Постепенно гарнизон Венсенского замка привык к маленькой собачке светло-кофейного окраса с забавной черной мордочкой и печальным выражением больших темных глаз. Уже никого не удивляло, что каждый день мопс проводит на дне рва, около большого плоского камня. Это казалось уже чем-то неизменным, как заход и восход солнца.
- Настоящий солдат, - сказал один из жандармов, с уважением глядя на Мойлефа. - Умрет, но свой пост не покинет.
Подошел к концу солнечный апрель, а следующий месяц - май - ознаменовал собой кончину Французской республики. 18-го числа Наполеон Бонапарт был провозглашен императором. Выстрелы, прозвучавшие на дне Венсенского рва мартовской дождливой ночью чуть менее двух месяцев назад, стали определенным рубиконом. Рубиконом, который бывший первый консул перешел без особых угрызений совести. В определенной степени он добился желаемого, и только это было теперь для него главным.
Впрочем, Мойлефа не интересовала ни политика, ни смена общественного строя Франции. Куда больше маленькую собачку волновало отсутствие рядом любимого хозяина. Иногда мопс, обычно тихий, начинал сильно нервничать, скрести камень когтями и выть. И от воя этого на сердце у тех, кто его слышал, становилось тяжело и неимоверно тоскливо. А Жанна Арель вытирала уголком платка набегающие на глаза слезы.
Несколько раз Мойлефа пытались увезти из замка. Маркиз Шарль де Бетези, знавший прежде герцога Энгиенского, приехал в Венсен летом специально ради этого. Маленькая собачка позволила надеть на себя ошейник с поводком и даже довести до ворот, но около них мопс стал упираться и скулить.
- Ну что с тобой делать, Мойлеф... - проговорил Бетези, присаживаясь на корточки и отстегивая от ошейника собаки поводок. - Что ж, возвращайся на свой пост.
Мопс благодарно взглянул на маркиза темными выпуклыми глазами и, вильнув баранкой хвоста, побежал в сторону Венсенского рва.
***
Холода начались уже с первых чисел декабря. На траве появилась изморозь, превратившаяся позже в ломкие льдинки. В порывах ветра ощущалось жгучее дыхание зимы, обещавшей быть морозной. А через несколько дней выпал и снег, укрывший пушистым покрывалом землю, замковые стены и широкие рвы Венсена.
С наступлением холодов беспокойство Мойлефа отчего-то усилилось. Мопс почти перестал есть. Ночующий в комнате супругов Арель, он все чаще будил их среди ночи беспокойным лаем. Комендант чертыхался и грозил, что выкинет собачку за пределы крепости. Или вообще прибьет. Зная вспыльчивый, но и отходчивый характер мужа, Жанна Арель верила, что он так никогда не поступит. Но поведение Мойлефа вселяло и в нее тревогу.
- Что с ним? - как-то спросила она у Шарля Бетези, который приезжал в Венсен еще несколько раз. Ранее он пытался получить разрешение на установление нормального надгробия на месте расстрела герцога. Но увы, в этом ему было отказано.
- Что с ним? - переспросил Бетези, внимательно глядя на похудевшего Мойлефа, все так же лежавшего у припорошенного снегом камня. - Думаю, это называется - тоска...
***
В эту ночь Мойлеф беспокоился особенно сильно. Вначале он тихо заворчал, потом залился лаем, а позже лай перешел в тоскливый и надсадный вой, от которого у Жанны Арель душа ушла в пятки.
- Да выпусти ты его! - прохрипел рядом проснувшийся муж. - Видишь, просится!
- Но как же... - пробормотала Жанна. - Я его одного ночью никогда не выпускаю. Нет, не буду.
На мгновение воцарилась тишина, но затем Мойлеф завыл еще более тоскливо.
- Всё! - бросил сержант Арель, решительно вставая с посетили и подходя к входной двери. Он повернул щеколду и распахнул дверь. С улицы потянуло холодом, эта ночь была очень морозной.
- Эй, иди! - свистнул он мопсу.
Но собачку не надо было долго упрашивать. Мойлеф стремительно бросился к двери и, проскользнув между ног коменданта, скрылся в темноте.
- Зачем ты его выпустил?! - воскликнула женщина.
- Ничего... - пробурчал Арель, возвращаясь в кровать и обнимая жену. - Погуляет, да вернется. Давай-ка Жанна, спи.
- А вдруг не вернется? - прошептала Жанна.
Рука мужа сильнее обняла ее:
- Да куда он денется-то? - ответил Арель. - Мороз-то какой, чувствуешь? Через пять минут обратно просится будет...
Жанна Арель кивнула, стараясь успокоиться. Некоторое время она лежала, глядя в темноту и прислушиваясь к каждому шороху. Но постепенно усталость и спокойное сопение уснувшего рядом мужа, усыпили бдительность. Женщина сама не заметила, как веки отяжелели, глаза закрылись. Через некоторое время задремала и она...
Жанна Арель проснулась, как от толчка. За окнами уже брезжило серое зимнее утро. Встав с постели, она зажгла свечу и бросила взгляд на циферблат часов. Семь часов утра. Муж еще спал, а Жанна, быстро одевшись, открыла дверь. В лицо ударил леденящий воздух, а от сильного ветра перехватило дыхание. За ночь намело много снега и женщина, с трудом передвигаясь, направилась вперед. Еще один порыв ветра заставил ее плотнее запахнуть шаль и засунуть руки в меховую муфту.
- Мойлеф! Мойлеф! - закричала Жанна Арель, оглядываясь по сторонам. Впрочем, она уже знала, куда надо идти, а сердце сжало нехорошее предчувствие. Ругая себя за то, что заснула ночью, женщина торопливо шла вперед. Вот, она свернула за угол, прошла еще немного... А там, дальше, уже виднелся печально известный ров. Жанна ускорила шаг, почти побежала, непрерывно зовя собачку. В лицо ударял холодный ветер и колкая ледяная крупа. Подбежав к краю рва, Жанна стала спускаться по обледеневшим ступеням, всматриваясь вниз, в полумрак. Уже издали она увидела занесенный снегом камень на могиле герцога. А рядом с ним - еще один маленький, совсем запорошенный белый холмик...
- Мойлеф! - закричала Жанна Арель, поскользнувшись на дне рва и чуть не упав. Все-таки ей удалось удержаться на ногах, и она подбежала к камню.
Вторым холмиком оказался Мойлеф, неподвижно лежавший на боку. Его тело было почти полностью занесено снегом. Всхлипывая, Жанна Арель отряхнула снег перчаткой и подняла тельце собаки, ставшей вдруг очень тяжелой, на руки. И сразу же поняла, что мопс был мертв.
/Продолжение следует/
