Он оценив ее достоинства,
Уселся на кровать и написал,
Сонет заумный с кучей непристойностей,
Мы ж думали, что пишет мадригал.
Когда прочел поэт благословенный,
Свой опус, люди полегли.
Кто на полу, кто на крыльце блаженно,
От этих вирш все надрывал кишки.
Там не было намека на учтивость,
И дама выглядела, как хмельная бл…ь.
Что делать с рифмоплетом нерадивым,
Что может так глаголить, так писать.
Решили девки отомстить мерзавцу,
Раздели сирого до самого нага,
Решили резать основной мужицкий палец,
Но выстрелил в него, самца, наган.
Избавился позора, бард проклятый,
В могилу мужиком кровавым лег.
С тех пор никто от той поры расправы,
Не пишет виршей, песен не поет. |