Стихло…
В сумраке эфемерные тени утратили жизни миг.
Так тихо
в одиноком вечернем сне.
И незнакомо.
НЕТ! Я не во сне, Я не в себе, Я вышел! Я…
не был?
Или всё-таки?
И всё-таки –
– нет, с о н н о.
Есть лишь одно: пустотелая вечность и стынущей крови" тишь. Невыносимо.
– "Ха-а-а", – выдохну дух ускользнувшего лета в безлюдный сквер.
И снова угрюмые тучи неспешно пожрали небо,
и слёзы пролив, оживили шёпот листвы.
Величаво ковёр золотой набирает лоск, а порывы тоски моей
меж крон – силу.
Безпечности нашей амфору
разбила…
О с е н ь.
Медленный вдох прохлады.
И стынет тело, и скоро воспрянет дрожь, но Ты уже не согреешь. Ужель без корней полежать нам…
выпал унылый жребий.
Всего лишь за то, что мы поиграли,
играли
тем алым платочком, что выхватил ветер у девы влюблённой (!) и друже её подбегал к Тебе, выронив бранное слово, а Ты улыбалась ему, лаская вспотевшую спину нежной лозою, держа наверху его вожделение.
– "Давай же бросай, бросай их драгоценность мне! Ивушка, поиграем развеселясь!"
И Ты,
изгибаясь податливо,
нежно передавала полушалочек мне, а Я обратно. И эхо носило наш смех по весям.
Эх, люди, вам и неведомо, что плакучая она лишь под вашу грубость.
Может
это всё потому, что у вас нет сердца?
Нет сердца.
…
Жизни в мену за меру* шёлка, кто наблюдал? Пожалуйте: мерзкий, бездушный концерт исполнен.
И сколько подобных изжито и прощено?
