Произведение «От Тургеня до Талгара»
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Миниатюра
Темы: Юность бродяги
Автор:
Баллы: 4
Читатели: 355 +1
Дата:

От Тургеня до Талгара

И пришла осень. Тёплая, сухая, ласковая Алма-Атинская осень. Остались позади вступительные экзамены в ВУЗах, участия в которых я не принимал из-за болезни. Упорно направляемый родителями в мединститут, я из вредности, всеми силами сопротивлялся и нисколько не жалел о том, что не стал студентом. Не любил я учиться. Зато был страшно рад, когда прочел приказ о том, что в начале сентября еду в командировку. Вторым лаборантом в группе был всё тот же Женька, а зоологом Юрий Серафимович Лобачёв, занимавшийся в то время адаптацией сибирских куниц в горах Заилийского Алатау.
   Короткие сборы, погрузка и мы с Женькой опять трясёмся в кузове ГАЗ-51,  только не по трассе Алма-Ата – Фрунзе, а в обратном направлении. Первая наша стоянка была в Тургеньском ущелье, в шестидесяти километрах от Алма-Аты. Поселились мы в глухом, тёмном и диком отщелке, в полуразвалившемся чабанском домике. Занавесили брезентом окна и дверь, подправили печурку, раскидали по полу кошмы и спальники, и началась командировка. Наутро следующего дня Лобачев с ружьём ушел в горы и спустя несколько часов вернулся за нами. Ему удалось подстрелить молодого горного козла. Нужно было его разделать и перенести в домик мясо. Питанием на ближайшие две недели мы были обеспечены.
           Работа была не сложная, но физически тяжелая. Деревянные ловушки весом по 5-6 килограммов каждая, нужно было устанавливать в каменных россыпях, настораживать, разложить в них протухшую коровью требуху и каждый день проверять и переставлять. Каждый из нас по несколько часов в день носил на себе от 30 до 40 килограммов этих сооружений плюс приманка. Чаще всего ловушки были пусты. Иногда в них попадали ласки или горностаи, которых мы несли в домик к Лобачёву. Зоолог делал промеры, определял вес зверьков, вставлял им в ухо серьгу с номером и отпускал. Куниц, не было, как раньше, весной, не было хорей. Через неделю Лобачёв уехал в Алма-Ату, а еще через пару дней вернулся на грузовике и мы переехали на тридцать километров ближе к дому, туда, где плескалось когда-то красивейшее и чистейшее озеро Иссык. Однажды, в выходной день моренное озеро, расположенное выше, прорвалось и в Иссык сошел мощный селевой поток. Погибло много отдыхавших на берегу людей, была снесена дорога, часть пионерского лагеря, находившегося ниже по ущелью, и дома в селе, стоявшие на берегу речки.Сохранилась турбаза, мутная лужа и помятый катер на берегу.
    Вот здесь, на дне бывшего озера, в начале крутого отщелка, мы и поставили палатку с печкой-буржуйкой. Середина сентября в горах – это уже поздняя осень.  И здесь не довелось нам поймать заветную куницу, хотя старались мы с Женькой изо всех сил. Лобачёв со скуки подался в самоволку, в Алма-Ату, мы, зная о наличии спирта в его запасах, разыскали фляжку, в которой зоолог консервировал блох и клещей с горностаев, отлили огненной воды и долили обычной. Так, впервые в жизни я попробовал настойку, которую паразитологи – противочумники ласково называют «Блошовочка». Потом побренчали на гитаре, а ещё потом, когда настойка заиграла в организме, пошли на турбазу в кино.
     Девушек на турбазе было великое множество. Нас встретили, накормили, напоили, сводили в клуб и на танцы, а потом пожелали спокойной ночи. Это был удар! Переться ночью за семь километров обратно в палатку, чтобы завалиться в спальник, когда вокруг столько женщин … Мы стали ныть, что идти далеко, устали, спать хочется – сил нет, никто нас сирых не приютит и не обогреет.
- Хорошо! Пойдём! – сказала мне крепкая рослая девица, - Придумаем что-нибудь.
Она повела меня в двухэтажную  гостиницу турбазы, мы спустились в подвал, где оказалась казарма не менее чем на десять кроватей. На восьми из них спали девушки, на девятую легла приведшая меня туристочка, а десятую, без матраца и подушки она предложила мне. Облом был велик … Я полежал минут пятнадцать на голой сетке, встал и тихо покинул помещение. Недалеко от палатки, в свете луны, я заметил идущего впереди человека с гитарой.
- Женька! – заорал я, - Ну, как туристочки?!
- Нормально! – откликнулся Женька, - А у тебя?
- Аналогично!
     Часам к десяти утра вернулся из самоволки Лобачёв. Вид у него был усталый, но довольный. Нам с Женькой он привёз фляжку домашнего вишнёвого вина. Через час Юрий Серафимович в тридцати метрах от нашей палатки обнаружил следы и экскременты медведя, который, видимо, добирался до вонючей коровьей требухи и тухлого серебристого хека.
- Всё, мужики. Валить отсюда нужно. Он нам теперь житья не даст.
Мы с Женькой не возражали. Скучно было на Иссыке. Турбаза далеко, девки сонные, медведь за палаткой... Нет, определённо, нужно было отсюда валить.
     Следующая стоянка была в начале Талгарского ущелья, чуть ниже того места, где соединяются две большие щели – правый Талгар и левый Талгар. Палатку мы поставили в усадьбе егеря, в яблоневом саду.
- Мужики, - обратился к нам наутро начальник, - А не пора ли вам съездить в город, побыть дома, помыться в баньке?
- Пора! – ответили мы хором.
- Двоих сразу не отпущу, тяните жребий.
              Мы потянули спички и ехать выпало мне. Собрав грязное бельишко, я рысью припустил к остановке автобуса. Талгар – пригород Алма-Аты, до дома рукой подать и через час я отмокал в горячем душе, мама заводила стирку, а отец ворчал, глядя на мои, стоящие носки. Он пытался мне внушить, что постирать их можно было и в речке. Я внимательно слушал и вспоминал, как он возил стирать свои носки на лошади, через два перевала, из ущелья Большой Кокпак в село Нарынкол, за пятьдесят километров от стационара. А ведь там, рядом с лабораторией протекал светлый, быстрый ручей.
- Теперь о делах, - сказала мама, когда я был отмыт и накормлен, - Тебе пришла повестка из военкомата. Я за тебя расписалась и завтра ты должен явиться на комиссию.
- Я не могу завтра идти в военкомат. Меня нет в городе. Я в командировке и приеду через две недели.
- Ты в городе и пойдёшь в военкомат! - Мамы рядом не было. Передо мной сидела женщина, прошедшая войну от Воронежа до Берлина, коммунист, комсорг батальона. – Если ты не пойдёшь – пойду я! Я не допущу, чтобы мой сын был дезертиром.
    Наутро я проходил медицинскую комиссию в военкомате, был признан годным к строевой службе и получил повестку на расчёт. К вечеру, набив рюкзак винищем и закусками я отправился в Талгар, где и устроил «отвальную» в нашем маленьком  бродячем коллективе. Потом будет «отвальная» в лаборатории, проводы дома, но это - потом. А  пока..., я прощался с горами.

24.10.2009.  

Оценка произведения:
Разное:
Реклама
Реклама