Самое счастливое школьное время – весна в девятом классе. Экзаменов нет, впереди летние каникулы и почти взрослая, но пока еще безответственная жизнь. Мы с подругой сидим за последней партой и делаем вид, что слушаем учителя. Физика. В мае месяце это слово вызывает тошноту. Сил учиться нет - хочется на волю. Я выглядываю в окно и вижу на улице одноклассника. Андрей беззаботно и весело играет со щенком. «Ничего себе» - думаю я. "Даже не прячется".
Прогуливать вообще – то опасно - последствия могут быть тяжелыми. Совсем недавно его поведение разбирали на детсовете, а он опять! Я толкаю Наташу в бок – смотри! Мы шепотом выражаем друг другу свое возмущение и зависть; доводим шушуканьем до срыва на крик Владимира Михайловича и погружаемся в волшебный мир физики. А впереди еще один урок и лишь потом свобода.
На истории я снова вспоминаю детсовет. Что же все-таки произошло? Андрей и его друг угнали мотоцикл, покатались и разбили. Но на детсовете мы разбирали только Андрюшку. Почему? Я ничего не анализирую - лень. Покатались. Разбили. Поругали. Забыли. Все равно наше присутствие на подобном мероприятии чисто формальное, от нас ничего не зависит: сидим и молча слушаем с умным видом, как ругают провинившихся. И я сижу и слушаю – как все.
Наконец занятия позади и мы выходим из школы. Такой теплый солнечный майский день, что хочется петь.
Из ворот детского дома вылетает автобус и на бешеной скорости несется в сторону райцентра. Мы провожаем взглядом водителя. Я первый раз вижу у него такое лицо, да я вообще первый раз вижу такое лицо! Успеваем разглядеть в салоне что-то накрытое простыней. Цвет простыни и лица шофера одинаковые. На место радости в душу заползает тревога: что-то не так.
Что не так нам долго не объясняют, мешают слезы. Лишь Валентина Викторовна стоит, прижавшись к стене и молчит. Она плакать не может - видимо у нее шок. Вернувшись с обеда, воспитатель обнаружила Андрея в раздевалке висящим на поясе от собственного пальто. Кошмар какой – то ! Я в это не верю - я же его недавно видела: он смеялся, кормил собаку. У меня и свидетель есть - Наташа, подтверди!
В раздевалку нас сначала не пускают, да мы и сами туда не рвемся – нам страшно.
В тягостном молчании проходит обед, затем мы как обычно получаем трудовые задания, в отношении них смерть Андрея ничего не поменяла.
Когда я узнаю свое задание, у меня пропадает дар речи. Будь это другой день, я посчитала бы его подарком, но сегодня, по-моему, я за что-то наказана. Не много не мало, я должна сделать уборку в раздевалке – в той самой!
Прошло 25 лет, а я помню все до мельчайших подробностей – цвет пояса на перекладине, рисунок на дорожке, прямо в центре нее большое мокрое пятно. Первое время я не понимаю причину его появления. Со слезами на глазах начинаю собирать половик, чтобы вынести просушить и на полпути роняю его от внезапной догадки. Вместо 15 минут делаю уборку целый час, потому что передвигаюсь только вдоль стен. До самого выпуска я буду старательно обходить место, над которым свисал обрезок пояса.
Мысли постоянно крутятся вокруг последних событий с Андреем. Я пытаюсь вспомнить все, что случилось за эти дни. Что я знаю о его жизни? Да ничего: безобидный, щуплый, из многодетной пьющей семьи - как мы все. Что еще? Говорят, он поссорился со своей девочкой. Разве она у него была? Что еще? Опять думаю про детсовет. Теперь он не кажется мне обычным: я на многое начинаю смотреть по другому, в том числе и на себя. Почему я промолчала, когда услышала про сто пятьдесят рублей, которые нужно было достать Андрею за разбитый мотоцикл? Ведь крутился же на языке вопрос : «А где он их возьмет?»
Я промолчала как все. Пришло время анализировать. Жаль, что поздно.
