Снежный вальс

Нет глубже, нет слаще покоя,

Какой посылает нам лес,

Недвижно бестрепетно стоя

Под холодом зимних небес.

Нигде так глубоко и вольно

Не дышит усталая грудь,

И ежели жить нам довольно,

Нам слаще нигде не уснуть!

Ни звука! Душа умирает

Для скорби, для страсти. Стоишь

И чувствуешь, как покоряет

Ее эта мертвая тишь.

Ни звука! И видишь ты синий

Свод неба, да солнце, да лес,

В серебряно-матовый иней

Наряженный, полный чудес,

Н.А.Некрасов

Образ леса – один из самых загадочных в мировой литературе. Образ зимнего леса приобретает почти мистическое звучание.

Зима - глубочайший покой природы, то "посмертное" ее состояние, которое наиболее всесторонне и проникновенно запечатлелось в поэзии. В любви к зиме проявляется особый склад философского отношения к ней: мечтательность, задумчивость, отрешенность, как бы пребывание за гранью становящейся природы, в ее вечном, "потустороннем" покое.

В миниатюре Грэй, фактически три героя - Она, заблудившаяся в лесу. Он – в ее воспоминаниях. И лес – огромный, ночной, страшный. Лучезарный и пугающий своей лучезарностью.

Трудно назвать это произведение прозой. Скорее, это стихотворение в прозе. Автор легкими, но яркими мазками рисует картину медленного «очарованного» умирания героини, когда сама смерть предстает в образе сладостного, счастливого воспоминания.

Есть замечательный рассказ Андре Моруа «Отель «Танатос»

О том, как француз Монье, служащий банка разорился из-за падения курса акций. Он получает письмо от директора отеля «Танатос», расположенном в красивой местности. Директор писал: тем, кто под влиянием серьёзных

несчастий желает расстаться с жизнью, мы помогаем сделать это без всяких страданий. Смерть наступает во время сна самым безболезненным образом. Плата — триста долларов.

Монье едет в этот отель и рассказывает о своих проблемах. Его мучает сознание греха самоубийства. Знакомая по несчастью Клара посоветовала отказаться от намерения умереть и начать борьбу за достойную жизнь. Весь следующий день во время прогулок они обсуждали выход из создавшегося положения. Клара согласилась покинуть отель вместе с Монье.

Монье сообщил директору о своём желание уехать из отеля вместе с Кларой. Директор обещал вернуть деньги, вычтя расходы за один день пребывания. Когда Монье вышел, директор вызвал портье и приказал ему в два часа ночи пустить газ в номерМонье.

Затем в кабинет вошла Клара. Директор похвалил её за чистую и быструю работу, выдал ей плату и премиальные . Однако Клара грустна и спрашивает директора, неужели ему не жалко людей? «В ту самую минуту, когда они вновь обретают вкус к жизни, ты отправляешь их на тот свет.» - Жестокий?.. Нет... Именно в том и состоит гуманность нашего метода. Бедняга мучился сомнениями религиозного порядка. Я его успокоил...

В миниатюре Грэй Лес выступает в образе такого директора отеля. Он дарит смерть как забвение, как отрешение от мук.

Замечательно выписана картина зимнего ночного леса, белого безмолвия, бархатного убийцы, тщательно подобраны определения: Она лежала в глубоком, мягком сугробе и смотрела в светлое от мороза зеленоватое небо. Верхушки деревьев местами смыкались, и сквозь них мерцали холодные белые звезды. Ей было так мягко, так уютно, снег укрывал от порывов пурги. «…Почти как одеяло… только без цветной вышивки…» Лунные лучи струились между ветками, отражались серебристым светом. Застывшая красота настолько очаровала ее, что она слабо улыбнулась.

Это очень важно: найти особые слова для экспрессии воссоздаваемой картины, подобрать неизбитые определения, уметь разбить фразы и абзацы так, чтобы каждые из них ложились бы алмазом в оправу текста.

Полагаю, что Грэй владеет этим искусством мастерски. У нее получилась элегантная, стройная очень печальная и просветленная одновременно миниатюра. Маленькое, горькое блистающее чудо. Зима, в которой звучит Весенний вальс Шопена.

Горечь?..

Нет, «Снежный вальс».

Спасибо, Грэй.

У вас получилось настоящее стихотворение в прозе.


А теперь, Грэй, немного замеченных мною стилистических шероховатостей. Свои замечания и предложенный вариант я выделила черным, чтобы вы посмотрели.

Покрасневшие от холода пальцы не согревались в карманах; она шла, прижимая руки к груди, иногда дышала на пальцы, чтобы хоть немного согреться. Ветер был таким пронизывающим, настойчивым, он залазил (Грэй, это просторечная форма глагола «залезать». В данном печально-возвышенном контексте она выглядит диссонансом. Мне кажется, лучше «залезал») в рукава, старался попасть под воротник, хотел заморозить ее совсем, кидал пушистые искрящиеся снежинки ей в лицо целыми охапками. (Предложение немного тяжелое. Может, сделать его таким: после «воротник» - точка. Новое предложение:  Ветер будто зло играл с нею: хотел заморозить ее совсем, кидал пушистые искрящиеся снежинки ей в лицо целыми охапками. Может, пушистые заменить на «льдистые»? Пушистые подразумевают мягкость. Пушистые, мерцающие  снежинки ласкают человека. А вот льдистые, искрящиеся, колючие – царапают. Да еще при таком злом ветре.)  Его порывы временами были настолько сильными, что ей было трудно дышать, (Ветер льдистый, злой, - Грэй, не сбавляйте ритма, не рассеивайте фразу!- Ветер свистел, выл, сёк, останавливал дыхание:  она глотала колючий морозный воздух, обжигала легкие ледяными потоками, закрывала глаза.)

    Она устала так сильно, что (не надо)сил двигаться дальше не было совсем, она просто еле переставляла ноги, чтобы не замерзнуть. Если бы только она понимала бессмысленность этих шагов – она давно сбилась с пути и теперь шла совсем в другом направлении, но она шла упорно, упрямо преодолевая метр за метром, тяжело ступая по глубоким сугробам.(Грэй, пять личных местоимений она,она,она в двух фразах – многовато. Может так: Сил двигаться дальше не было совсем, (Грэй, ничего не объясняйте, давайте картину! Читатель сам поймет, почему у нее не было сил двигаться дальше).  Сил двигаться дальше не было совсем; она просто переставляла ноги, чтобы не замерзнуть. Проваливаясь в сугробы, упорно двигалась вперед, преодолевая метр за метром, и не знала, что уже давно сбилась с пути и шла совсем в другом направлении.

      Мысли бессвязными кучами роились в голове (тягучей волной накрывали ее), казалось, что до жилья совсем немного, скоро кончится лес, будет тепло. Еще она видела свет, приветливые и заботливые лица вокруг нее, слышала тревожные расспросы, тихое завывание метели за окном, приятный треск уютное потрескивание дров, ощущала пряный запах чая с травами. Все было таким добрым, ласковым, участливым. Не было сумрачного леса, безразличных отблесков самонадеянной луны (вычурно немного и тяжело воспринимается на слух и глаз), пугающих звуков, хлопьев снега тоже не было. Сумрачный лес, равнодушная оловянная луна, пугающие звуки, колючий снег – все отступило, растаяло, стало воспоминанием. Но это был мираж. Спутанное сознание ее принимало тусклое мерцание луны на заиндевелых ветках за свет человеческого жилья. Она из  последних сил устремлялась к нему, и… путалась еще больше.


   Ночной лес жил  своей тихой, размеренной жизнью, и не был рад гостье. Он бросал ее навзничь на занесенные поваленные деревья, зарывал лицом в снег, обдирал ей в кровь руки, пугал голосами ночных зверей. Совсем близко от нее зловеще ухал филин, мерещились зеленые волчьи глаза. Днем лес отступал, давая короткую передышку, пару часов бесцветного сна, но с наступлением темноты опять начинал свою молчаливую войну. И вот на пятый день лес, словно поняв, что соперница ему досталась стойкая, решил использовать самое надежное средство. Метель... Долгую, сильную и очень холодную.

Она впервые подумала, что, возможно, идет не той дорогой. Точнее, дорог не было в этом лесу никаких, дорогу к жилью рисовала лишь она сама в своем воображении. Но по ее расчетам она должна была выйти к людям еще до наступления темноты. А сейчас почти полночь, и никаких следов человека. Она остановилась отдышаться и оглядеться. Необозримое белое безмолвие. Причудливые очертания  еловых лап под снегом, голые стволы деревьев в инее и нескончаемые злые снежинки. Они, то стелились поземкой, то рвались вверх, больно и холодно скользя по щекам, вились тонкими струйками, наползали, окутывали, обступали, потом на секунду отступали, чтобы вновь завертеться возле нее. (вот это отлично! Изумительно передана картина движения! Какие глаголы!Молодец! ) Она растерялась, и, потеряв равновесие, упала навзничь.

  И вдруг метель исчезла. Стало так тихо, что она слышала свое дыхание, и с каждым слабым выдохом снег таял, превращался в тепловатые лужицы, медленно стекал по щекам.(Будто благодатные слезы. Как аналогия) Стало так нежно, хорошо и покойно (употребите именно эту старинную форму – она аллегорична с смертным сном.) Как хорошо просто лежать вот так. Немного отдохнуть… Помечтать о чем-нибудь приятном и согревающем. В памяти всплыли слова: «За окном метель куражится, Словно ведьма на метле. Мы живем, или нам кажется, Что живем мы на земле? Спят, объяты летаргиею Ветви голые в снегу…» Беззвучно одними губами она прошептала: «…или нам кажется…»

Сама того не замечая, она засыпала…


«…»


 Улыбка не сходила с ее губ, она улыбалась сегодня всем и всему, все ее радовало, удивляло, очаровывало.
   Она смеялась, веселилась, шутила, танцевала. С легкой беззаботностью она скользила по паркету, слегка касаясь ЕГО руки, смотрела в ЕГО глаза и улыбалась, улыбалась. Улыбалась ЕМУ, улыбалась в ответ каждой улыбке, чувства переполняли ее эмоции переполняли ее через край, на этом балу (это старинная форма предл.падежа, но здесь она уместна) точно не было никого счастливей нее.

   Хрустальный звук (звон) фужеров, тосты в ее честь, за ее здоровье, за любовь и благополучие. Щеки ее раскраснелись от удовольствия и шампанского; восторгом искрились серые глаза, в них отражались огни тысяч свечей, блеск бриллиантов на изящных шейках ее подруг, сияли чуть кокетливые, но в рамках приличия, улыбки. Все это сливалось в одну вдохновенную симфонию, окрылявшую ее.  Это волшебный вечер  будет, должен длиться бесконечно!!! Иногда от полноты чувств ей хотелось закрыть на секунду глаза и утонуть в окружавшем великолепии. Хотелось, чтобы улыбки не сходили с лиц, мелодии лились бесконечно, закованное в хрусталь шампанское  продолжало искриться. Продолжая танцевать, она мельком увидела улыбку матери. Мама сидела рядом с отцом и тоже улыбалась. Улыбалась ей, радовалась за нее, гордилась ею, восхищалась. Она улыбнулась матери, и счастье окутало ее полностью.

   Аккорды понемногу затихали, и ОН, не отпуская ее руки, склонился к ней и прошептал: «Еще вальс…».
  Она  обрадовалась и смутилась одновременно. Вальс она еще не танцевала, но отказать ЕМУ она не могла. Взглядом она нашла мать, глазами объяснила ей все. Та лишь улыбнулась, давая согласие и благословляя.

 Они стояли в самом центре огромного зала. ОН видел ее замешательство, и все понял.  Она вопросительно и с надеждой смотрела на НЕГО, смущенно улыбаясь. ОН взял ее руку в свою уверенно и улыбнулся ей в ответ. ЕГО горячий шепот «ты прекрасна» слился с первыми звуками вальса.

  Плавная чарующая мелодия увлекла их за собой. На ее глазах выступили слезы от упоительного ощущения счастья. Дыхание сбивалось от волн восхищения и удовольствия.(может, лучше без этой фразы?) Ей, имениннице, сегодня можно все! Можно быть счастливой, любимой, самой красивой, можно скользить порхать розовой бабочкой под нежный колдовской вальс. Она всем сердцем отдалась этому чувству, впитывала его всей душой, растворялась без остатка…

«…»

     Она очнулась от забытья под тающие звуки очарования «короля вальсов», нежные отголоски вальса разбавлял вой метели. Забытье кончилось. Звуки вальса исчезли в пугающей синеве зимнего леса. Выла метель. Она поняла, что проснулась, но не в силах была шевельнуться. Все тело онемело, холод легкой дрожью прошел по ней, вся кровь будто ушла куда-то, она лежала, прислушиваясь к собственным ощущениям. Короткий сон облегчения не принес, руки, красные до синевы (уже лиловые от холода) не двигались. Она подышала на пальцы, но не почувствовала тепла. Сколько времени проспала, она не знала, вокруг была одна бескрайняя ночь. Какое-то время она лежала неподвижно, потом, утопая в сугробе по плечи, попыталась встать, опираясь на руки. Ничего не получалось, тело отказывалось слушаться ее. Череда неловких, вымученных бесполезных  движений, прежде чем она поняла, что ноги обморожены. Она их не чувствовала. Боли не было.
«Надо как-то идти дальше… я же могу замерзнуть совсем… или насовсем? - вяло промелькнуло в голове,  - надо встать…». Одно резкое движение и вложенное в него все стремление выжить, все оставшиеся силы, воля, надежда. Тяжело завертевшись на месте, она упала, не устояв, боль прошла током от самых ступней до бедер. На глазах навернулись слезы, тут же превратившись в льдинки.

    Она лежала в глубоком, мягком сугробе и смотрела в светлое от мороза зеленоватое звездное небо. Верхушки деревьев (Ночью снег не видится белым!) местами смыкались, и сквозь них мерцали холодные белые звезды. Ей было так мягко, так уютно, снег укрывал от порывов пурги. «…Почти как одеяло… только без цветной вышивки…» Лунные лучи струились между ветками, отражались серебристым светом. Застывшая красота настолько очаровала ее, что она слабо улыбнулась.

   Отчетливая, несмотря на вьюгу, мелодия скрипки донеслась откуда-то со стороны. Она повернула голову на звук, пытаясь понять, откуда эта мелодия. А может, никакой мелодии и не было, а просто стихала метель, ветер становился тише, и снег, плавно кружась, падал на землю.
    Искрящиеся в лунном свете снежинки были так величественны в своих четких размеренных движениях, что она любовалась ими, улыбалась, полностью завороженная. (Грэй, это очень громоздкое предложение. Вспомните Бабеля: одно-два определения самых точных к существительному, поменьше деепричастий, они утяжеляют фразу, фраза с ними громыхает как танк. Больше точек. Легкие мазки – картина. Мазок – картина. Больше глаголов, экспрессия. Даже у статики есть свои глаголы. )Танец снежинок в лунном свете был геометрически точен, и завораживал своим ритмом. Она невольно залюбовалась.  «…Вальс… вальс…»

  И она увидела ЕГО улыбку, ЕГО добрый, полный любви взгляд, и ЕГО руку, приглашающую ее на вальс. Она растерялась… Смотрела в ЕГО глаза,  немым вопросом, молила беззвучно: «Я не могу… Ты же видишь… Мне больно…» ОН лишь улыбался и не опускал руку, «…милая… это твой вальс… ты прекрасна…» Хоровод кристальных снежинок вокруг НЕГО, обволакивающая мелодия, ЕГО теплый взгляд, ЕГО ладонь. Она не могла отказать. Она бесконечно верила ЕМУ, но ей казалось, что она не сможет.

«…ты прекрасна… иди ко мне… подари мне этот вальс…»

«…я… с радостью… но не смогу… не получится…»

«…ты изумительно танцуешь… не говори глупостей… Послушай, какая чудесная музыка! Смотри – все любуются только тобой!»

 ЕГО голос придавал ей сил, и она посмотрела вокруг. Встретила нежные, любящие глаза матери. Гордой за нее, восхищающейся ею.

  Она слегка смущенным и неуверенным движением оправила (армейский глагол немного) (одернула, поправила) платье и подошла к НЕМУ. Вложила руку в ЕГО ладонь, замерла, вливаясь в ритм, на секунду закрыла глаза. А когда открыла, то уже легко скользила под чудные звуки. Это было, так упоительно, так невыразимо прекрасно  – здесь, среди мохнатых заснеженных еловых лап, в сиянии лунных лучей, в вихре снежинок, - парить невесомой розовой бабочкой. Мельком она встречалась взглядом с мамой, подругами, старшей сестрой, с кем-то еще, все улыбались ей, восхищались ее молодостью, ее грацией и изяществом. Этот незабываемый вечер принадлежал ей полностью. Она дарила улыбки, тонула в сверкании снежных хлопьев, в ЕГО глазах, в потоках лунного серебра, такая беззаботная, красивая. Счастливая… Любимая… Обворожительная…

        Все это сливалось в одну вдохновенную симфонию, окрылявшую ее.  Это волшебный вечер  будет, должен длиться бесконечно!!! Иногда от полноты чувств ей хотелось закрыть на секунду глаза и утонуть в окружавшем великолепии. Хотелось, чтобы улыбки не сходили с лиц, мелодии лились бесконечно, закованное в хрусталь шампанское  продолжало искриться.
  Хотелось остаться в этом незабываемом мгновении навсегда, раствориться без остатка, околдоваться вальсом, наслаждаться и улыбаться, ни о чем не думать, просто скользить, увлекаемая (неправильно построена фраза) ЕГО рукой.(просто скользить, скользить с НИМ…)
 Еще раз она встретилась взглядом с матерью. Улыбаясь, она говорила: «Милая, пора…» Преисполненная вдохновения и поэзии этой ночи,(тяжело, не надо) она заглянула в ЕГО глаза.
– « …ты прекрасна, Прекрасна, Прекрасна…»


В ослепительных лучах зимнего утреннего солнца под смолкающие «Звуки весеннего вальса» на землю опустились последние снежинки. (тяжелое, добавьте экспрессии, разбейте на миниабзацы)

Какие ослепительные сверкающие снежинки в первых лучах солнца!
Как светло замирают «Звуки весеннего вальса»!
Остается сияние…
Вечное сияние…



Грэй, на оценку это никак не влияет. Ибо оценивается в первую очередь, проникновенность, тонкость описания.
Оценка произведения: 10
Ляман Багирова 06.10.2015