Чувствуя волнение хозяина, Мойлеф, лизнул ему руку, стараясь успокоить. Конвой вел их по длинному сырому коридору, на стенах горели факелы. Казалось, коридор никогда не закончится... Но вот, они свернули налево, и солдат распахнул перед герцогом дверь:
- Проходите!
Не очень большой зал также освещался прикрепленными к стенам факелами. За столом, накрытым черной скатертью, сидели шестеро человек. Седьмой из них, Жан-Рене Савари, стоял за спиной председателя военной комиссии Юлена.
- Садитесь! - бросил последний герцогу, указывая на стоявший перед столом табурет. - Военный суд будет разбирать ваше дело.
Герцог опустил на пол мопса, сел на табурет, и пес пристроился у его ног.
Луи Антуан устало протер рукой глаза. Очень хотелось спать... все происходящее вокруг казалось чем-то странным и нереальным. Он вгляделся в аккуратно выбритое лицо Юлена, его белый воротничок.
- Я полагал, перед судом меня допросят, - произнес он.
- Нет нужды терять время, - ответил Савари, все также продолжая стоять за спиной председателя. - Военная комиссия допросит вас и вынесет приговор.
- Я настоятельно прошу аудиенции у первого консула, - герцог сжал руки, собираясь с мыслями. - Я надеюсь, что он...
- Нет! - оборвал его Савари, у губ которого появилась жесткая складка. - Первый консул крайне занят, и не может принять вас. Все вопросы решит военный суд.
Итак, к делу!
Он выразительно посмотрел на Юлена.
Юлен кашлянул и, разложив на столе несколько бумаг, обратился к герцогу:
- Ваше имя, возраст и место рождения?
- Людовик Антуан Генрих де Бурбон, де Конде, герцог Энгиенский. Родился 2 августа 1772 года в замке Шантийи.
- Сколько вам полных лет?
- Мне тридцать один год.
- Где вы находились после того, как покинули Францию?
- Последовал за семьей и вступил в армию де Конде.
- Возглавляемую вашим дедом?
- Да.
- В каком чине вы служили?
- В чине командира передового отряда.
- То есть, де Конде, вы принимали активное участие в борьбе с республиканскими войсками и французским народом?
- Я боролся не против родины и французского народа, а против режима, заменившего трон эшафотом.
- Армия де Конде субсидировалась англичанами, - подал голос Савари. - Вы и сейчас получаете от них деньги?
Герцог пожал плечами.
- Я получаю от Англии маленькую пенсию, как эмигрант.
- Какова ее сумма?
- 250 гиней в месяц. Это единственный источник моих доходов.
- Не густо, - шепнул один из членов комиссии на ухо Юлену.
- А ваши владения во Франции? - продолжал тот допрос.
- Они были конфискованы республиканским правительством еще в период революции.
- Хорошо, - Юлен сделал какую-то запись на лежащем перед ним листе бумаги.
- Замышляли ли вы убийство первого консула?
- Нет.
- Вам знакомо такое имя, как Жорж Кадудаль?
- Честно говоря, не припоминаю.
- А бывший генерал Дюмурье?
- Я слышал эту фамилию, но никогда не видел этого человека и не знаком с ним лично.
- С какой целью вы участвовали в заговоре против первого консула?
В зале повисла тишина, было слышно лишь потрескивание горящих факелов. Фигура Савари, так и стоявшего все это время за спиной Юлена, отбрасывала зловещую тень на стену...
- Конде, - повторил Савари. - Вы слышали мой вопрос? С какой целью вы участвовали в заговоре?
Герцог порывисто вскочил.
- Я уже ответил вам, что не участвую в заговорах. Предпочитаю открытый поединок.
- Тем не менее, имеются подозрения, что именно вы подсылали убийц первому консулу.
Герцог скинул на пол камзол и рванул на груди воротник рубашки, подойдя вплотную к столу.
- Посмотрите! - повысил он голос. - У меня было четыре ранения, и все в грудь. Неужели вы думаете, что я стал бы подсылать убийц? Предпочитаю открытый бой, и никогда не стал бы заниматься интригами.
Юлен действительно увидел широкие шрамы, пересекавшие грудь герцога.
- Успокойтесь, Конде! - резко бросил Савари. - Успокойтесь и сядьте.
- Я не могу терпеть, когда меня обвиняют в бесчестии.
- Садитесь и отвечайте на вопросы, - Юлен указал на стул.
- Итак, продолжим, - проговорил он, дождавшись, пока герцог поднимет с пола камзол и вернется на прежнее место. - Значит, вы не отрицаете, что боролись в рядах эмигрантской армии против французской республики?
- Я это уже сказал вам, - отозвался герцог, устало протерев ладонью глаза. - Но армия Конде уже четыре года, как распущена.
- Хорошо. Тогда с какой целью вы неоднократно пересекали границу герцогства Баденского и Франции? Вас видели в Страсбурге.
- Я не могу ответить на этот вопрос, он частного характера.
- Вам придется на него ответить.
Герцог молчал, чувствуя, как пульсирует в висках кровь.
- Отвечайте! - повысил голос Савари. - или вам будет предъявлено обвинение еще и в шпионаже. С какой целью вы пересекали границу?
- Я ездил к своей невесте, а позже - к супруге.
- Ладно, - проговорил Юлен. - Мы проверим достоверность этой информации.
- Прошу вас дать мне возможность увидеться с первым консулом, - снова сказал герцог. - Он поговорит со мной и поймет, что я не заговорщик.
- Тем не менее, вы сражались в рядах роялистов против республики, - заметил Савари. - Что вы на это скажете?
- Я не враг Франции. Но мое имя и происхождение... они делают меня врагом вашего режима и врагом Бонапарта.
- Конде! - воскликнул Юлен, приподнявшись из-за стола. - Вы понимаете, что говорите?!
Встав, он подошел к герцогу и тихо сказал, наклонившись к нему:
- Я хочу вам помочь. Но и вы не губите себя своими словами. Это военный суд, вы уже не сможете подать апелляцию, а положение ваше более, чем серьезно.
- Но ведь война закончилась три года назад, - с отчаянием в голосе произнес герцог. - А перед Бонапартом я ни в чем не виноват. Уверен, что он это знает.
При этих словах Савари едва заметно усмехнулся. Юлен же смотрел на обвиняемого не без определенного сочувствия.
- Желаете ли вы сказать еще что-либо в свою защиту? - спросил он у герцога.
- Больше мне сказать нечего.
- Тогда подпишите протокол! - бросил Савари, пододвигая к краю стола лист бумаги.
- Минуту! Я настоятельно прошу аудиенции у первого консула. Мое имя, звание, мой образ мыслей, ... ужас моего положения дают надежду, что он не откажет в просьбе.
- Конде, подпишите протокол, - продолжал настаивать Савари.
- Позвольте мне написать первому консулу...
Мойлеф, лежавший у ног хозяина, негромко тявкнул.
- Ну, хорошо! - снисходительно бросил Савари, бросая на стол чистый лист бумаги и открывая чернильницу. - Пишите! Только поживее. У нас мало времени...
/Продолжение следует/
