Декабрьские дни стоят сырые и промозглые, совсем не похожи на зимние. Это скорее поздняя осень, если бы не снег. Температура держится где-то близко нуля, или минус один-два градуса, небо постоянно затянуто серыми, свинцовыми тучами, обочины дорог завалены раскисшим снегом вперемешку с песком и солью. Машины, забрызганные грязью до самого верха, так что видна только небольшая смотровая щель на лобовом стекле, проделанная «дворниками», пролетают по трассе, окутанные вихрем грязной водяной пыли. Все вокруг мрачно и уныло. Вдоль дороги большие столетние ели понуро развесили свои разлапистые ветки, покрытые сверху тяжелыми снежными шапками, а внизу — забрызганные грязной жижей.
Стоянка для большегрузных автомобилей располагается в живописном сосновом бору, на берегу небольшого озера. Здесь проходит железная дорога, вокруг которой рассыпаны избы небольшого поселка, магазин, двухэтажная гостиница для шоферов да два ремонтных бокса местной станции техобслуживания. Здесь же и АЗС: две старых, разбитых раздаточных колонки с дырявыми шлангами, видимо, построенных еще «за царя Гороха», да несколько черных контейнеров для сбора ветоши и прочего мусора, которого обычно много возле стоянок.
Большая площадка огорожена забором из сетки-рабицы, на въезде шлагбаум, который, похоже, никогда не опускался, потому что въезд на стоянку перекрывает толстая ржавая цепь, на которых в деревнях держат собак. На площадке – несколько десятков большегрузных машин с прицепами-«фурами», и все равно, кажется, что стоянка почти пустая – так велика площадка, отведенная под нее.
Стоянку каждый день старательно расчищает трактор «Беларусь» с отвалом спереди и ковшом сзади, но уже который день идет мелкий снег, площадка покрыта мокрой снежной кашей, и трактор не справляется.
Машины стоят в шеренгу, несколько наискось, «елочкой», в некоторых горит свет в кабинах – шоферы отдыхают прямо в машинах. Некоторые ходят в поселок, старательно обходя лужи посреди снежной каши, в магазин, за вином. Кто их осудит за это, этих добрых, отважных мужиков! Зимняя дорога не просто тяжелая, она очень тяжелая и опасная. Целый день держать баранку, до боли в глазах всматриваться сквозь забрызганное грязью – «дворники» не справляются! – лобовое стекло в серую, мрачную и непроглядную даль! А тут еще эти легковушки вертятся под ногами. Не ровен час, не заметишь, не успеешь среагировать, и пиши – пропало! А еще эти «бомбилы» автоинспекторы прячутся за каждым поворотом! Работа шофера – это вовсе не та романтика, которую очень часто можно увидеть на экранах телевизора.
Декабрьские дни короткие, не успеешь оглянуться – уже темно. И днем-то не очень хорошо видно дорогу, а уж в сумерках – и подавно! Встречные слепят фарами, не всегда вовремя переключают свет, обдают фонтаном брызг! Шофера – народ хороший и отзывчивый, в беде не бросят, отдадут последнее, но вот фары почему-то у всех отрегулированы так, что одна светит на обочину, а другая – в лицо встречному, такому же «водиле». И как же тяжело разъезжаться с ними ослепленным встречным водителям, да еще в такую промозглую погоду! Поэтому, сам Бог велел после трудов праведных, на стоянке, пропустить стаканчик-другой, а затем завалиться в люльку, или расположиться на сидениях и спать до утра. А утром – снова в дорогу…
По площадке, проваливаясь в снег и обходя лужи, ходит женщина в черной шубе до пят. Ходить тяжело, вокруг мокрая снежная каша, низ шубы давно промок и отяжелел, наверное, промокли и ноги. И все же она упорно преодолевает раскисшие снежные завалы, обходит лужи, и старается не пропустить ни одного автомобиля. Она подходит к машине, останавливается перед ней и взмахом рук или голосом привлекает внимание водителя. Затем делает неприличный жест, свидетельствующий о том, что она предлагает ему любовные утехи. Но все ее старания оказываются напрасными, никто не откликается на ее призывы. Нельзя сказать, что она немолода или непривлекательна, потому что на дворе темно. По периметру стоянки, конечно, горят мощные фонари, но погода стоит такая промозглая, воздух так насыщен влагой, что их света едва хватает освещать ближайшее к сетке-рабице пространство, а уже немного поодаль - настоящие сумерки. Но как бы там ни было, не привлекает она шоферов. А может, слишком устали после такой дороги, не до любовных развлечений. Отдохнуть бы как следует, завтра снова тяжелая и мучительная дорога.
Женщина обходит все машины, не пропуская ни одной, везде повторяет свой призыв, но ответа не получает, и понуро бредет обратно, путаясь в намокших полах своей шубы.
Кто она такая? Что заставило выйти в такую погоду на улицу? Может, приехавшая с какой-нибудь машиной «плечевая», и здесь выброшенная водителями, а может и местная жительница, доведенная до отчаяния безденежьем и безработицей. В таком Богом забытом поселке – где найти заработок? В прежние времена еще кое-как работал совхоз, можно было устроиться там, или лесхоз – в таких лесных краях обязательно были лесхозы. Можно было найти работу и на станции железной дороги. Но вот пришли новые времена, и развалился совхоз, не рентабельно, оказалось, развивать здесь животноводство и производить молоко. Убыточным стал и лесхоз, пилить и вывозить лес оказалось так же невыгодным. Хотя, тут же появились какие-то частные фирмочки, которые стали бойко торговать лесом с большой для себя выгодой.
Железнодорожная станция захирела, количество проходивших здесь пассажирских поездов сократилось, а грузовые проходили редко, один—два раза в сутки, да и то – без остановки Половина работников станции оказалась выброшенной на улицу. Как жить, где в этом захолустье найти работу? Вот и идут женщины на улицу, на трассу, в «плечевые». По нынешним временам — ничего особенного в этом нет. Это раньше такие считались «падшими», их презирали, а нынче, под влиянием заокеанской культуры, взгляды на нравственность изменились, теперь никто не видит ничего зазорного в том, что девушки торгуют своим телом. Это даже рассматривается, как доблесть.
Но, как бы там ни было, вид этой несчастной женщины вызывает чувство сострадания. Она ходит по мокрому снегу, кое-как обходя лужи, в намокшей шубе и промокших сапогах, обходит машины и уходит со стоянки с видом побитой собаки.
Уже совсем темно, даже фонари не могут разогнать сумерки. Мрачно и сыро, с неба, не переставая, сыплет мелкая морось — не то дождь, не то мокрый снег, — на трассе уже не видать ни одной машины. В такую погоду ехать ночью сродни самоубийству. На стоянке тишина, лишь иногда хлопнет дверца машины, да чуть слышный доносится рокот работающего на «холостых» дизеля…
Снова появляется женщина, так же старательно обходит ряд машин, хотя за то время, что ее не было, на стоянке никаких изменений не произошло, ни одной машины не появилось. Но она все равно обходит все, и так же понуро бредет прочь, уже не разбирая дороги, проваливаясь в снег, ступая в лужи.
На дворе начало декабря, никаких праздников, когда бы можно ждать чудес, не предвидится. И все же, хочется, чтобы чудо свершилось, ну, хоть маленькое. Вот возьмет какой-нибудь шофер — и откроет дверку своей кабины, и пригласит ее. Нальет чая из термоса, обогреет… И щедро одарит на прощанье!..
А может и то, что не захочет с ней расставаться, возьмет с собой в дальнюю дорогу. Бывают ведь и такие случаи!.. И будут они ехать, продираясь сквозь снежную мглу, обгоняя тихоходные КАМАЗы, увертываясь от легковушек, — два маленьких человека на большой трассе, как две снежинки в декабрьской, промозглой круговерти…