Он всё лил и лил… Проклятый… Безжалостно поменявший доброту на ненависть. Мой любимый дождь. Господи! Я сжимал холодеющую руку Кости и взывал к небесам: «Скажи! За что? Я прошел с ним шесть лет ада Анголы, Эфиопии, Пакистана, Вьетнама. Он всегда прикрывал меня своей спиной. Он был так добр. Почему - его? И за что?" Вытер слезы. Напротив пожилая кампучийка прижимала к себе детей, которых Костик закрыл собой от очереди нашего славного АКМ...
А я?.. Я держал за шиворот этого обдолбанного кхмера, нажавшего курок, и мучительно думал, что с ним делать. Решение как ожог. Все! Нелюди должны умирать не по-людски. Собрав волю в кулак, став воплощением кровоточащей ненависти, я сухо приказал: «За ноги! К фаркопам "Уралов"».
Когда привязали одну ногу кхмера, он ещё не понял. Когда привязали вторую, в глазах пробудилось сознанье от ужаса предстоящего. Мне было все равно. Я думал только об одном - что я скажу матери Кости и где мне взять сил посмотреть ей в глаза.
Крик был страшным...
"Чей крик?" - спросите вы.
Не знаю, Читатель... Не помню, не хочу помнить. Для меня они слились в один: крик разодранного пополам кхмера, крик матери, потерявшей своего единственного сына на той проклятой войне, и мой крик, когда я просыпаюсь по ночам, а за окном льёт тихий, печальный дождь...
Потом было самое страшное...Мы привезли Костика матери... Буду умирать, но не забуду её глаза. Я ничего не успел сказать... Она сама всё поняла. Лицо её стало белеть, и она сползла по двери. Ей было всего 45. Единственный сын. Хоронили их вместе. И снова, как в тот день, шел дождь...
..."когда я просыпаюсь по ночам..." и надо выплеснуть этот комок боли криком или ... написить эти горячие строчки, которые жгут мозги. И вот перед нами лицо безжалостной войны, которая лишает человека всего человеческого. Где каждый оправдывает свое преступление перед собой и людьми. И где каждый прав по своему. Надеюсь не по своей воле ВЫ оказались в селении кхмеров? Аминь.
Возможно и так, но мы можем отвечать только за свои деяния. За те обстоятельства, которые приводят к непредсказуемым последствиям, и что изменить мы не в сосотянии - отвечать не в силах.
Больно, горько, невыносимо тяжело - это понятно. Но нам так или иначе приходится всё пережить. Остаётся память. На сердце не счесть тех шрамов от пережитого. И надо жить.
Не читаю здесь прозу практически, но автор мне симпатичен и текст такой небольшой, что решил прочесть... На мой взгляд все неплохо, все так как я люблю, кратко, емко, переживательно... Но, я бы сказал, надо доработать, в том плане, что как рассказ для нашего литсайта это и сейчас замечательно, но на мой взгляд есть у данного текста и бОльшие перспективы. Надо как-нибудь доработать, чтобы уж совсем читателей рвать, и заставлять их (гадов) рыдать... Что для этого сделать надо, не знаю, знал бы, сам бы писал такие рассказы, но один из моих любимых писателей умеет вот так кратким и емким рассказом порвать меня и выбить слезу... Зараза.
Александр, надеюсь, что не обижу автора, если скажу, что так мог написать один из любимых моих писателей наверное где-то в самом начале своих литературных опытов. Может, первая (детская) проба пера.
И это уже (на мой взгляд) неплохо.
дело не в этом, вообще я в данном случае оцениваю то, что этот рассказ мне в сущности понравился, но не потряс. А рассказ такого плана должен читателя порвать и выбить из него слезу. Но ведь это субъективно, возможно кто-то и не согласен.Вот, Вера Киреева, насколько я понял растрогалась. А со мною (циником) такие штуки редко проходят. Если говорить о поэзии, то только Зиновьев может несколькими строчками порвать меня. И вроде все просто написано, а как это ему удается, не понимаю. Видимо уровень дарования, духовности, не знаю чего... А кто-то прочтет, и скажет: частушки, не поэзия, мол... Словом, я знаю, что я ничего не знаю...
Сильный рассказ, Volik!