Только мне, наверное, и важно,
как легли когда-то на бумажку
будто бы и не мои слова.
Только я навеки интересен
даже самой позабытой песне –
и она берёт свои права.
Вдруг услышу юное дыханье,
и плевать, что рифма там плохая
(хоть всегда старался в рифме я).
Вдруг пойму, какое вышло дело:
сердце, как горбушка, зачерствело…
Где беда, а где вина моя?
Да чего раскладывать, пустое:
оправдаюсь временем застоя,
повинюсь характером дурным… -
Всё одно. Легла броня на сердце,
заржавела маленькая дверца,
и возможно ль быть теперь иным?..
В тех стихах орудовал мальчишка:
он стремился к правде – только высшей,
изгонял концовкою тоску.
До чего ж теперь себя жалею:
сочинить в финале не умею
оптимизма полную строку.
1988
| 