Заметка «Польская поэзия. Зузанна Гинчанка» (страница 1 из 2)
Тип: Заметка
Раздел: Обо всем
Сборник: Заметки о польских поэтах
Автор:
Баллы: 22
Читатели: 1627 +1
Дата:

Предисловие:
Zuzanna Ginczanka, właściwie Zuzanna Polina Gincburg (ur. 9 marca (марта) 1917 w Kijowie, zm.  1944 roku w Krakowie)

Родилась в Киеве. Вскоре ее родители переехали в Ровно, где в 1935 она окончила гимназию. В 1935-1939 жила в Варшаве, училась в университете. В сентябре 1939 выехала в Ровно, в октябре того же года перебралась во Львов. Осенью 1942 под угрозой ареста перебралась из Львова в Краков. Осенью 1944 схвачена гестапо, в октябре-декабре 1944 находилась в краковской тюрьме, в декабре 1944 расстреляна гитлеровцами.  Дебютировала стихами в периодике в 1933. Первая книга стихов вышла в Варшаве в 1936. Избранные стихи Гинчанки издал в 1953 Ян Спевак. Новое издание ее стихов вышло в Польше в 1992. В 1994 вышла монография о ее жизни и творчестве с приложением не публиковавшихся прежде стихов.  Рукопись стихотворения «Non omnis moriar...» сохранила приятельница Гинчанки и после войны, в 1945, передала редактору еженедельника «Одродзене», где в 1946 и было опубликовано это стихотворение. Перевод Астафьевой.

 «Non omnis moriar...» — знаменитая фраза Горация из 30 оды III книги од, многократно перелагавшейся на русский

Детство и школьные годы провела в городе Ровно. Ее отец, Шимон Гинзбург, был адвокатом, а мама, Цецилия Сандберг — домохозяйкой. После развода родители разъехались в разные города Европы. Девочку воспитывала бабушка, владевшая домом и аптекой в центре Ровно. Несмотря на то, что в ее буржуазной, ассимилировавшейся в царской России семье, переехавшей на Волынь из Киева, разговаривали только на русском, девочка самостоятельно изучила польский язык, успешно закончила ровенскую польскую гимназию и твердо решила: стану известной польской поэтессой. Первое стихотворение Сана опубликовала в 1931 году в школьной газете в Ровно, в 1934 году завоевала 3 место на одном из литературных турниров, где ее поэтический талант заметил польский писатель Юлиан Тувим. А в 1936 году увидел свет первый и, к сожалению, единственный поэтический сборник Зузанны Гинчанки. Ей удалось опубликовать до войны только один сборник стихов. Но она была хорошо известна читателям сатирического журнала «Szpilki», с которым сотрудничала. После прихода советских войск в Ровно 17 сентября 1939 года аптека на первом этаже бабушкиного дома на главной улице города была немедленно экспроприирована, а большая часть жилого второго этажа была передана в распоряжение советских чиновников. Владельцы квартир, включая Гинчанку, вынуждены были ютиться в комнате для прислуги. В период советской оккупации девушка переехала во Львов, где познакомилась и вышла замуж за искусствоведа Михаила Вейнцигера. Муж привёл ее в литературный кружок. С приходом немцев во Львов начался последний период жизни Гинчанки. Когда ситуация в Лемберге стала невыносимой, Зузанна и её муж перебираются в Краков, где надеются найти спасение, но красивое семитское лицо молодой женщины постоянно выдает ее. Ей приходится скрываться. Ее друг польский писатель Францишек Гил вспоминает о ней в те дни: «Целый год в укрытии (она не покидала его вообще никогда) ужасно отразилось на ней. Она сильно похудела, ее лицо горело, яркие глаза, беспокойные… Часто раздражается, не заканчивает фразу до конца. Начиная говорить, прерывается в середине, „двойственность мыслей“, голод не позволяет ей думать и говорить ни о чём». Примерно в 1942—1943 году арестовывают её мужа вместе с другом, у которого он жил. Их расстреливают во дворе тюрьмы. При обыске гестапо обнаруживает документы, которые приводят к укрытию, где пряталась Зузанна Гинчанка. Это произошло осенью 1944-го, незадолго до освобождения Кракова. Её расстреляли. Со времён войны сохранилось только одно стихотворение Non Omnis Moriar — «Не вся я умру». Информация с сайта «Либрусек»


Польская поэзия. Зузанна Гинчанка




Зузанна Гинчанка (1917—1944), польская поэтесса и переводчица.


Ее называли самой красивой женщиной Варшавы тридцатых годов прошлого века. «Она выглядела как Суламифь, — писал театровед и литературный критик Ян Котт. — Один глаз у нее был черный настолько, что радужка, казалось, закрывает зрачок, а второй — карий, с радужкой в желтую крапинку. Все восхищались ее стихами, в которых, как и в ее красоте, было что-то от персидской касыды»1.


 Зузанна Полина Гинцбург родилась 9 (15) марта 1917 года в Киеве. Спасаясь от октябрьской революции, мать и отец поэтессы — Цецилия и Шимон — переехали вместе с маленькой дочерью в Ровно на Волыни, где жила семья Сандберг, родители Целилии, которые держали магазин колониальных товаров на главной улице городка. Вскоре Шимон Гинцбург оставил семью и в поисках лучшей жизни эмигрировал в Америку, где его следы затерялись. Через некоторое время мать Зузанны также покинула Ровно — она снова вышла замуж и уехала в Испанию. Воспитанием девочки занялись дед с бабкой, в доме которых говорили исключительно по-русски. Но в Ровно, где были перемешаны национальности, культуры и обычаи, было нетрудно познакомиться с ровесниками-поляками, с их завораживающим Зузанну языком и авангардной, бурно развивавшейся с 1918 года поэзией. Будущая поэтесса сама решила выучить польский и из четырех гимназий города выбрала польскую. Именно здесь, в школьной газете, она в 1931—1933 гг. печатала свои первые стихи. Кроме этого официального дебюта сохранились две довольно объемистые тетради юношеских стихов Гинчанки. Это тексты эмоциональные, полные восторга от мира, веры в силу слова и собственные творческие возможности:

 
Как Атлант на плечах держу свое небо гордо —
ввысь себя продолжаю:
кислородом —
паром —
азотом —
барометр сердца кровь плавит серебром ртути,
меряет тяжесть счастий
ударами слов пульса
                                                                                                                                                                             Радостная мифология2


Во многих ранних стихотворениях Гинчанки звучит эхо поэтики Тувима, его словотворчества и этических поисков.
Но у молодой, непокорной поэтессы были и свои амбиции — выработать свой собственный, женский голос и переделать старый мир с его застывшими условностями, традиционными иерархиями и старосветскими обычаями. Она смело демонстрирует свою сексуальность и требует революции:
 
Мы требуем конституции, требуем права священного,
перед миром открыто признавать без смущения
что в нас бушует лимфа,в слова облечь желания, идущие из сердца,
сказать, что есть и грудь у нас, а не только перси,ч
то женщина — не нимфа,
мы требуем конституции и прав ежедневных,
пора уже понять, что и мужчина — не евнух,
и мышц воспеть напор,
пора уже сознаться, что любовь людей кружит,
и выйти из-под кучи розовых кружев
мир натуральных — норм!

Бунт пятнадцатилетних



 
В 1934 году Гинчанка под псевдонимом Сана (это была сокращенная форма ее имени, так ее называли домашние и сверстники) участвовала в поэтическом конкурсе эксклюзивного варшавского журнала «Вядомости литерацке» и была отмечена жюри за стихотворение «Грамматика», посвященное рефлексии над словом. Польским словом, пробуждающим в ней эмоции и вызывающим эстетический восторг, но требующим при этом глубокого понимания, сознательного осмысления и тяжелой работы мастера:


 

— а врастаешь в слова так радостно,
в них влюбляешься без труда —
берешь их в ладонь и подносишь к свету, словно бокал вина.

Грамматика



Однако, как кажется, важнее, чем внимание жюри конкурса, было для молодой поэтессы то, что ее стихи вызвали интерес самого Тувима! Именно после его уговоров Зузанна в 1935 г. переехала в столицу, где поступила на отделение педагогики Варшавского университета. Она сразу же покорила своим талантом, красотой и индивидуальностью местное артистическое сообщество — как признанных уже Скамандритов (к которым, кроме Тувима, принадлежали Казимеж Вежинский, Ян Лехонь, Антоний Слонимский и Ярослав Ивашкевич), так и незнаменитых тогда еще дебютантов (Гинчанка относилась к кругу верных друзей Гомбровича). В частности, благодаря этому успеху в обществе уже в 1936 г. в известном издательстве Пшеворского вышел ее первый и, как оказалось, единственный поэтический сборник под названием «О кентаврах», удивительный своей зрелостью, жизненной мудростью, чуткостью к слову и ко всем, в том числе и недоступным непосредственному восприятию, оттенкам реальности. Самой яркой чертой этих текстов, бросающейся в глаза при первом прочтении, можно назвать укорененность в традиции европейской культуры: античной (как в заглавных «Кентаврах») и библейской. Гинчанка, однако, не верит безоговорочно давним историям, догматам и сентенциям. Она заглядывает под поверхность вещей. Спрашивает. Отрицает. Она ведет свои поиски подлинной сути окружающей ее действительности:

 
Густой беременный океан рычит под стеклянной коркой
розовомышцая пантера взрывает шелковый мех —
библейский божий кит пылающим жиром наполнен,
как божий библейский архангел на звездах струит свой блеск. 
Видишь —
все потому.
Чернозем разрывает улицу.
Под каждой немой оболочкой скрыта петарда смысла.
Небо прожжется от звезд
как от горящих факелов —
Прилив и отлив влечений набухание времени вызовет.

Содержание

 
Доказательством любознательности поэтессы может служить замыкающее сборник стихотворение «Улов», построенное как диалог между Рыбачкой и Морем. Оба они являются представителями свободного от культуры мира природы, стихий, хаоса. Разница между ними касается возможностей познания: девушка уверена в том, что мир природы поддается рационализации и, следовательно, вербализации; ее собеседник, наоборот, стоит на стороне интуиции и догадок.


После публикации сборника «О кентаврах» Рыбачка-Гинчанка посвятила свои дальнейшие поэтические поиски работе над словом, углубляя тему роли поэта в большой истории. Например, дошедшая до нас только во фрагментах поэма «Ландшафты», в которой поэту, одетому во «фрезу и жабо», она противопоставляет гребца, «вооруженного» арфой — символ стражника заклятых событий прошлого в словах песни. Эти песни — и здесь уже речь идет о стихотворении «Современность» — обязанность поэта, живущего лицом к лицу с ужасной действительностью «разбитых палуб», «беспомощного экипажа», ученых, «чудных, как крабы», и творцов, «замолчавших от холода». Хотя девушка отдает себе отчет в том, что как поэтесса должна занять однозначную позицию перед лицом приближающейся катастрофы, она пока не может этого сделать или не готова отказаться от иллюзий, от жизни в разноцветном саду. В области поэтики этим «метаниям» соответствуют постоянные колебания между «шарманочным» стихом Скамандритов — регулярным, напевным, гармоничным — и визионерским, разрушающим регулярные структуры авангардным стихом, предвещающим скорую гибель, закат. Простейшим способом Гинчанка выразила эту дилемму, эти диссонансы в опубликованном перед самым началом войны стихотворении «Май 1939»:


 

Что-то должно случиться:
то я надежды полна,
А то по ночам не спится —
любовь грядет иль война. 
Приметы войну предвещают:
кометы или слова.
Другие любовь обещают:
сердце, в круг голова. 
Ночная комета блеснула,
дневная взошла звезда.
Любовной весной пахнуло!
Но нет, не любовь. Война! 
Луна округлилась весенняя
и навеяла снов.
Весна, весна ты военная!
Но не война. Любовь!
 
Это двухголосие заметно и в сатирических произведениях, которые Гинчанка печатала в основанном в 1936 году юмористическом журнале «Шпильки». С одной стороны, участница веселых дискуссий и встреч в кафе пересказывала застольные шутки, сплетничала на тему шляпок подруг и графоманских стихов друзей, даже флиртовала с поклонниками, с другой стороны, эта исключительная красавица, Суламифь, Рахель, Звезда Сиона, на собственном опыте ощущала ненавистную антисемитскую охоту. Так в стихотворении «Охота» оказывается, что охотники «в порыве, достойном рыцаря и мужа», «с упорством муравья» в «гуще прошлого» и в «делах минувшего» ищут… «бабку-еврейку».


Предчувствиям и предвидениям катастрофы Гинчанки суждено было очень скоро сбыться. В июне 1939 года поэтесса уехала на каникулы к бабушке в Ровно, где ее застала война. Как только во Львове начали собираться убегавшие из центральной Польши писатели и критики (туда переехал Союз польских литераторов), Зузанна присоединилась к своим варшавским коллегам. Она поселилась в особняке на улице Яблоновских, принимала участие в общих предприятиях СПЛ, переводила стихи Павла Тычины, Владимира Маяковского, Армана Леруа де Сент-Арно. В польских культурно-общественных журналах («Нове виднокренги» и «Альманах литерацки») она опубликовала также два своих стихотворения — «Пробуждение» и «В битве за урожай». Оба, хотя не без обязательного влияния идеологии, были уже лишены и подросткового бунта, и катастрофического визионерства. Они были полны гармонии, понимания мира и согласия с ним:

 
Вот смотрю, пробудившись от видений кошмарных.
Из хаоса, рассеивая мглы и тайны,
В уме возникает мир простой и великий.

Пробуждение



 
Несмотря на все, что окружало ее и ее близких, несмотря на смерть бабки от сердечного приступа по дороге в лагерь смерти, несмотря на растущее одиночество, поэтесса героически верила в спасение.


Из текстов, которые она тогда писала, почти ничего не сохранилось. Друг Гинчанки Францишек Гиль признавал: «В то время ничего не сохраняли на будущее. Мы были слишком заняты сохранением жизни и не уберегли того, что могло продлить ее жизнь в другой, прекрасной форме»3. Подтверждением и одновременно опровержением этих слов, которые излучают страх и решимость в борьбе за выживание, может служить последний эпизод биографии Зузанны и тот след, который он оставил в ее последнем поэтическом признании. Дело в том, что в 1942 году поэтессе чудом удалось избежать ареста. После доноса хозяйки дома на улице Яблоновских она, благодаря помощи друзей, перебралась в Краков. В написанном тогда стихотворении Гинчанка не постеснялась упомянуть доносчицу, обвиняя ее напрямую, и после войны текст стал уликой в процессе против гражданки Хоминовой, на которой лежала часть вины за трагическую смерть польской Суламифи…

 

Non omnis moriar — вам все мои владенья,
[i]Вам скатертей


Оценка произведения:
Разное:
Реклама
Обсуждение
     21:03 06.09.2017 (1)
Опечатки...



Первая книга стихов вышла в Вашаве в 1936. 




Я помню вас, и вы, когда ходили шупо

     21:07 06.09.2017 (1)
-1

Шупо(Schupos), подразделения городской патрульной полиции.
А что вам не понравилось про 1936?
     21:09 06.09.2017 (1)
Д.быть:

в Варшаве

schupo
     21:14 06.09.2017 (1)
-1
Варшаву поправила, а шупо предлагаете на нем писать? тогда с большой буквы, но в книге Астафьевой шупо написано, им виднее.
     21:19 06.09.2017 (1)
Сейчас плохо редактируют.
А авторы могли и проглядеть.
     21:23 06.09.2017
Возможно, но не считаю возможным править то, в чем не сильна, и на сайте, и в книге шупо.
     14:09 06.09.2017 (1)
1
Тарина, ещё раз огромное спасибо! Эту поэтессу я, к своему стыду, даже не знала. 
Ваш вклад в просвещение (тех, кто хочет просвещаться) неоценим.
     14:58 06.09.2017
-1
Спасибо, Ирина. Я прежде всего сама просвещаюсь, ну и желающим предлагаю.
     08:52 06.09.2017 (1)
1
Какая красивая...
И какая страшная судьба...
     11:41 06.09.2017
-1
Да, я тоже под впечатлением.
Гость      02:53 06.09.2017 (1)
Комментарий удален
     04:17 06.09.2017
-1
Спасибо, дорогая, мне тоже было интересно.
Реклама