— Мам, а, мам?
— М-мм...
— Расскажи сказку... ту самую... про воина.
— Да ты её сто раз уже слышал.
— А ты ещё расскажи.
— Ну, ладно, слушай и запоминай.
Взошло солнышко рано поутру — и озарилась Природа алым румянцем.
Радуется всё живое на свете, ликует: птицы весело щебечут,
звери потешно нежатся, травка стыдливо шелестит. И лишь один Змей Горыныч
не радуется: спрятался от бела света в своём логове...
— Нет, мам, не так! Не Змей, а Годзилла...
— Ну, хорошо. Спряталась Годзилла от бела света в своём логове,
шипит да грозится...
— Она мутант, мам, у неё лазерные лучи из глаз вылетают...
— Хорошо, хорошо... грозит радиоактивными очами, бахвалится:
"Уж я вам всем отомщу!"
В ту пору, скакал мимо логова витязь доблестный на вороном коне...
— Не витязь, а джедай!
— ...витязь-джедай на вороном коне. Испугался конь, почуяв недобрый дух,
встал на дыбы, взъерепенился. Обуздал коня витязь-джедай...силой
телепатической, и смирился конь под силушкой джедайской...
— Погоди, мам, дай я сам расскажу. Вот... а джедай сказал:
"Да пребудет с нами Сила!"
— Да, "Да пребудет с нами Сила!" — сказал он.
Вдруг слышит витязь голос жалобный, идущий из-под самой земли...
— Это кто? Мастер Йода?
— Нет!
— А кто?
— Имей терпение.
Соскочил витязь-джедай с коня, приложил ухо к земле и слушает...
— А зачем он ухо себе оторвал?
— Не оторвал, а приложил к земле. Вместе с головой, разумеется!
...А голос речёт следующее: "Ох, как тяжко мне лежать во сырой земле.
Придавила мне земля белы рученьки, опутала — резвы ноженьки.
Ох, видать, не суждено мне нежиться в лучах красного солнышка...
— Я понял: это ловушка, да, мам?
— ...не срывать душистых цветиков...
— Это принцесса Амидала?
— Слушай и не перебивай! Болтаешь, как балаболка.
...не плести венка для суженого. Ах, кабы нашёлся тот, кто смог бы мне помочь.
Огляделся бы он вокруг и увидал бы высокую гору. В той горе есть пещера,
а в пещере той — склеп. Там, во хрустальном гробу, юная девица спит".
— Она в "матрице" да, мам?
— "Спеши же, витязь-джедай! Отомкни засовы ненавистные, стряхни оковы тяжкие —
и спасёшь ты душу юной красавицы...".
— ...Тринити...
— "...душу юной красавицы Тринити".
— "Да пребудет с тобой Сила!"
— Пребудет, пребудет...
Вскочил витязь-джедай на коня, огляделся кругом, и направил коня
прямиком к горе. Окружена гора рвами глубокими, чащами далёкими,
речками быстрыми. Всё одолел витязь славный джедай: для него,
что ни ров — то ровчик, что ни чаща — подлесочек, что ни река —
то малый ручеёк. Подскакал витязь-джедай к горе и давай искать
вход в пещеру, а та пещера — на самом верху горы чуть-чуть виднеется,
под самыми что ни на есть облаками. Стал богатырь думу думать...
— А он бы позвал Трипио...
— ...да недолго думал: гикнул криком молодецким...
— ???
— ...хлестнул изо всех сил вороного коня...
— ???
— ...да и одолел в один миг неприступную гору.
— Как он одолел?
— Криком молодецким.
— Это как?
— Как-как... Используя акустический эффект!
— ???
— Ну... КАК папа громко кричит, когда гол забивают?
Вот что-то подобное и здесь.
— Джедай крикнул: "Оле-оле"?
— О господи, ну, пусть будет так. И не перебивай меня больше, а то я собьюсь.
Слез витязь-джедай с коня, вытащил из ножен булатный меч...
— У джедаев световые мечи, мам!
— Хорошо, хорошо... включил световой меч — и идёт прямиком к пещере.
Веет из пещеры могильным холодом, слышится из её недр непонятный скрип,
что говорить, у любого застынет в жилах кровь, у любого, но не у храброго
витязя-джедая! Смело заходит он в мрачное недрище. Вошёл — и видит диво дивное:
висит на золотых цепях хрустальный гроб и тихо-тихо покачивается. Разгорелся
сердцем витязь, взбудоражился: взмахнул мечом — и упал гроб наземь,
наделав шуму великого. Подходит к гробу витязь-джедай, наклоняется,
смахивает пыль, глядит и... изумляется: зрят на него пустые глазницы черепа!
— Я же говорил, что это ловушка!!!
— Тише, не кричи ты так...
Отпрянул витязь-джедай от гроба и спешит скорее к выходу.
А там — крик, плач, ропот невиданный: собралось народу превеликое
множество, и клянут все злодея, что дерзнул потревожить покой усопшей княжны.
Захотел народ тотчас предать витязя смерти лютой, да не таков был наш
витязь-джедаюшка, чтоб так запросто сгинуть-преставиться.
И началась сеча великая. И окрасились реки в алый цвет, и умолкли
звери и птицы — вся Природа сникла, нахмурилась.
Одна только Годзилла радуется: "Ай да Годзиллушка, ай да мутантушка!
Всех одурачила, всех запутала и заставила под свою дудку плясать!"
И не день, и не два, длится сеча кровавая, а длится она уже целый год
и два месяца.
Долго бы кипела битва, кабы не вмешался один старик...
— ...профессор Дамблдор...
— О господи, почему именно профессор Дамблдор?
— Потому что у него борода длинная и он самый мудрый!
— Ну, хорошо... гм... профессор Дамблдор попросил добрых людей...
— Нет, хоббитов!
— ...добрых хоббитов подать ему два ведра: одно — доверху наполненное овсом,
другое — студёной водицею. Подхватил старик Дамблдор вёдра и стал
осторожно подбираться к витязю.
— Он что, САМ вёдра понёс?
— А что такого? Руки не отвалятся.
— Но он же волшебник!!!
— Ладно, отнёс силой мысли, так годится?
— Да.
— Идёт и громко покрикивает:
"Длится битва целый год,
Ещё чуть — и конь помрёт!
Пожалею жеребца:
Дам водицы и овса".
"Прав старик Дамблдор, негоже джедайскому коню пропадать пропадом", —
подумал витязь-джедай, опуская... то есть... выключая меч.
Вздохнул окружной люд с облегчением.
А старик Дамблдор приблизился к джедаю, поклонился ему в пояс и
изрёк следующее: "Славный ты, витязь, и слава твоя проистекает от Бога,
так не губи ж ты народ наш, почём зря. Преступил ты закон, по неведению
али по злому умыслу, только знай, что негоже тревожить сон мёртвых —
можешь накликать беду".
Отвечает ему витязь-джедай доблестный: "Не по умыслу, а по лживому наущению
преступил я священный закон. А чем искупить мне вину мою тяжкую, того я не ведаю".
"Эге, — смекнул старик Дамблдор, — да тут, видать, сама Годзилла постаралась.
Возвращайся-ка, витязь, туда, где впервые услышал обманную речь.
Там, недалече, увидишь и логово. Не побоишься сразиться с чудовищем —
искупишь тем вину свою тяжкую".
Поблагодарил витязь-джедай Дамблдора, вскочил в седло и помчался,
быстрее ветра, к логовищу проклятой Годзиллы.
Трудно было взбираться на гору, а спускаться — и того труднее.
Стал витязь думу думать, да недолго думал: гикнул криком молодецким...
— ...о-о-ле-оле-оле-оле...
— ...хлестнул изо всех сил вороного коня — и в один миг очутился внизу.
Скачет витязь-джедай к логовищу годзиллиному, а Годзилла, как учуяла
дрожание земли под конскими копытами, так и запечалилась; не утерпела —
вылезла наружу, грозит, похваляется: "Экий витязь дурень! На Годзиллу
саму — меч поднял. Уж я на тебя так очи свои лазерные наведу —
мокрого места не останется!"
Вот уже и логовище близко. Обнажает... то есть... включает джедай
свой световой меч и бросается с ходу на врага лютого.
Хитра Годзилла, знает все уловки-вывертки, но и витязь-джедай не так прост —
нет ему равных в бою. Бьются они день, бьются — два, а на третий день —
исхитрилась Годзилла и подмяла воина под себя. Стал витязь-джедай задыхаться
в годзиллиных тисках. И взмолился тогда он к солнцу: "Ой ты, солнце ярое,
поделись своим ты жаром. Разъяри мою кровушку, раздражи мою силушку,
чтоб сразить врага лютого — отомстить за погибших людей!"
Упал луч солнца на чело богатырское — и взъярился витязь-джедай:
разжал смертоносные тиски, подхватил меч и давай рубить Годзиллу на куски.
Хлещет кровь годзиллина — не останавливается: вначале малым ручейком,
затем быстрой реченькой. Не уходит она под землю, видно, не хочет земля
кровь ту впитывать.
Всё прибывает и прибывает поганая кровь, но не выпускает меча из рук своих
витязь-джедай; студёна та кровь — жалит холодом, но не сдаётся богатырь —
бьётся яростно.
Наконец, стихает Годзилла, испустив свой поганый дух.
Бурлит багровый поток, пенится — затягивает витязя в свой кровавый водоворот.
Борется из последних сил витязь славный, но не отпускает его студёная реченька.
Погрузило тогда солнце свои лучи в кровавые воды — и вспыхнули воды
жаром невиданным, но не зрит витязь-джедай того жарища,
заснул витязь вечным сном.
— А проснулся где? Он что — избранный, как Нео?
— Э-э... вроде того.
Мельчает реченька, испаряется — жаром солнечным изгоняется,
а вскоре и вовсе пропала, словно её и не было.
Возрадовалось всё живое, возликовало:
"Слава витязю-джедаю, слава!
Слава не простая, слава ярая!
Навеки вечные — слава!"
— Всё, а теперь спать. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мам, да пребудет с тобой Сила!
.