Том I
Первый день марта 2064 года
от Рождества Христова.
Глава первая.
Часть 1
Минуло полтора года с той поры, когда юноша был посвящен в клан горожан-магов. Шесть сезонов унеслись в прошлое, оставив к нынешней весне воспоминаний на неделю пересказов. Но то, что тревожит день ото дня все сильней, лежит не в прошлом, а в грядущем. Нечто, ощущаемое сердцем столь явно, остается сокрытым от взора. Грозовым рокотом из-за горизонта надвигается беда…
Слабый порыв ветра обдал лицо, шевельнул бурую челку. Веки поднялись; мыслеобразы рассеялись, сменяясь пасмурным видом предвечернего города с высоты обрыва. Ветер налетел вновь, с большей силой, – толкается шалости ради, – но не покачнул Бронислава, разбился о широкую грудь и скрещенные руки.
Немногочисленны, но заметны изменения городского пейзажа за минувшее время. Новые дома, новые дороги – горожане самозабвенно заняты обустройством владений, словно муравьи, что не прекращают работу: ни когда над ними склоняется лицо великана, ни когда этот пятилетний ребенок нацеливает палку в муравейник. А когда дитя, натешив любознательность, оставляет в покое разоренное жилище муравьиного народа, те снова возводят холм, поверх старого, и селятся над погребенными собратьями. Едва ли им понятна причина катастрофы, жизнь продолжается в неведении: придет ли беда вновь? Человечество, а точнее та часть, что зовется горожанами – точно так же, уже полвека, отстраивают руины и возводят новые постройки возле уцелевших, переживших глобальную катастрофу, нередко сравниваемую с апокалипсисом.
Хмурые мысли оборвались, а через секунду на плечо опустилась чернокрылая птица, хватаясь острыми коготками за плечо, но не царапая твердую, будто дубленую, кожу юноши. Ворон не пытался напугать Бронислава внезапностью, зная, что не удастся. Налетавшись вдоволь, он повел крыльями, стряхивая напряжение с натруженных мышц. Черные перья, с синевой металлического отблеска, коснулись уха юноши, толи случайно, толи нарочно – чтобы привлечь внимание. Шустро двигая клювом, птица затараторила человеческой речью:
– Гой еси, добрый молодец! Будь благодатна хата твоя, жена чадами богата, скатерть – яствами, да чтоб хвори окаянной не ведать! Славен будь, суровый витязь буроокий, что супостата побивал, да вражину присмирял силушкой богатырской!
– Хватит паясничать, – осадил юноша.
Ворон приостановил тираду, ощущая, что увлекся с театральной жестикуляцией, шлепая слушателя крылом по лицу.
– Не гневи́сь на скомороха, светлый княже…
– Сказал же, уймись, – несговорчиво отрезал Бронислав.
Юноша не обозлился, но недовольство от прерывания раздумий – присутствовало. Появление болтуна, что камень в воду – взбаламутило прозрачную гладь мыслей. И если бы не сомнения о том, что гладь, – на самом деле, – пучина болотная, пожалуй, он был бы зол.
Ворон нырнул клювом под крыло, пощипал оперение, и вновь посмотрел на человека блестящей пуговицей птичьего глаза.
– Хмуро сегодня… твое лицо. У! Точно! Слушай шутку: огненный демон гадит углям. А, а?!
– Сортирный юмор – твой конек, но не моя слабость.
– Да ты вообще слаб на чувство юмора. Зато охоч на высокопарность. Только посмотрите на меня! Я могучий Бронислав, гроза Дикой Земли, владыка Ничейной Земли и ужас Брошенной Земли! Больше всего я люблю стоять как памятник самому себе, окидывая тяжелым взором дали, ища: кому бы наподдать?..
Улыбка, столь скрытная, что ее мог распознать лишь закадычный друг, приподняла уголок губ.
– Слава Всевышнему, – буркнул ворон: – Я уж думал, что надорвусь раньше, чем ты улыбнешься.
– Это твоя исключительная привилегия, Олег.
– Что именно? Надрываться в попытках тебя развеселить? Тоже мне, радость…
– Зато причина для гордости. Тебе же нравилось слышать, когда в клане шушукались, что только Ворон может развеселить Бронислава.
– А ты молодец, – заговорщицки похвалил Олег: – Пересуды воспринимаешь как похвалу. Ловко. Над тобой посмеиваются, а ты себе на уме.
– Удел идущих своей тропой.
– Если б знал тебя похуже, решил бы, что ты надменный самовлюбленный индюк.
– Если б я не знал тебя, то принял бы за слабоумного.
Ворон рассмеялся с каркающим акцентом, вскинув клюв к небу.
– Обменялись любезностями. Знаешь, а может я и слабоумный. Вот объясни мне: на кой черт мы патрулируем лес, если Леший тут каждой травинкой заправляет? Если новообращенных Говорун созывает? Если случайных отдыхающих сами деревья отваживают от Дуба? Вот мы прошли обряд Похода… пережили, слава Богу… и теперь что? Мы уже семь месяцев опекуны клана, а зачем? Вон, остальные из нас, давно осели в городе.
– Я тебе свои причины объясню, а для себя сам решай. Лес стал мне домом. Я здесь живу. Как если бы ты ощущал комфорт на диване, я отдыхаю на поляне. Для меня это естественно, находиться на природе, дышать воздухом и видеть небо над головой. Это раз. А два – грядущее.
– Беда?
– Она самая.
– Так может лучше держаться от эпицентра подальше?
– У меня иное мнение. К тому же неизвестно, куда она явится в первый черед: в лес или в город.
– Когда это случится, я предпочту, чтобы мы были вместе…
– Хех…
– Что? Это просто расчет! Если мы будем порознь, то нам либо обоим повезет, – тебе с эпицентром, мне с убежищем, – либо не повезет обоим. А если вместе – критическое «не повезет» поднимается до «50/50».
Бронислав не замешкался осознать сказанную мысль лишь потому, что друзья были на одной волне мыслей. Олег все же растолковал:
– То есть в худшем случае – мы встретим беду вместе…
– Да понял я. Ладно, пойдем к Лешему.
* * *
По весне дороги лепятся сызнова. Размытая талым снегом и вешними ручьями, она заставляет тренировать аккуратную и неспешную поступь по скользкой слякоти. Ветер, названный Снегоедом, давно разрыхлил белую перину луга, оставив, – до поры, – лишь сугробики грязно-серого цвета, прячущиеся в прошлогоднем бурьяне. Соответствуя календарному распорядку, зима кочует восвояси, улетая на северных ветрах к полям вечной мерзлоты. «Похозяйничала – и будет», – говорит ей царица-красавица Лето, подсылая принцессу Весну готовить природу к ее приходу. Холода уступают под ярым напором тепла, они обречены, о чем знают проклевывающиеся росточки травинок. Деревья леса сейчас неопрятны, голы и темны, но корни принялись усиленно качать влагу из щедрой почвы, набухшие почки нетерпеливо лопаются, словно коконы, выпуская на свет крошечные листочки салатового цвета.
Бронислав миновал опушку, углубляясь в лес по накатанной дороге. Ворон, предоставляя фору двуногому другу, резво летает над кронами. Черные перья плотно сомкнулись, охраняют разгоряченное тельце от сырости ветров. Проделывая трюки воздушной акробатики, то высоко взмывая, то извергаясь камнем, Олег не по-птичьи яро наслаждается полетом, чем-то напоминая резвящегося на горке ребенка. Черные глаза ворона возбужденно сверкают, выискивая преграды.
Внезапно птица встрепенулась, вспомнив о деле. Срываясь в крутое пике, ворон стрелой вонзился в границу лесных крон. Расправленные крылья выровняли траекторию, чтобы понести среди стволов, опасно лавируя вблизи многопалых растопыренных ветвей, будто пробующих схватить смельчака. Ас уклонялся в стороны, подныривал, перекручивался удалым штопором, чуть не сшиб замешкавшуюся кукушку, заголосившую от испуга.
– Сама ты «ку-ку»! – бросил с оглядкой ворон, и едва успел остановиться перед столбом сосны; изо всех сил замолотил крыльями перед собой, почти коснувшись клювом шелушистой коры. – Вот зараза!
Дальше полетел спокойнее, да и осталось-то чуть – дуб уже виден впереди. Не заметить его сложно – он пышно зелен; не желтел и осенью, не сбрасывал листву к зиме. Скрытый от глаз обывателей, он приютил бракованных на своей поляне, ставшей местом их встреч. Идеален каждый лист раскидистой кроны, пышет здоровьем; кажется, что олиствелые ветви источают темно-зеленое свечение, наделяя кущу древа колдовским ореолом. Желудям, размером с грецкий орех, нет числа. Кряжистый ствол шириной с баобаб словно закручен в жгуты распирающей изнутри могутой. Среди бракованных дуб слыл предком леса, благодатная сень которого выносила не только собственное потомство, но и дала возможность прорасти занесенным семенам. Так взошли ели, придающие лесу дремучесть, березы, красующиеся белизной станов, вечно юные орешники, рослые сосны, клены, вязы, липы…
Без хруста опавших веток, без шелеста травы – бесшумной поступью вышел юноша на край поляны, оставаясь неприметным для бракованных, расположившихся на расстоянии дюжины метров. Подойдя к дубу, он прикоснулся ладонью к твердой, удивительно теплой коре, склонил голову в сдержанном поклоне. Басовитый голос смягчился, исполненный почтения к величию древа.
– Здравствуй.
Распарывая сочную землю, на поверхность пробилась широкая петля тугого корня, что стал темнеть на глазах – питательная влага затянулась вглубь. Между древом и человеком чувствуется таинственное родство душ; будучи радушным ко всем участникам клана, никого другого дуб не одаривал подобным расположением.
Бронислав опустился на корень, словно на отчее колено, а следом приземлился ворон на плечо юноши, шуршанием крыльев привлекая внимание учеников клана. Их учитель, былинный старец Леший, обернулся к прибывшим, с улыбкой воздел длань в жесте приветствия. Бронислав и Олег ответили кивками, видом показывая нежелание препятствовать продолжению занятий.
Друиды, нынешний клан бракованных, насчитывает около трех десятков не совсем обычных горожан. Самая младшая – девятилетняя Нина, а возраст старших близился к тридцати годам. Все они, во многом непохожие, равны в одном – в способности творить магию. Этот дар, сродни проклятью, вынуждает вести двойную жизнь, скрывая рвущиеся на волю таланты от друзей, родных, соседей – всех соотечественников. Лишь благодаря тайне сохраняется их жизнь в городе.
Но здесь, возле Дуба, под радетельным присмотром Лешего, они чувствуют себя в безопасности. Не нужно постоянно озираться и прислушиваться, не нужно бояться разоблачения. Здесь снимаются маски и оковы, стерегущие магию.
Разбившись на группы или в отдалении принимая позу медитации, бракованные постигают запретные знания. На небольшом костерке, зажженном магической сферой огня, дымится маленький котелок; вокруг него собрались практиканты зельеварения, толкут в ступках лесные травы, помечают в блокнотах ход эксперимента и записывают ингредиенты. Звездочкой среди них блистает Нина – самая одаренная в этой ветви магии. Зеленой жижей чудотворного отвара она смазывает зарубку на деревце; надрез затягивается у всех на глазах, зарастает корой, а отломленная ветка срастается со стволом – не отличить от других.
Поодаль тренируются оборотни; брат Нины, Анатолий, то и дело обращается серым волком. Правда, не слишком удачно: то с пятой ногой, то без хвоста, то без шерсти, то с жабрами.
Самая большая группа изучает магию сфер, наколдовывая пламенные шары на ладонях. Они отстоят друг от дружки на безопасном расстоянии; у двоих уже опалены брови и укорочены челки. Но не беда – Леший вернет былой вид в конце занятия.
Последняя группа впятером поддерживает вихрик, крутящий листья и
