С Аней я познакомилась на одной из пешеходных экскурсий. В центре сквера на Сухаревской уже собирались люди, но, как это обычно бывает в начале экскурсии, каждый был сам по себе - все держались поодаль. Чтобы сделать сторонящихся друг друга людей единой группой, нужна была некая центробежная сила - солнце, вокруг которого бы выстроились планеты. И солнце не заставило себя ждать. Ровно без десяти двенадцать оно вышло из дверей станции метро Сухаревская и мягкой легкой походкой направилось в центр сквера.
На Ане была длинная шёлковая юбка кофейного цвета и коротенькая джинсовая курточка, уютные замшевые балетки, сумка через плечо и яркий разноцветный шарф. Волнистые темно-русые волосы едва доходили до плеч. Ничего особенного. Но как только она появилась, будто и вправду стало светлее.
Остановившись ровно в центре аллеи, она улыбнулась лишь уголками губ. Но в глазах её, я увидела это даже на расстоянии, весело плясали маленькие озорные искорки. Такие искорки вы всегда найдете в глазах очень увлеченных своим делом людей.
Аня была нашим экскурсоводом. Но все потянулись к ней еще раньше, чем она достала из сумки табличку с названием экскурсии. Несмотря на всю свою простоту, эта женщина производила какое-то удивительное впечатление. На вид ей было не больше тридцати пяти. Но, когда мы познакомились ближе, я узнала, что ей сорок три.
Это была одна из лучших моих экскурсий по Москве. Дома, ограды и даже камни на мостовой – всё, на что бросала свой взгляд Аня, оживало невероятными увлекательными историями. Прошлое и будущее будто сошлись в одной точке – здесь и сейчас. Мне так понравилось, что через две недели я записалась на другую Анину экскурсию. И она тоже оказалась великолепной.
После экскурсии я договорилась встретиться с подругой, но та опаздывала. Начинался дождь. Я зашла в «Волконский» на Маросейке, взяла кофе, однако, как и следовало ожидать в воскресный вечер, свободных столиков не было. Размышляя, где бы мне присесть, я увидела в самом углу у окна Аню. Я уверенно направилась к ней и села рядом. Мы разговорились. Узнав, что я психолог, Аня оживилась, стала расспрашивать меня про особенности поведения подростков. Её сыновьям было десять и пятнадцать. Она спрашивала, правильно ли поступает в тех или иных ситуациях, не сильно ли давит на них. Но из всего, что она мне рассказала, я поняла, что у нее чудесные отношения с детьми.
Я пообещала прислать ей несколько статей по психологии. А она взамен, пообещала показать мне два необычных места в Москве, которые пока еще не вошли в экскурсии их бюро. Одним словом, мы подружились. Время от времени встречались, чтобы погулять вместе, или посидеть за чашкой кофе. Кроме психологии и искусства нашлось еще много общих тем и увлекательных историй. Но самой интересной показалась мне история самой Ани, которую она рассказала много месяцев спустя, когда мы гуляли тёплым майским вечером в Коломенском.
Обсуждая последнюю книгу Ялома, мы заговорили о страхе смерти. Аня слушала мои рассуждения по этому поводу, а потом вдруг сказала:
- Ты думаешь, что умирать страшно? – она усмехнулась в свойственной ей дружелюбной манере и ответила сама: - Совсем нет. Страшно жить, когда тебя нет в этом мире. – Её взгляд скользнул вдаль, над рекой, в бездонную гладь неба.
- Что ты имеешь в виду?
- Я уже умирала. Четыре года назад мне поставили опухоль мозга.
Я изумленно посмотрела на Аню, пытаясь разглядеть в ее здоровой жизнерадостной фигуре хотя бы тень страшной болезни.
- Её больше нет, - поймав мой взгляд, она поспешила меня успокоить, - я абсолютно здорова.
- Прооперировали? – облегченно выдохнула я.
- Нет. Опухоль исчезла сама собой. Ты знаешь, я не сильна в медицине, да и в психологии тоже не сильна, но я точно знаю, что я умерла еще до того, как у меня обнаружили опухоль. В том смысле, что я умерла душой. Ну, или почти умерла.
Я снова изумленно посмотрела на Аню.
- Я была замужем тогда. Я очень долго была замужем. Мы познакомились с Игорем, когда мне было 19. Я училась на втором курсе института – мечтала стать искусствоведом. Я даже рисовала чуть-чуть! У меня были грандиозные планы – я хотела путешествовать, своими глазами увидеть мировые шедевры живописи и архитектуры. Меня увлекала история искусства. Я очень много читала и могла рассуждать об этом часами. Игорь тоже много читал. Мы и познакомились-то с ним в книжном магазине. Но он читал современную художественную литературу и книги о политике. С ним было интересно. А потом оказалось, что наши отцы учились в одном классе и хорошо друг друга знают. Тут уж совсем мы сблизились.
Игорь окончил институт, мы поженились. Он остался работать на кафедре, занимался своей научной работой, что-то там про свойства железной руды – это всегда было сложно для моего понимания. Его научный проект предполагал выезд в места залегания этих руд, то есть нужно было какое-то время жить в горном Алтае, делать какие-то пробы, замеры. Игорь был вдохновлен переездом туда. Уехать нужно было на пару лет. А я была вдохновлена Игорем и нашим браком. Естественно, я сказала, что еду с ним. Мои родители были категорически против. Они убеждали меня, что я должна учиться и окончить институт, они говорили, что я могу уезжать к нему на каникулы. Но я не могла представить себе такое раздельное проживание. Теперь семья была моим самым главным увлечением. Я перевелась на заочное отделение и, как жена декабриста, легко и радостно уехала с Игорем в алтайскую горную глушь. И мне там даже понравилось. Природа, виды великолепные! Жизнь там текла медленно-медленно. Чтобы занять себя чем-то, я рисовала. Муж, правда, к этому относился достаточно скептически, постоянно критиковал мои рисунки.
Аня замолчала на несколько мгновений. Будто переместилась на много лет назад, чтобы получше вспомнить ту часть своей жизни.
- Там было непросто…. Но я не жаловалась. Искала во всем положительную сторону. Скуку использовала для работы над дипломом. Родители присылали мне из Москвы очень много книг – я читала. Вот только диплом я так и не защитила. За неделю до моего отъезда на защиту Игорь соскользнул в расщелину в горах, в тот день был сильный ливень. Сломал ногу и кисть правой руки. Я хотела увезти его в Москву, но он наотрез отказался. Оставить его одного в таком беспомощном состоянии на костылях и со сломанной рукой я тоже не могла. Конечно, я выбрала мужа. Долго не могла дозвониться в институт, предупредить о своей ситуации, попросила маму, чтобы она туда поехала и всё объяснила. Мама пообещала что-нибудь сделать. Я осталась. Перелом ноги был сложный и плохо срастался. Игорь бесился от собственной беспомощности. Я его утешала, старалась развлечь. Лето выдалось холодным. Я ужасно простудилась. Но думала только про мужа, не лечилась толком. Одним словом, когда ему сняли гипс, я слегла с тяжелым воспалением лёгких. Перепуганная мама приехала и забрала меня из местной поселковой больницы в Москву. А Игорь остался. Я долго не могла восстановиться, и родители запретили мне даже думать об отъезде. Мой лечащий врач их полностью поддерживал. Игорь звонил раз в неделю, жаловался, говорил, что ему очень плохо без меня, что сидит полуголодный на одних макаронах, так как готовить некому. Я тоже по нему очень скучала.
Когда немного отошла, сразу поехала в институт, но оказалось, что я отчислена. Руководство сменилось, заявление о моих обстоятельствах, которое написала мама, было утеряно, мой научный руководитель уволен – всё, как в дурном кино. Увидев, что я не отступаю, мне предложили защититься, но… за деньги. И сумма была не маленькой. Услышав об этом, Игорь ужасно разозлился. Он сказал, что моя сомнительная специальность не стоит таких денег.
- Забудь, - сказал он мне по телефону, - это никому не нужно. Проживешь и без диплома.
У родителей тоже не было такой суммы. Я расстроилась ужасно. Но никто меня не поддержал. Мама лишь ворчала, что я сама выбрала ехать на Алтай, вместо того, чтобы учиться, вот теперь, вроде как, и получила по заслугам. Игорь просто закрыл эту тему и любые попытки вернуться к ней жестко и цинично пресекал.
Я смирилась. Тем более, что ситуация усложнилась. Кафедру Игоря внезапно расформировали, проект, в котором он работал, закрыли. Ему пришлось вернуться. Время тогда было такое… хаос. Он как-то потерялся. Не знал, чем заняться. Устроиться по его специальности куда-либо было невозможно. Денег хватало только на самое необходимое.
Так прошло несколько лет. Все эти годы я очень хотела ребенка, но, после Алтая моё здоровье было подорвано. Врачи разводили руками – мол, что ж вы все так запустили. Когда же спустя несколько лет я, наконец, забеременела, моему счастью не было предела. Я вмиг забыла обо всех трудностях и невзгодах. Летала на крыльях. Игорь, к счастью, тоже занялся делом. Со своим сокурсником они начали перепродавать какие-то запчасти для геологоразведовательных приборов, наладился небольшой бизнес. Едва подрос Андрюшка, Игорь отправил меня на курсы бухгалтеров. Бизнес требовал отчетности, а брать лишних людей он не хотел - чужим нужно было платить зарплату. Поэтому и за диспетчера и за бухгалтера была я.
Честно говоря, я скучала по искусству. Втайне ходила с маленьким Андрюшкой по музеям и выставкам - немного переводила дух после своих бухгалтерских бумаг. Они меня утомляли безумно.
Но когда родился Никита, про музеи и выставки пришлось забыть. Крутилась, как белка в колесе между мужем, детьми и работой. А когда меня накрывала тоска, я напоминала себе, что очень счастлива, ведь у меня была семья – муж и два чудесных сыночка. И я вкладывала в свою семью всю душу.
Знаешь, есть мужчины, которые всеми силами пытаются удержать своих жен дома, но Игорь, наоборот, хотел, чтобы я работала. Он постоянно говорил о том, что ему тяжело одному, и что он хотел бы быть уверен, что если что вдруг сучится с ним, я смогу обеспечить себя и детей. Особенно настойчиво стала звучать эта мысль после того, как от инфаркта умер его отец. Практически за руку он отвел меня в офис своего приятеля, которому требовался бухгалтер. Игорь меня очень хвалил тогда, говорил, что я держу его дела в идеальном порядке. Порядок, действительно, был его пунктиком, и мне стоило неимоверных усилий следовать всем его правилам. Ведь я человек творческий, эмоциональный. Я ужасно не хотела выходить еще на одну работу бухгалтером, но… поддалась уговорам. Видела, что и вправду тяжело ему. И хоть моя зарплата была очень даже обычной, Игоря это грело.
Как-то незаметно появилось в моей жизни раздражение. Неясное такое, но нудное. Смотрю фильм какой-нибудь или передачу - и злюсь. Раздражает всё это до головной боли. Телевизор вообще смотреть перестала со временем, да и книги читать тоже. Подруг как-то не осталось – Игорь не любил шум, и поэтому я давно перестала приглашать домой гостей, а самой выходить было просто некогда, да и не прилично было как-то одной без мужа. А муж был занят, или хотел дома отдохнуть…
Ты знаешь, мы могли часами сидеть в одной комнате и друг другу слова не сказать. Или пойдем с детьми в парк погулять: дети бегают, смеются, мы с ними разговариваем, а друг с другом нет… Мы не
