Чуть тронула холодными руками
Его ещё зеленые бока –
И отпустила, ватными клоками
Навесив кучевые облака,
Чтоб он согрелся, чтобы контур бледный,
Не жёлтый даже, и не золотой,
Не испугал бы будущностью медной
Вольнолюбивый деревянный строй.
Сидела в камышах болотных,
В густой еловой мокроте,
Гнала неверных перелётных
К чужой зелёной широте,
От ягод жёлтых, сизых, красных
Похожая на петуха,
Кружа хвостом огнеопасным,
Приподымая бархат мха,
Взлетела бабьелетним счастьем –
И, к поцелую поцелуй,
Упала ласковым ненастьем
Из тонких и прозрачных струй.
Как в Первый день, моря и сушу
Не разделил ещё Господь, –
Дождём, как счастье входит в душу,
Она вошла в лесную плоть
И, пробежавшись лапкой медной
По нервам плоти листовой,
Венчала свой союз победный
Его короной золотой.
И весь октябрь, застыв, стояли
И небосвод, и шар земной,
Лишь зубчик зубчиком цепляли
Дни шестерёнки мировой…
Когда, всеразрывающим движеньем,
Она рванулась с каждого куста
Огромной птицей, с клёкотом и пеньем,
С биеньем буйным рваного хвоста
И с барабаном ливня, воем ветра,
Жестокому отдавшись естеству,
Крушила от рассвета до рассвета,
Швыряя в грязь бессильную листву,
Он, замерев, стонал, ещё не веря,
Качался, упирался и ревел,
Стволы роняя под ударом зверя,
И багровел, и багровел, и багровел…
Цветная сушь развешана как праздник,
По голубому красным и рябым,
Слегка звенит, но более не дразнит,
И ветрено, и холодно, и дым…
Она же, вновь, по собственному следу
На взбитой обмороженной земле,
Оплакав безутешную победу,
Бормочет: ты… готов… к зиме…
|
