Крещение Руси
«Попробуйте распять солнце –
и вы увидите который Бог».
Василий Розанов.
Как и в случае с принятием христианства римским императором Константином (почти за семьсот лет до описываемых событий), в истории Руси есть легенда, повествующая о том, что князь Владимир ослеп и смог вернуть зрение, только крестившись. Я не могу поверить этой истории, как не мог поверить в историю со сном римского императора61. Вообще, Константин и Владимир очень похожи: оба были выдающимися полководцами и политиками, оба дали в своих владениях религии-паразиту статус государственной и оба убивали свою родню (в распрях за русское княжество участвовали три сына Святослава – Олег, Ярополк и Владимир, из которых в живых остался только последний, а Константин, как уже говорилось, на пути к власти переступил через трупы тестя, зятя, жены и сына). Я не смог поверить в то, что Константин внезапно «просвятился» Божьим духом, не могу поверить и в аналогичный случай с Владимиром. Оба политика, без сомнения, вводили христианство лишь с политическими целями. А легенды? Христиане любят выдумывать легенды, дабы сторонним наблюдателям и потомкам все казалось законным и богоявленным. Более достоверным источником является летопись, повествующая о том, что Владимир принял проповедников разных религий (магометанства, католицизма, православия и иудаизма), узнал принципы их вер и обрядов (в т.ч. и христианские предписания рабам – прим. Лифантьева С. С.), после чего склонился в сторону православия (не столь строгого, как ислам и католицизм и имеющего корни, в отличие от иудаизма, поклонники которого были рассеяны по всей земле). Позже он отправил послов в Византию, дабы уточнить все аспекты выбранной религии. И уже после доклада «разведки» князь выбрал благословляющее тиранию и не слишком строгое к монархам православие.
Но наиболее близкой к правде выглядит комплексная реконструкция:
Во-первых, ко второй половине Х века значимую роль в экономике начинают играть формирующиеся феодальные отношения, и политика меняет направленность на защиту интересов новорожденного русского феодализма. Отсутствовала только феодальная идеология (старое язычество освящало общинный уклад, а не рабовладельческий или феодальный строй). Во-вторых, феодализму необходима религия, освящающая его, боготворящая социальные разделения. Она необходима для стимула сознания эксплуатируемого сословия к добровольному труду на эксплуататора и беспрекословного подчинения ему. [Поскольку данная формулировка актуальна к описываемой ситуации, прошу не торопиться с предвзятостью и не клеймить ее «совковой» – примечание Лифантьева С.С.]
В-вторых, волхвы (по свидетельству Ибн Русте) имели власть даже над князьями. Феодалов, понятно, такой расклад мало устраивал. Им была предпочтительна духовная власть, находящаяся под их контролем.
В третьих, межполитические браки, игравшие важную роль в скреплении договоров, были невозможны между христианами и язычниками, и в итоге Русь оказалась в политической изоляции от ряда стран Европы.
В четвертых, торговля тоже была затруднена: в ряде стран духовенство периодически натравливало народ на языческих купцов, объявляло их товары «погаными» и т.д.
В пятых, языческая идеология толкала народные массы на борьбу за политические и экономические свободы, а это отнюдь не соответствовало интересам власть имущих. Неоднократные восстания покоренных древлян, вятичей и радимичей, пытавшихся освободиться от князей, являются ярким примером упомянутого противостояния.
В шестых, язычество приветствовало накопление богатств каждым членом общества, в том числе и уклонение от податей.
В седьмых, язычники верили, что накопленные богатства пригодятся в загробной жизни. Вкусившей же роскоши верхушке жадность стала важнее многотысячелетней традиции предков, и такое «нерациональное» отношение к сбережениям им претило.
Итак, складывалась следующая ситуация: князей и бояр уже не устраивало быть на службе у народа, им требовалась постоянная неограниченная власть над простыми людьми и плодами их труда. Помимо этого, были затруднены внешнеполитические отношения, в частности, экспорт. Однако амбиции «верхушки» натолкнулись на свободолюбивую идеологию народного язычества. Рядовых славян не трогали проблемы внешней политики, и устраивал общинный уклад, поэтому им была предпочтительнее старая вера. Назревал очень серьезный конфликт. Выход для властьимущих был один – полная смена религии, а вместе с ней и народной идеологии.62
И Владимир, скорее всего, принимал проповедников различных вер еще до вмешательства в войны Византии. При этом он учитывал не красоту религии или ее близость к некой истине, а соответствие интересам правящей верхушки63.
Центры ислама были далеки от Руси, а молитвенные предписания, предписания, касающиеся нечистых животных были очень непривычны, как и вся концепция ислама. К тому же, мусульманские государства шли к упадку, часть их была покорена Византией, производились разделы на независимые области (например, в 90-е гг Х века Хорезм стал независим от Бухары). Это были аргументы против принятия на Руси ислама.
Иудаизм был отметен по причине той же удаленности религиозных центров от Руси, а также в связи с тем, что иудеи как цельный народ не существовали, а государств, принявших иудаизм (таких, как, к примеру, Хазарский каганат), к тому времени близ славянских народов не было.
Оставался выбор между католицизмом и православием, тем более, что Риму и Византии было выгодно втянуть Русь в сферу своей политики.
Принятие католичества было чревато для русских феодалов подчинением духовенству, в то время как в православии складывалась обратная ситуация (патриарх был всего лишь главой церкви, в то время как Папа Римский требовал подчинения даже от королей). К тому же с византийскими догмами были знакомы все ближайшие соседи Руси.
Итак, выбор был сделан. А скоро представился и случай.
В 987 г. византийские императоры Василий II и Константин VIII попросили Владимира о помощи против восставшего в Армении полководца Варды Фоки. За это обещали отдать русскому князю в жены свою сестру Анну, но на условии крещения. Владимир в 988 году тайно (как вор!) крестился и послал войска в помощь базилевсам. Войска нанесли Варде два поражения (под Хрисополем и Авидосом) и подавили мятеж. Однако Византия не спешила выполнять свои обязательства. И тогда в 989 году Владимир осадил греческую колонию Херсонес (Корсунь). В мае 990-го Корсунь пала. Византия выслала Анну на Русь, а Владимир вернул город Византии, забрав только священников для обращения Руси в христианство (правда, поговаривают, что ушлый правитель прихватил кроме попов, и драгоценные церковные убранства. А дальше, согласно требованиям новой веры и замыслам князя, началось повальное крестительство (а ни в коем случае не добровольное крещение) восточных славян.
1 августа 990 года крестили Киев. Его жители шли к притоку Днепра Почайне под угрозами князя, утешая себя тем, что, если бы сие было так плохо, то сам Владимир бы не крестился. Впрочем, спасаясь от новой веры и князя, немало людей сбежало в леса. Идолов киевского святилища срубили. Перуна сбросили в реку, а остальных сожгли.
Много было крови, слез.
Загоняли, как в колхоз.
Перуна свалили в реку
Ветер вдаль его унес.
Так пришел на Русь Христос
К ближнему любовь принес.
Вот с тех пор друг друга любим
Аж до крови. Аж до слез.
(Б. Бостон «Самая веселая история
государства Российского»)
Обратив в новую веру Киев, Владимир прошелся с крестом по всей Руси.
Посланные в Новгород миссионеры сопровождались словенским войском Добрыни (дяди Владимира) и вспомогательным отрядом Путяты. В Новгороде об их планах стало известно заранее (как метко заметил Гордиенко Н.С., новгородцы поняли, что вооруженные отряды идут к ним не ради прогулки). На вече решили новой веры не принимать, а княжеские рати в город не допускать. Сопротивлением руководили тысяцкий Угоняй и волхв Соловей Богумил. Его центром стала Софийская слобода.
Когда отряды крестителей вошли в Новгород и заняли Торговую сторону, оказалось, что мост через Волхов разрушен и на левый берег (к крепости и главным концам – Людину и Неревскому) сложно подобраться. Попытка Добрыни договориться ни к чему не привела. Языческие сопротивленцы вытащили на остатки моста две камнеметные машины и запас камней, а также разорили новгородский дом Добрыни, отыгравшись на его жильцах. В свою очередь, миссионеры попытались обратить в христианство правую сторону Новгорода, но добились успеха лишь по отношению к нескольким сотням людей, да и то не без участия ратников.
В ночь с 30 на 31 августа отряд Путяты переправился на мятежный берег выше города и подошел с тыла к городским воротам. Стража, не ожидавшая нападения с этой стороны, приняла отряд за один из своих и впустила его в город. Путята же захватил Угоняя и Соловья и переправил их на правый берег к Добрыне. Обнаружив обман, новгородцы, числом в пять тысяч набросились на отряд Путяты, а остальные смели церкви и дома христиан. На рассвете Добрыня переправился к Путяте и приказал поджечь прибрежные дома Людина конца. Пожар отвлек язычников: могла сгореть половина города. Сражение было проиграно. Сопротивленцы запросили мира. А дядя Владимира приказал разрушать капища. Некогда этот лицемер силой насаждал в Новгороде культ Перуна, а ныне, насмехаясь над богами, говорил людям: «Кому, глупые, кланяетесь? Тем, кто себя защитить не сумел?» Все это позволило летописцу честно сказать, что крестили Новгород Добрыня – огнем, а Путята – мечом.
Но они были не единственными. Летопись сообщает: «И пришел к Новгороду архиепископ Аким Корсунянин, и требища разрушил, и Перуна изрубил, и повелел тащить в Волхов. И, повергнув, веревками тащили его по земле, ударяя жезлами. И велел никому нигде не принимать идола».
Та же летопись повествует, что некий простолюдин, найдя идола, прибитого водой к берегу, оттолкнул его к течению и сказал «Ты, Перунище, досыта пил и ел, а ныне плыви прочь». Веками этот случай христиане приводили как пример добровольного крещения народа. Я же склонен видеть в нем обратное:
Во-первых, в новгородской земле Перун был богом, которого силой насадили людям, поэтому он и не заслужил там большой любви;
Во-вторых, хотелось бы знать, почему насмехался только один простолюдин, а не сотня, или хотя бы десяток? Может быть, потому, что Перун, не заслужив любви Новгорода, не заслужил и его ненависти, будучи все же русским богом?
В-третьих, почему новгородцы веками чтили языческую традицию, устраивая палочные бои на мосту, на который проплывающий идол кинул свою палицу?
(Лифантьева Ю.В. предполагает, что в самих словах простолюдина, приведенных в летописи, видится, скорее, извинение перед богом: мол, не обессудь, мы тебя честно чтили, поили-кормили, а теперь, сам видишь, так уж получилось…)
Может быть, исследователям стоит обратить внимание на христианскую предвзятость и сделать из этого должные выводы?
И все же Русь не сразу приняла Крест. Мятеж, поднятый волхвами в 1071 году в Новгороде и подавленный дружиной князя Глеба, служит тому
