Господь помог...
Коньяк выпит, перешли на водку. Много лет мы с братьями не были в гостях у дядюшки своего на Дону. Разбросала нас жизнь по всему свету. Сидим, теперь не наговоримся никак, уже и стемнело на дворе...
Женская часть родственников махнула на нас рукой и удалилась со своими бабскими пересудами в хату. А мы сидим под тусклой лампочкой во дворе, кормим комаров, пьём водку и вспоминаем с дядей, как рыбачили с дедушкой и нашим отцом, как за раками ездили... И ещё, как мы со своими шалостями дядюшку доставали.
Помянули ушедших стариков. Обсудили, как изменился Дон, городок наш, его обитатели. И вот дошла очередь до Бога. Ну, а как же? Днём ходили на кладбище поклониться дедушкам и бабушкам. А через квартал от нашего двора новый храм возвели. Вон купол с крестом в современной подсветке сияет сквозь сады.
- Староверы же мы. Я помню, меня в Дону крестили.
- А меня крестили старообрядцы ещё младенцем.
- Да,- подтверждает дядюшка,- поморцы мы, беспоповцы. Говорили старики, что и я крещён.
- А что же ты, дядюшка, на могилках щепотью крестился, не по-нашенски?
- Кто же меня этому учил? Крещусь, как умею. Да и как-то в Бога и не верил никогда. Комсомол, Армия, завод... Не обучены мы Вере...
Зашёл разговор как бы в тупик. Помолчали. Лишь стрекочут кузнечики в бескрайней степи и ласково шелестит листва. Однако после неудобной паузы дядюшка продолжил рассказ.
- Вернулся я с Армии и вскоре женился. Дочка родилась. Но как-то не сложилась жизнь. Не буду оправдываться или винить кого: просто не получилось... Остался я один с доченькой.
А жизни идёт, годы летят. Поначалу вроде бы ничего. А чем дальше, тем страшнее становилось: неужто я навсегда один в этой жизни без женщины останусь? Пока на людях, на работе — забываешься, а когда один сам с собой наедине — ужас! Хоть волком вой... Сидишь на берегу с удочкой или вечером перед сном и вспоминаешь Господа: «Боже, помоги же, не дай пропасть одному!» Да, просил я Господа только одного, за всю жизнь только этого много раз.
Уж и не знаю, Господь ли помог? Приехала из станицы к матери её давняя подруга. Они ещё в войну нас малолетних вместе в ямах и траншеях от бомбёжек спасали.
А вы же знаете женские разговоры: они всех вспомнят, ни кому не забудут косточки перемыть. И до меня с дочкой очередь дошла.
- Нюра,- мать моя говорит, - у тебя же восемь детей, девок орава. Неужто все замужем?
- Да как же! Вон у вас в городе Людмилочка. В общежитии ковровой фабрики. Ткачиха.
- А ну, сынок, поди сюда!
- Да куды вы, мама? - воспротивился я.- Она ж девчушка ещё, а я старый разведённый мужик. Десять лет разницы!
Но вы же знаете наших упёртых старых казачек. Познакомили нас. А второе свидание устроили на природе в большой компании. Мы, мужчины, рыбу ловим, сидим с удочками под-над кустами, дети плещутся на отмели, а женщины уже уху стряпают на костре.
Обедать сели, а дочка моя подбегает и: «Мама!» Да так «Мама!» уже пятый десяток лет. Сегодня не только мама и бабушка, но и прабабушка. Не знаю, Господь ли помог? Услышал меня, не дал пропасть одному...
Водка в стопках осталась не выпитой. Разбрелись мы по саду: кто покурить, а кто кислую виноградину из кисти отщипнуть. Даже листва на яблонях затихла, не шелестит... Лишь кузнечики стрекочут в ночи, неугомонные...
Как-то вроде бы и нет Бога, а помог же Господь... Помог!
