1983-й
«У мужа проблемы, проблемы. Постоянной работы нет, а над его статьями в «идеологическом органе партии» «Рабочем» редакторы измываются: и то - не так, и это – слишком… Да и вчера об очерке сказали: не по газетному, мол, написано, и не опубликовали. А меж тем в Ленинградском толстом журнале «Нева» напечатали его статью и даже медалью наградили, как лучшего автора года.
... В режиссерском кабинете ремонт и поэтому пристроилась в проявке рядом с проявочной машиной у Лиды-баптистки*. И она радуется мне, - наверное, видит во мне поддержку, ведь большинство моих коллег посмеиваются над ней, смотрят как на чудачку и даже сторонятся. Часто говорим с ней о Боге, и я завидую: вот, уверовала в Христа и счастлива!
А случилось это с ней после смерти матери. Работала та в колхозе телятницей и всё воевала с председателем за правду, а когда померла, то не дал тот даже досок на её гроб. После похорон Лида и выложила комсомольский билет на стол секретарю.
Без матери было тяжко, томно и подруга отвела её в молельный дом. С тех пор она и счастлива, хотя муж из-за веры выгнал её вместе с маленьким сыном из дому. И помог ему в этом её начальник Анатолий Михайлович, который чуть ли не каждый день звонил начальнику её мужа, чтобы тот повлиял на подчиненного. И тот «повлиял», - муж заявил жене: выбирай, мол, Христос или я! Это же повторил на суде, и теперь живёт Лида с маленьким сыном в общежитии на нескольких квадратных метрах.
... В последнее время часто думаю: и как научиться не злиться на обидчиков, прощать им? Может, Библия* подскажет? И начала читать «Ветхий завет»*. Но бросила… пока. Прямо боевик какой-то! Уж очень жестоким был иудейский Бог: «Если кто будет прелюбодействовать с женою замужнею… да будет предан смерти. И если дочь священника осквернит себя блудодеянием, огнем должно сжечь ее… И хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество… И если презрите Мои постановления, то поступлю с вами так: пошлю на вас ужас, чахлость и горячку… и пошлю на вас зверей полевых, которые лишат вас детей и вас уменьшат… и хлеб истреблю у вас, и скот ваш… и будете есть плоть сынов ваших и дочерей ваших… и города ваши сделаю пустынею… и сломлю гордое упорство ваше, и обнажу вслед вас меч, и будет земля ваша пуста и небо ваше сделаю, как железо, и землю вашу, как медь… и вас рассею между народами».
Во как жёстко.
... Наш партийный секретарь Полозков сегодня встретил меня:
- Почему в новостях не дали заставку «Навстречу съезду - 47 ударных недель»?
- А зачем? Все и так знают, - усмехнулась.
Взглянул бесцветными глазами, - сейчас начнёт выговаривать! И чтобы сбить его партийный гнев, говорю:
- Да вы и не написали в моём экземпляре.
- Нет написал!
Приношу лист с раскадровкой выпуска, показываю, смотрит:
- Так... Значит, я в первом экземпляре написал.
- Вот с «первого» и спрашивайте.
И выхожу в коридор, а там встречает Мохрова, редактор молодежных передач:
- Почему Вы не дали объявление о комсомольской конференции?
- А вы пришли, написали его? - ощетиниваюсь и на неё. - Ну, так и молчите.
- Вы только кнопки нажимать умеете! - взвизгивает.
- Да, мы, режиссеры, может быть, и кнопочники, - смотрю в её глаза: - но это вы сделали нас такими, вашими бездарными передачами, в которых нет ничего, кроме как… «Передача века - кинорепортаж и два человека», - бросаю ходячее выражение.
И выхожу во двор, прячусь за студией. Хожу туда-сюда по тропинке… и уже утираю слезы. Нет, невозможно быть доброй со всеми! Нет, не могу я, как Лида, - коллеги мои сразу наглеют, наседают… «Добро с кулаками - не добро». Но надо же хоть иногда говорить правду! Разве, правда - кулаки?.. Солнце пробилось сквозь тучи, всё заискрилось звеняще-радостно, заиграло в траве, в листве... Вот и солнце пробивается своими лучами. Лучи - кулаки?.. Лучи - его свет. Лучи - благо. Правда - благо.
... Не успела съездить на обед и сидим с Лидой, «обедаем» булкой с яблоками, а она и говорит:
- Злые, ой какие злые люди у нас! Как перед концом света. - Посмотрела на меня, улыбнулась: - На Вас особенно злы.
- Вот поэтому мне и хорошо с тобой, со всепрощающей. Может, научишь?
Нет, научить она не может, - «Человек должен сам…». И она права.
... И снова читала «Ветхий завет». Нет, ответов на свои вопросы жизни пока не нашла, но зато… Столько же поэтических строк в этом писании!
«Вот, рука Господа не сократилась на то, чтобы спасать, и ухо Его не отяжелело для того, чтобы слышать. Но беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом вашим, и грехи ваши отвращают лицо Его от вас, ибо руки ваши осквернены кровию, и персты ваши – беззаконием; никто не возвышает голоса за правду, и никто не вступается за истину; надеются на пустое и говорят ложь, зачинают зло и рождают злодейство. Высиживают змеиные яйца и ткут паутину: кто поест яиц их – умрет, а если раздавит – выползет ехидна».
... Выдаю в эфир передачу «Товарищ песня». Звук плохой, - что-то скрипит, посвистывает. Звукорежиссер так записал или техника подвела? И во мне: кому всё это нужно?.. может, лучше - санитаркой в больницу?.
Но - домой. А в подъезде, на площадке второго этажа - крышка гроба. И Платон опять – в трансе. Сидит рядом, листает книгу. Чем помочь?
Всё, всё, всё не так! Послушать Высоцкого*?
И уже – слеза.
Нет, почитаю любимого Блока*.
А у него: «И двойственно нам приказанье судьбы. Мы – вольные души. Мы – злые рабы».
Хва-атит!
Пришла дочка. «Опять - в моей кофте!»
- Тысячу-раз-тебя-просила...
Слово-за-слово. Её дерзость, моя пощечина - ей:
- Извинись!
И сразу - сердце... А тут еще в магазине расплатилась за хек двумя новенькими полтинниками… как за осетровую, а Платон:
- Надо внимательнее быть...
И опять - слезы. Подошел, приобнял:
- Бедно духовно живем, Галина Семеновна. Соседка умерла - не плакала, а по деньгам...
Да не по деньгам я!»
Прочитала у Николая Александровича Бердяева*: «Духовность есть порождение несчастья, страдания, искание избавления в нереальном, иллюзорном мире, она - болезненный нарост, порожденный страданием». Так значит духовность – патология? И люди, живущие без этого «болезненного нароста», более счастливы?
«Сидим с мамой на порожке, и я снова в блокнот записываю ее рассказики.
А Глеб и Настя… какая красивая девочка моя племянница!.. возят на детской коляске от соседа обрезки досок, - мама пообещала дать им за это по рублю.
Потом в старый автобус, который брат как-то притащил и поставил у дома на прикол, уносят старый магнитофон, приемник, табуретку, - обустраиваются в нём.
А я уже пикирую помидоры. Моросит. Пахнет землей. Виктор воюет с тополем, затеняющим огород, и иногда слышу: «Вот зараза!»; подвыпивший сосед всё лезет к нему с советами: как глубоко надо копать, за какой сук привязать веревку, чтобы направить падение; ссутулившаяся мама с черенком от лопаты вместо костыля продвигается к куриной закутке... смешная и жалкая.
А над всеми, из дома - голос радиостанции «Ватикан*» о последних днях Христа.
Через неделю – Пасха*.
... Дочитала Евангелие* от Луки. Великолепное, поэтическое, трагическое сказание о Христе! Неужели людям вначале надо распять пророка и только потом принять?
... Накануне Пасхи слушали песнопения, у иконы Христа горела свеча.
А сегодня с дочкой испекли торт, разложили разноцветные яички под зеленью домашнего цветка, рядом поставили вазочку с веточкой вербы, тюльпаном и нарциссами. Хочется, чтобы дети поняли: Христос - символ добра, сострадания, прощения, - духовности; его - Христа (добро) - распинают, а он (добро) воскресает; только добром можно защититься и защитить, иначе в душе - темнота, запустение.
И Платон:
- Если нет добра, то есть зло. Душа обязательно заполняется или тем, или другим».
Православные праздники мы скромно, но отмечали, а вот догмы религии детям не внушали, - видать, здорово прошелся по нашим душам каток советского атеизма.
Но Бог в нас не умер, поэтому утешением было найти вот такие слова у того же Бердяева: «Вероятно, Бог истекает кровью, видя, как люди формально и рабски понимают Его волю и исполняют ее. Духовная жизнь двуедина, она есть встреча, диалог, - взаимодействие, - т.е. она богочеловечна. В глубине духа не только рождается Бог в человеке, но и рождается человек в Боге, не только говорит Бог, но и отвечает человек. И, несомненно, в нём есть тоска по Богу, но есть тоска и Бога по человеку, нужда Бога в человеке. И откуда берется уверенность, что нет воли Божьей, чтобы человек был свободным творцом? Бог, вероятно, любит и тех, которые с ним спорят».
Таким мы и хотим знать Бога, - в богочеловечности утешение наше.
«С неделю сын с ребятами ходил к Десне на рыбалку и сегодня, наконец, он поймал двух щучек. Сидел на подоконнике распахнутого окна, глаза светились и всё рассказывал и рассказывал об этом событии, а я смотрела на него и думала: а, может, счастье в том, чтобы вот так... смотреть на сына, слушать...
... Лида рассказала: недалеко от Жуковки живет женщина лет тридцати пяти и у нее четверо детей «от разных». Раньше пила, но, обратившись к Богу, бросила, и недавно пригласила к себе верующих, чтобы сказали: как жить дальше? Встретила их у электрички, привела домой, а в нём - хоть шаром покати! Только шкафчик, стол и две табуретки. Еще не успели гости и раздеться, как местные власти нагрянули:
- Кто разрешил собираться?
Объясняют: не собираемся мы, а приехали просто проведать.
- Нельзя! Разве не знаете, что больше трех вам нельзя собираться!
Хозяйка - в слезы:
- Когда пьяная валялась, так никто не приходил, а вот теперь заявилися и добрым людям запрещаете!
Но всё же оштрафовали они её на тридцать пять рублей, гостей на двадцатки, - потом из зарплат вычитали и у одной бабули даже из пенсии, - да еще и письма разослали начальникам, чтобы их «обсудили в коллективах». После одного из таких обсуждений женщине-инженеру запретили работать и теперь она хотя и приходит на работу, но целыми днями только сидит и, естественно, зарплаты не получает. Тогда опять собрались сестры по вере, пошли к уполномоченному по религии, - помогите, мол, ей! - а тот: «Не надо было собираться больше трех человек, не надо было и к той пьянице ездить». Но они снова поехали в Жуковку, привезли пальтишек для детей, белья постельного, одежды, конфеток, так радости было! Детишки к ним на руки лезут: приезжайте, приезжайте еще, бабушки!
Вызывали и Лиду несколько раз по этому «делу», а она:
- Хожу на все эти разбирательства, как на праздник!»
Вот ведь как всё измениться через какой-то десяток лет! Лида, над которой многие в Комитете посмеивались и которую вызывали в КГБ* за участие в секте, уедет в Америку следом за сыном, - тот женится на баптистке и
