Карл, сидя на своем невероятно удобном кресле, читал Франца Кафку и курил сигарету. Его последняя работа лежала на столе : эта была огромная поэма “Замок”, навеянная все тем же Кафкой. Он потратил на нее несколько лет и даже ездил в Австрию, чтобы посмотреть, как же выглядят те самые красивые замки. Теперь оставался последний аккорд : прощальная речь рыцаря к своей любимой. Карл, очень старался приписывая все свои качества (хорошие и не очень) - рыцарю, а качества своей пассии – любимой рыцаря. В голове у поэта вертелись подобные строчки :
“Прощай, моя милая,
Ушел я в поход,
Не бойся пугливая,
Это не страшней
Обычных работ!”
Или
“Господь бог мне поможет,
И я обратно вернусь,
Пусть тебя разлука не гложет,
Не погубит грусть.”
И так далее. Карл, будучи не совсем талантливым, а больше раскрученным, писал плохо и тяжело. Однако, слабость стиха можно было представить как “что-то новое в литературе”, а размытость “за глубокую мысль”. Итак, в тот самый вечер, довольный собой и жизнью поэт сидел в кресле и курил сигарету. Брррррынь! Поэт от неожиданности подскочил на месте, это звенел телефон. Отложив книжку, он быстро направился к телефону. “Бррррррррынь!” - Еще более раздражительно сказал телефон. Карл резко потянул на себя трубку и сказал :
-Алло?
Секундная тишина в трубке.
-Это дом Карла Риттера?
-Ну, наверное да, раз вы сюда звоните. – Попытался пошутить Риттер.
-Сейчас же выходите во двор.
Голос в трубке был настолько пропитан уверенностью и указательной интонацией, что у Карла не было даже мысли сказать твердое “нет”.
-Прямо сейчас? Но, я же рабо-
-Прямо сейчас. Без разговоров.
На том конце бросили трубку. Пошли гудки.
Карл накинул пальто и надел кроссовки. Закрыв за собой дверь он начал спускаться вниз. Только когда он прошел половину пути, у него в голове возникла мысль : “А зачем, я спускаюсь вниз, по приказанию незнакомца из телефона?” “Или незнакомки.” – говорила другая мысль. “Какой же ты бесхребетный, Карл” – корила его третья мысль. “Некто назвал твое имя, значит, ты должен идти” – подытожила последняя мысль. Бум, бум, бум – твердили кроссовки с силой опускаясь на ступени. Наконец, он достиг двери. И тут же услышал ЕЕ голос. Он тут же захотел открыть дверь и обнять свою пассию, но тут раздался мужской голос. Он прислонил ухо к двери, и начал слушать их разговор :
-И как ты собираешься ему это объяснить? – Сказал грубый мужской голос.
-Тебе-то какая разница? – Огрызнулась она. – Если бы ты был аккуратнее и не порвал мое платье…
-Я спросил, как ты собираешься это объяснить.
-Скажу, что дверью такси защемило, вот и порвалось.
-Надеюсь сойдет, а то я не хочу провести следующий четверг с женой. – Сказал уже с лаской в голосе мужской голос.
-Я тоже надеюсь, а то проведу следующий четверг с мужем. – Сказала она.
Оба засмеялись. Карл, медленно, но уверенно, сполз вниз, опираясь спиной на дверь.
Он вспомнил, что такое депрессия. Это то, что пытался забыть навсегда еще после смерти отца. Понимаете, не каждый отец пускает себе пулю в грудь, а после звонит медикам и просит о помощи, после прячет пистолет от медиков и уже в больнице передает сыну. Карл был уникальным ребенком. Отец оставил не менее уникальный след в его душе. Однако походы к психологу и таблетки делали свое дело, но была одна проблема : Любое сильное расстройство ведет к мгновенному впадению в депрессию, с суицидальным уклоном. Об этом знало все его окружение и старалось его не расстраивать. Никогда.
Он посмотрел на свои руки и отчетливо увидел в них отцовский пистолет.
Потом, резко встал, и рванул наверх. Его кроссовки больше не говорили “бум-бум”, они просто орали – Бам, бам, бам! Некоторые соседи, даже решили посмотреть в глазок, чтобы узнать что происходит. За пару десятков секунд, поэт преодолел пять этажей и дрожащими руками открыл дверь. Хлоп! И дверь с грохотом закрылась. Карл, не снимая с себя одежды, вошел в свой кабинет и вытащил из верхнего ящика стола пистолет своего отца. Карл вспомнил, что ему сказал отец перед смертью:
-Когда придет время, используешь его сам.
После этого он скончался. Риттер младший, поклялся выкинуть пистолет, но не выкинул, а положил в верхний ящик стола. После, он часто показывал его своим гостям и смеялся, говоря что он никогда не дойдет до того состояния в котором был его отец. Он говорил, что его милая возлюбленная вытащит его из любого состояния. Они мило улыбались и целовались на радость гостям, слушающих историю об пистолете. Теперь все было наоборот. Теперь гости могли бы и посмеяться, стоя над его будущей могилой, говоря :
-Не дошел он до такого состояния! Как же! Пулю в лоб себе пустил, хотя и тридцати не было!
Но ему уже было плевать. Он сел на пол и … заплакал. Ему стало обидно. Он не столько обиделся на красавицу жену и на пророка-отца, а сколько на себя. Он всю жизнь прожил в самообмане. Он был уверен, что самая красивая женщина города живет с ним, только потому, что он талантлив, невзирая на все его недостатки вроде диабета, лишнего веса и пары психологических заболеваний. Ему стало обидно, что отец, лежа на кровати с простреленной грудью сумел предсказать будущее своего сына на два десятка лет вперед.
Ему стало обидно, от того, что все эти годы он прожил в одиночестве. Он так и не нашел родственной души. Он нашел полового партнера (и то неверного), но не нашел любовь. Ему стало обидно от одного осознания того, что его стихи ужасны и ничего не стоили бы если не усилия литературных агентов. Он вынул обойму из пистолета. Заряжена. “Годы тренировок по разборке пистолета в детстве не прошли даром, да пап?” – спросил Карл, глядя в потолок. Детские травмы никогда не забываются. Особенно если твой отец – самоубийца. И Карл не забыл. Он медленно поднес пистолет к виску. Чтобы ему было совсем мерзко, будущий самоубийца прижал дуло к голове с такой силой, что у него из виска потекла тонкая струйка крови.
-Ну вот, пожалуй и все.
БАМ!
Тело, погрузившиеся на долю секунды в свободный полет, упало на пол. Рядом с телом упал и пистолет, причем из дула все еще валил дымок. Мозги разлетелись по полу, словно микроскопические пазлы, которые когда-то составляли единое целое. Струя крови, уже не такая тонкая текла в коридор. Если смотреть на его тело сверху, то оно напоминало циферблат. Ноги, были толстой стрелкой показывающей на шесть часов, а торс и руки были секундной и минутной стрелкой соответственно. Тем временем, то что когда-то текло в венах поэта, текло по полу все дальше и дальше, словно маленький ручеек, пробивающийся из своего источника. Гильза, отлетела в сторону и вполне удачно упала в сторонке, словно вовсе непричастная к происшествию, которое кровоточило посередине комнаты. Из дула потихоньку струился дымок, при том освещении, которые было в комнате, это едва ли можно было заметить. Карл Риттер мертв, и вместо себя он оставил лишь кусок мяса на полу и огромное количество крови. На лестнице послышались шаги.
И тут, дверь распахнулась, и вошла ОНА. В порванном платье и со счастливой улыбкой.
-Ты не поверишь, что случилось сегодня, когда я ехала в такси! – Радостно сказала она, раздеваясь и не смотря в коридор. Лишь только когда, она оторвала глаза со своих туфель, она увидела на полу довольно длинную струю крови. Она медленно цокая каблуками следовала за струйкой крови, словно первопроходцы шли по течению Амазонки. Когда она увидела мужа, не совсем в том состоянии, в котором она хотела его видеть, она смачно выругалась и позвонила в скорую. Лишь только после того, как убрали труп и полицейские взяли свои показания, она села на стул и задумчиво посмотрела на потолок.
“Все таки, ты догадался, а Риттер?” – подумала она. Теперь уже вдова, взяла телефон в руку и быстро набрала номер, и как только послышалось “Алло” выпалила :
-Извини, я в четверг не смогу.
