-нашему называется Канопус. У них там на исследовательской станции случилось ЧП – нянды напали, перестреляли половину исследовательского состава.
- А нянды – это кто? – не удержавшись, перебила я рассказчика.
- Это такие зелёные, похожие на медуз, с планеты Нянда. У них с цимлянами ещё с древнейших времён звёздные войны. Свою планету довели до экологической катастрофы, теперь на Цимель позарились. Несколько раз оккупировали, потом цимляне их в шею прогнали. Тогда у них вроде было перемирие, но нянды начали его потихоньку нарушать. Не знаю, как у них сейчас. Если цимляне по своему биологическому составу похожи на нас, землян, то нянды – они принципиально другие. У них тело на восемьдесят процентов состоит их серной кислоты.
- Потому, наверное, они такие злые, - предположила я.
- Возможно. Хотя люди, как я имел возможность убедиться, порой ничуть не добрее… Да, на чём я остановился? Перестреляли нянды половину сотрудников станции, кадров не хватало. Было принято решение прикомандировать часть исследователей с ближайшей. А ближайшая – в Солнечной системе, то есть, та, на которой я имел честь находиться.
А ещё у них на Канопусе нашлись живые организмы. Не на самой звезде, конечно, а на пятой планете. И притом от самих цимлян они немного отличались. Вот и решили, видимо, взять живого с третьей от Солнца. Проверить: вдруг у нас общие предки? Конечно, можно было просто привезли биологический материал, но когда объект исследования рядом, узнать можно гораздо больше.
Мало-помалу изучение системы Канопуса и жизни в ней меня увлекли. Цимляне, заметив мой интерес, всё больше доверяли мне разную работу. Что самое интересное, на пятой от Канопуса действительно есть жизнь, похожая на земную. Нет, людей там нет – в контакт можно вступить разве что с динозаврами. У них-то не было ледникового периода, вымирать им пока не от чего.
Свои исследования я записывал на электронных носителях. Чем-то они похожи на современные компьютеры. Но во времена моей молодости компьютеров не было. Поэтому мне пришлось долго вникать, что да как. Записи я вёл на своём родном, с земными названиями. Цимляне обещали вскорости вернуть меня на Землю. А поскольку я был не просто объектом наблюдения, но и активно им помогал, память мне обещали не стирать. При активном сотрудничестве инструкция этого не позволяет.
- Поэтому Вы так хорошо всё помните?
- Да. Вернули меня в Варшаву, оставили копию записей, как и обещали. Война к тому времени уже давно закончилась. Пока я летал к Канопусу и обратно на сверхсветовых скоростях (до встречи с цимлянами я был уверен, что это невозможно, по законам физики), Земля, по теории Эйнштейна, ушла на много лет вперёд. Вот и вернулся я, слишком молодой, чтобы быть чудом спасшимся Эдмундом Варнецким, но вполне подходящим по возрасту для его сына, который мог бы родиться. Так я и выдавал себя за него.
Все, кто знали Эдмунда Варнецкого, говорили в один голос, что я поразительно похож на своего отца. Даже вот пошёл по его стопам. Я ж до пенсии проработал учителем астрономии. В той же школе, где якобы работал мой отец. Женился на своей коллеге Марысеньке, царствие ей небесное. Она работала учительницей литературы. Она подарила мне двух сыновей: Тадека и Анджея. Младшенький, кстати, тоже астроном.
- А Ваша семья знает… Ну, про инопланетян?
- Марысенька знала. Я ей перед свадьбой всё и рассказал. Не хотел, чтобы с самого начала между нами была какая-то ложь. И её не было – ни тогда, ни в будущем.
- А с цимлянами ещё контачили?
- Больше нет. Теперь я уже даже не объект наблюдения. Лет пять назад, когда я сломал ключицу, мне сделали операцию и извлекли инородное тело. То есть, тот же датчик. Так что теперь, если меня собьёт машина или на голову камень упадёт, инопланетяне не будут восстанавливать. Да и что за интерес – со стариком возиться?
Против обоих авторов. Голосов: 0