I
Всё тебе говорю – в строках!
Всё читаешь в моих глазах!
Потому что в твоих руках
этот путь. И в моих словах.
Он пролёг от зари до зари,
где над каждой зарёй – дуга!
А под небом снуют дикари,
камнем устланы берега.
Рыбка плещется под рукой,
что замрёт через миг на копье.
Там, воздетое, чешуей
поблескивает бытие.
Вот сверкнуло твое плечо,
словно молния в вышине.
Амазонка – ты, а ещё –
невидимка в этом сне.
Осторожно, не оступись.
берег крут и быстра река.
На копье замирает жизнь,
как прозрачна твоя рука.
II
Вот я иду в грозе блестящий.
Пронзают копья вышину.
Вот дикари в дрожащих чащах
у светлых призраков в плену.
И тень на глянцевое зелье
бросают ветви предо мной.
Ночь примеряет ожерелье
неотразимой темнотой.
И из штрихов косых томленье
ко мне из древнего мирка
выходит за прикосновеньем,
но тяжела моя рука.
Дрожат в стопах густые тени,
и племя прячется во тьме;
но я держу его все время
лишь только в сердце и уме.
И мне до слез томленья жалко,
что не свободно в час ночной,
что ни наядой, ни весталкой
костер не вспыхнет предо мной.
Я удержу от воплощенья
мечту в глухонемой судьбе,
затем что все мои виденья,
мои виденья о тебе.
III
Я узнал, из бокала
своего пригубя,
что одной не хватало
мне на свете тебя.
Где твой образ ютился,
беззаботная лень?
И зачем пробудился
в этот будничный день?
Где доселе была ты,
распрекрасная лань,
в вольном беге гепарда
умоляя: «не рань»!?
Боязлив он, не ловок,
из-за ситечка туч
смотрит, словно ребенок
на сверкающий луч.
Но коснуться не в воле
этих призрачных рук,
как неузнанной боли
в предвкушении мук.
|
