В вечер Надежда снова вспоминала свою жизнь. Знала, что скоро умрет, но до конца смириться не могла. Что-то внутри поднималось, подходило к горлу в жгучем протесте: «Умереть в пятьдесят один год – это несправедливо!» Ей жадно хотелось вспомнить свою жизнь от начала со всеми подробностями. Но память, всегда отличная память отказывалась служить, как прежде…
Надежда с подросткового возраста была мастерицей на все руки. Певунья, плясунья, удивительная рассказчица, речь которой можно было слушать часами. Она кроила, шила, вязала, строчила, с тринадцати лет одевала себя и сестрёнок. Даже умела ткать полотенца на старинном ткацком станке. А вот полотно воспоминаний не соткать, челнок то и дело выскальзывает из рук и падает на пол, падение – провал….
Самый яркий цветной холст в начале пути, в детстве: зелень леса, разноцветье лугов, медовые оттенки яблок, яично - скорлупная белизна русской печи. А потом за школой – семилеткой, за аграрным техникумом полоса ярко - розового цвета – это любовь так окрасила мир...
Широкая чёрная полоса – война. Слились два чёрных цвета: горе всей страны и личное. После ухода сына на фронт, свекровь выгнала с дитём под сердцем:«Иди! Без тебя жрать будет нечего...» Не успела прирасти к свекровиному сердцу маленькая, худенькая младшая невестка, всего два месяца прожившая в доме. Ушла в январский мороз по белому полю, неся в душе чёрную полосу полотна, не изменившего зловещего цвета четыре года. Кончилась война, но не зацвело полотенце цветами радуги – не вернулся к ней муж. Женился на высокой, красивой казачке, которую выбрала мать…
Серый цвет надолго вплёлся в полотенце. Но вот чуть розовым повеяло, и живые краски тёплых золотисто-коричневых тонов лепёшек, жареного мяса вкрались в полотно, когда голодных, почти на грани гибели, в чужом степном краю, куда забросила их с дочкой судьба, обнаружил, обогрел, дал кров и одарил любовью невысокий черноволосый человек с раскосыми карими глазами. Киргиз по национальности, всех русских женщин называвших по имени русокосой жены – Надями, вплёл в её полотенце и алый цвет маков, и золотисто-коричневый цвет любимой кобылицы, и серебряную нить того кувшина, который подарил в день рожденья...
Ах, если бы знать, что вся жизнь после восьмилетнего союза с Алтынбеком не расцветёт больше яркими цветами радуги, то никогда бы не бросила она ткать полотно совместной жизни, но, увы, оставив благодарность в душе к тому человеку, ушла искать другой доли. Ушла искать потерянную в юности красно - розовую ленту полотна, узнав, что родной папка дочери неожиданно стал вдовцом.
И вот появился в судьбе он, какой же красивый и статный, как в молодости. Но почему-то полотенце не заиграло жёлтым солнцем, алой зарёй, светом улыбок, любви… Не стоило искать того, что прошло с годами, когда седая полынь выросла на месте ранее цветущего луга. Сколько упрёков было сказано за те годы, сколько горькой желчи было выплеснуто в лица друг друга. Надежда не могла до конца простить ему женитьбы на другой, а он, не довольный её упрёками, но избалованный вниманием оставшихся одинокими после войны женщинами, иногда пользовался расположением той или иной вдовушки. Вот те скандалы, когда Надя узнавала о похождениях мужа, так и остались в полотне ядовитыми грязно - зелёными нитями…
Голубые нити надежды на счастье, широкие серые полосы однообразных трудовых будней в мебельном комбинате. А в конце так мало цветных вкраплений, только серый и чёрный, и вдруг тонкая нить ярко - оранжевого цвета того апельсина, которым угостила женщина в поезде, в котором ехала Надя домой после обследования в онкологическом центре.
– Спасибо. Я, может быть, ем последний апельсин в своей жизни...
Надежда заметалась на подушке, слёзы застилали глаза... Какая убийственная слабость... Всё реже полотно... Уже просвечивают нити основы... Неуверенная рука дрожит. Челнок падает на пол…
Больше никогда она не сядет за ткацкий станок…
2006 год.
Восьмилетняя Лера обнаруживает в шкафу старое серо-белое домотканое полотенце с вышитым растительным орнаментом.
– Мам! Можно это в школу возьму?
Мать – правнучка Надежды Ивановны выходит из кухни:
– Для чего?
– А у нас в школе музей старины придумали делать. Сказали, какие старинные вещи в доме есть, принести.
– Нет, Лера. Это полотенце, серебряный кувшин и медали папиного прадеда все, что осталось нам в память от наших предков. Это полотенце твоей прапрабабушки Нади. Я тебе рассказывала, она в войну на лесоповале работала, оставляя маленькую дочку одну на съемной квартире. У неё была очень трудная жизнь. Полотенце – память о ней. Потом ты передашь его своей внучке...
– А музей?
– Такие школьные музеи возникают, как грибы, и потом благополучно исчезают вместе с экспонатами. Так было в папином детстве с военными фотографиями деда. Так что в школе, как вы говорите? Перебьются. Полотенце останется в семье!
Лера совсем другим взглядом скользит по льняному полотну, с интересом начинает рассматривать вышивку…
Татьяна Сунцова. Домотканое полотенце. Написано в 90 - ых годах. Последняя правка – 1.02.2011.
Произведение впервые было опубликовано на сайте ранее 2015 года.
За три года было 800 прочтений.
