Сидящие в кафе мужчины резко повернули головы в сторону входа. Значит, появилась баронесса фон Смирнофф - моя давняя школьная подруга.
Раечка - поздний и единственный ребёнок в семье. Её папа, Изя Шмуклер, дамский портной. Он всё боялся прогадать, не ту выбрать, пока, удивив всех, не женился на старой деве, учительнице литературы Кларе Борисовне. Жила она над озером в однокомнатной хибаре. Хозяйственный Шмуклер жилище разобрал и отстроил на его месте новый дом, три комнаты, паровое отопление, сарай с погребом. Хорошо Кларе жилось с Изей, как за каменной стеной. Он её не обижал и никому не позволял - сиротой осталась после войны.
Раечка, как все одарённые дети, говорить начала поздно. Изя всё сокрушался: "Вот что значит поздние дети, дебильная, видать, получилась. Сидит целый день, играется и молчит".
Заговорив в четыре года, первое, что она сообщила ошеломлённым родителям, что никакая она не Рая, а называть себя требует только Алей.
Вскоре она уже читала и считала до ста. Худая и сероглазая, рыжие волосы мама заплетала в длинную толстую косу. Только это мало помогало, они непослушными прядями выбивались на свободу, лезли в глаза, нос и рот, но это Альке нисколько не мешало. Смахнув их ладонью, углублялась в свой любимый мир букв и чисел. Мальчикам Аля нравилась с самого детства, была в ней какая-то трогательная незащищённость. Хотелось её оградить и обогреть, носить портфель и сумку с физкультурной формой, угощать мороженым, убрать с лица эти россыпи блестящих кудрей, прикоснувшись к белой коже, погладить по щеке, заглянуть в глаза. Она им снилась в тревожных мальчишеских снах.
Всех "отшил" Жора Смирнов. Угрозами, интригами и подкупом Жорик разогнал всех кавалеров, а с ним мало бы кто решился конфликтовать. Толстый и сильный, он внушал уважение, перемешанное со страхом. В первом классе Смирнов у входа взял Альку за руку:
- Будешь сидеть со мной.
Алька кивнула сквозь вуаль свисающих на лицо волос:
- А ты всё можешь?
- Ага!
- Хочу стать баронессой!
Семилетнего мальчика нисколько не удивила столь необычная просьба и он, долго не думая, пообещал:
- Будешь, только подожди чуть-чуть.
Альку любили все: соседи, учителя, одноклассники. Абсолютно не задавака, круглая отличница, победитель районных и областных олимпиад по физике и химии. Всем желающим давала списывать, в том числе и мне. И я частенько пользовалась её добротой - вместо того, чтобы посидеть и подумать над задачкой, шла и переписывала готовенькое.
В четвёртом классе началось повальное увлечение велосипедом. У Альки велика не было, Изя боялся, чтобы дочь не покалечилась, но она вовсе не страдала - любой мальчик давал ей покататься сколько пожелает. У Жориной мамы лишних денег не было, он рос без отца, и семья едва сводила концы с концами.
Накануне Жоркиного дня рождения они пришли к Альке, когда дома никого не было. Туго связав косу лентой над шеей, вытащила папины портновские ножницы, и повернулась к Жоре спиной:
- Режь!
Косу продала местной парикмахерше и купила Жорке велосипед.
Алька, несмотря на худобу, рано повзрослела. У неё одной из первых в классе начались "эти дела", грудь выросла и дерзко приподнимала школьную форму, приводя в смущение одноклассников и мужчин-педагогов. Никаких лифчиков Аля не признавала.
Шмуклера чуть не хватил инфаркт, когда в восьмом классе на зимних каникулах, приведя Жорика домой, сообщила, что тот остаётся ночевать. Изя дошивал тёплое пальто директорше школы, а Клара Борисовна смотрела по телевизору новости. Папа нахмурился:
- Жора, поди-ка на кухню, поставь чайник.
Когда юноша удалился, Изя произнёс:
- Аленька, не кажется ли тебе, что ещё рано... - он покраснел. - Клара, что ты молчишь? Я, что ли, должен дочке объяснять, что в пятнадцать лет ещё не того, не этого...
- Папа, всё уже давно произошло, но мы не хотим шататься по подъездам, на улице холодина, а у Смирновых одна комната. Не волнуйся, мы пользуемся презервативами.
Клара Борисовна вздохнула:
- Вейз мир*, - и ушла пить корвалол, а Шмуклер чуть не пришил к пальто палец вместо воротника
После школы Алька с Жорой поехали в столицу поступать в мединститут. Изя дочку отговаривал:
- Ты куда прёшься в Москву со своей "пятой" графой? Иди в наш политех, я помогу.
Алька сдула со лба непослушные пряди:
- Пап, тебе денег жалко на дорогу? Так я у Жорки одолжу.
Жорик научился переплетать книги, зарабатывая на непредвиденные расходы.
Шмуклер плюнул, спорить не стал и отправил дочь в Москву.
Срезать Альку не удалось, её грамоты с олимпиад произвели впечатление на жюри. Посовещавшись, решили, что одна еврейка на весь институт статистику не испортит. А вот Жорик не прошёл, что означало - армия. Шёл 1981 год, и "светил" Смирнову Афганистан.
- Нет, - сказала Аля, - я этого так не оставлю.
Она первый раз в жизни накрасила ресницы и губы, взяла в руки расчёску, натянула платье прямо на голое тело и, выставив острые соски, как дуло пистолета, отправилась к ректору. Что происходило за закрытой дверью кабинета, не знает никто - ни Жорик, ни я, её лучшая подруга. Жорик был зачислен вольным слушателем с испытательным сроком до первой сессии.
Окончив второй курс, они уехали домой на летние каникулы. Как-то ночью, лёжа обнявшись и отдыхая от безумных кувырканий, Жорка сказал подруге:
- Я, Алька, больше в институт не вернусь, не проси, не моё это, не лежит у меня душа к медицине.
А та уже нависла над ним серпантином рыжих волос и округлостью грудей:
- И чем же ты будешь заниматься? - но он забыл все слова, целовал её розовые соски и гладил шею, спускаясь по спине к маленьким упругим ягодицам...
Но наступили новые времена, и, решив воспользоваться предоставленной вдруг свободой, Смирнов бросил институт и отправился завоёвывать мир.
В 1994 году я жила в Иерусалиме. Мой муж, не выдержав тягот новой жизни, "свалил" на "доисторическую" родину. Я получила маленькую комнату в недавно построенном караванном (караван - вагончик) городке. Поздно вечером кто-то постучал в дверь.
- Кто там?
Из-за двери раздался громкий шёпот:
- Инка, открой, это Георгий...
- Какой, нафик,... ой, Жорка, ты что ли? - и открыла дверь.
Передо мной стоял худющий, высокий, заросший чёрной щетиной бывший одноклассник Жора Смирнов, вонючий, словно на него помочились все Иерусалимские кошки.
Без лишних слов, отправив его в душ, барахло выкинула на помойку.
Вскоре Жора появился вымытый, побритый моими разовыми бритвами, закутанный ниже пояса в полотенце. Усевшись за стол, стал опустошать содержимое холодильника. Я молча смотрела на него, умиляясь видом жующего с аппетитом мужчины.
Насытившись, Жорка рассказал, как попал в Израиль. Суть сводилась к тому, что один предприимчивый малый предложил поставлять в Израиль девушек, "для всяких домашних работ". Жорка, впервые столкнувшись с таким видом бизнеса, поверил и стал заниматься вербовкой. Желающих оказалось предостаточно, в то время прожить в голодной Украине было не легко. По дороге, из случайно подслушанного разговора, Жорик понял, для каких "домашних работ" везли обманутых девушек. Ему удалось спасти шестерых и спрятать на съёмной квартире. Троих он отправил обратно, а когда вернулся за следующими, его поймали, избили, отобрали аванс и закрыли в душном старом сарае. Чудом сбежав, он добрался до Иерусалима на попутках и пешком, зная от моего бывшего, где меня найти. Я была его последней надеждой.
Выслушав, я поинтересовалась, что он будет делать.
- Мне нужны деньги, документы, и я уеду. На Украину не вернусь. Нашёлся, понимаешь, мой папашка, живёт в Германии. Вот туда и отправлюсь.
- А как ты выедешь в Германию из Израиля без визы?
Он хитро улыбнулся:
- Я, Инна, за эти годы многому научился. Я же не израильтянин, визу въездную германскую поставлю в документе и делов. Всё, давай спать, сейчас усну сидя.
- А где Алька, что с ней?
- Ждёт меня в Москве, полгода её уже не видел, выберусь из этой передряги и к ней бегом.
Постелила на полу спальный мешок, сверху простыню, подушку, и Жорка уснул в одно мгновение. Ворочаясь во сне, с кем-то спорил, полотенце давно упало на пол.
Я смотрела на обнажённого мужчину, лежащего внизу. Почти год, как закончился мой очередной бесперспективный роман. И я, прости, Алька, сползла к Жорику, стала ласкать и гладить его живот, целовать крепкое тёплое тело. Прошептав что-то, он обнял меня, прижал к себе. Жора тоже истосковался по женской ласке. Секс был терпким, долгим, острым до самого победного взлёта. Не выпуская меня из объятий, Жорка прошептал:
- Это, по-твоему, нормально?
- Не переживай, ты меня просто сделал счастливой на одну ночь. Иди ко мне...
И всё повторилось опять и опять.
Проснувшись, спустилась в арабскую деревню Бейт-Цафафа, где магазины открывались рано. Купила Жоре бельё, одежду, сандалии и вернулась домой.
Он сидел на крыльце, завёрнутый в простыню, как персидский султан. Мы не обсуждали то, что случилось ночью - это веками происходит между мужчиной и женщиной. Пусть бы погостил у меня ещё так месяц-другой, но пора...
Открыв заветный ящик, вытащила пять тысяч долларов, мою долю от продажи квартиры на Украине.
- Это всё, что я могу тебе дать.
Жорка обнял меня на прощанье:
- Ты, Инка, настоящий друг, я этого никогда не забуду. - И ушёл, исчез, испарился из моей жизни.
Прошло восемь лет, наступил новый век. Закончив курсы медсестёр, работаю в больнице. Вышла замуж, у нас родился сын. Муж платит алименты бывшей жене. Снимаем квартиру, но машину купили, чтобы выходные проводить у Средиземного или Мёртвого моря. Мечтаем о собственной квартире, но это нам, пока, не по средствам.
Однажды вечером раздался телефонный звонок.
- Алло?
- Это Инна ...? - мужчина назвал меня по фамилии первого мужа.
- Да.
- Минуточку, с вами будет говорить баронесса фон Смирнофф.
- Кто? - но в трубке уже звенел Алькин голос. - Инуля, я через неделю буду в Иерусалиме. Давай встретимся.
Я жду её в кафе Бейт Тихо на маленькой улочке в центре Иерусалима. Она появляется такая же, как была двадцать лет назад. Непричёсанная, не накрашенная, в открытом сарафане, без нижнего белья, идёт, пожираемая взглядами присутствующих мужчин. Рядом шагает девочка лет семи с рыжей гривой на голове, как две капли воды похожая на Альку. От Раи Шмуклер новую баронессу фон Смирнофф отличают сверкающие в ушах и на шее бриллианты. Обнимаемся, целуемся, мы рады видеть друг друга.
- Алька, как ты, где ты? И с чего это вдруг баронесса?
Алька смеётся, машет рукой:
- Жорик купил титул барона. Мы живём в Лондоне, они с папой открыли ресторанный бизнес "У барона Георгия". Мне купил клинику, занимаюсь пластической хирургией. Терпеть не могу Лондон, холодно, сыро, не то что на Украине. Из Израиля поеду домой. - Аля опустила голову. - Мама умерла, а папа ни за что не хочет к нам переезжать. Ему уже девятый десяток пошёл. Вот маленькую баронессу назвали Клариссой. Она танцует, играет на фортепьяно. Ох, Инуля, скука в Англии. Как ты?
Рассказываю о своей жизни, об общих знакомых.
Девочка с удовольствием доедает фирменный суп в хлебе. Придумали же!
