Деревянное сердце

                                                                                                                    СКАЗКА
      Много лет минуло от начала этой истории.  Ветра времени рассыпали в прах память о ней, а множество дождей смыло с лица земли и место где то происходило. Случаем были найдены пожелтевшие листы пергамента, где неизвестный автор старательно выводя буквы запечатлел для нас  образы ушедших веков.
      В небольшом домике на краю деревни жила семья дровосека по имени Юрген, и было в семье лишь двое — муж да жена, красавица Мэтти. Жили они, не бедствовали, но, как говаривали в старину — не до жиру. Молодой сильный Юрген работал в королевском лесу, валил лес. Мэтти вязала изящные кружева и носила в королевский замок, где продавала придворным красавицам.
      Так они и жили.  И всё бы ничего, да вот только не было у них детей, а очень хотелось, чтобы в их доме раздавались весёлые голоса ребятишек.  Мэтти уже нашила и навязала множество рубашонок и распашонок для их дитяти, но проходили годы, а их дом материнское счастье обходило стороной.
      Однажды, в канун  Нового года, возвращаясь с работы, повстречал Юрген в лесу уродливого карлика, который  посинев от холода дрожал как осиновый лист на ветру. Дровосек пожалел незнакомца, развел костёр, обогрел его и поделился остатками своего обеда. У огонька разговорились. Юрген поведал о своей жизни, о том, что с женой они уже не молоды, не за горами старость, и не кому будет вязанку хвороста принести, куска хлеба отрезать, стакана воды подать. Нет у них детей, да видно уже никогда и не будет. Смахнул от досады Юрген набежавшую слезу, поднялся, и хотел было отправиться домой, но карлик остановил его.
    — Ты постой, добрый человек, дай мне тебя отблагодарить за твоё тепло, и  хотя у меня нет с собой ничего, я не останусь пред тобою в долгу.
      Карлик разгрёб руками отогретую костром землю и вырвал из теплой почвы черный корень похожий на человека. Протянул его Юргену и говорит:
    — Свари корень этот в новогоднюю ночь, и отвар сей — пейте за место воды три дня. Но не пейте ни пива, ни вина за всё время пока твоя жена не забрюхатит, — сказал так и исчез. 
      Не испугался дровосек его исчезновения,— наоборот, радостный возвратился домой, и всё как было рассказал своей любимой жене Мэтти.
      Не обманул их почтенный карлик, добром отблагодарил за доброту Юргена.  Вскоре Мэтти почувствовала в себе зарождение новой жизни и как положено природой, в установленное ею время, разродилась здоровым мальчиком. Великое счастье родилось в семье с первыми  криками новорожденного. Теперь и они недаром прожили свою жизнь, не зря повстречались когда-то двадцать лет тому назад. Вырастит отныне и у них помощник, который  не оставит в лихую годину своих родителей.
      Рос мальчик веселый, задорный, упитанный, а уж какие щечки у него были пухленькие, какие  розовенькие, как его родители лелеяли, как его нежили. А как такого не холить, не баловать? Как  такого не любить, не обихаживать? Ведь видят в нём всё своё счастье, утешение в старости. Так и рос мальчик по имени Иво, окружённый родительской любовью и заботой со всех сторон.
      Дровосек Юрген обладал отменным здоровьем, большой силой, поэтому всю  работу по дому выполнял сам, не утруждал ничем своего сына Иво. «Рано ещё ему хребет ломать, на работе надрываться, пускай подольше в детстве своём побалует, с девками помилуется, а у нас с матерью силы от этого не убудут», —  думал отец, и  мать тоже всячески опекала своё дитяти.
      Быстро годы счастья пролетели, не заметили Юрген с Мэтти, как старость с клюкою да хворью в дверь постучала. Всё заметнее тает их источник сил жизненных. Тяжела уже работа для Мэтти по хозяйству, над кружевами да вышивками испортила своё зрение, и вечерами, после захода солнца, почти ничего не видела. Юрген на спину стал жаловаться, порою так прихватит, и не выпрямишься, сказывалась изнурительная многолетняя работа. Без помощника в лесу тяжело! Вот тогда-то и подумали родители, — настал черёд сына заботиться о них. Пригласили Иво к себе и поделились своими мыслями:
      — Пришла твоя пора, сынок, нам помогать. Сил в наших жилах больше нет, поэтому  принимайся за хозяйство, подыскивай себе невесту, будущую хозяйку, а мы честной жизнью заслужили себе достойную старость.
      О, лучше б в ту минуту небесный гром поразил всё семейство, земля разверзлась под их ногами, наступил всемирный потоп и смыл их дом, но не были произнесены слова, которые изрёк их сын, любимый Иво.
      Счастье, в котором родители купались семнадцать лет, хлестнуло их тягучей плетью подлости.
      — Да что вы, Матушка! Да что вы, Батюшка! Как же можно так! Разве для этого вы за мной всю жизнь ходили-ухаживали, всю жизнь холили-лелеяли, чтобы я свои белы рученьки лопатой с топором мозолил?  Или для коровьего навоза ноготки мои добела вычищены?  Тело моё нежное неужто для сеновала предназначено?  Будто могу лицо своё умывать холодной ключевой водой!  Не приучили меня к этому, уж не обессудьте. Вы не совсем старые, силёнка в вас ещё есть, так что сумеете себя содержать, а я пойду в королевский дворец, где меня в пажи приглашают. Там умеют достойно красоту ценить, это вам не на скотном дворе в подпасках ходить. При дворе все люди богатые и все грамотные, не чета здешней деревенщине. Так что прощайте, матушка с батюшкой! Да и денег, и харч на дорогу положить не забудьте. —  Собрав не малый скарб, загрузил его на единственную лошадёнку и оставил родителей одних.
      Три года прослужил Иво в пажах, обзавелся собственной прислугой и удостоился взгляда самой принцессы, но ни единожды не подумал о родителях. Как они живут, да и живы ли они?
      Не потревожила совесть сердце его. Мало оказалось в нём человеческого начала, взяла верх видно суть дерева, от чьего корня и зародилось в материнской утробе деревянное сердце. А может чрезмерная родительская любовь да опека одела его сердце в чёрствый панцирь себялюбия?! Так и жил бы, наверно, собою любуясь до глубокой старости, да только на роду другая судьба записана. Вплетены ниточки судеб в единое полотно жизни, нет-нет, да и пересекутся между собой. Вот и его дороженька привела как-то в дремучий лес, отстал он от королевской охоты и  заблудился в сосновом бору.
      А была во ту пору весна, пробуждалась природа после долгой зимней спячки. Теплее пригревали солнечные лучи, выше становилось голубое небо. Зачинали птицы гнёзда вить, дерева одеваться листвою зелёной. И вот повстречал на одной из лесных тропинок красавец Иво уродливого  карлика, что брёл с посохом своею дорогой. Увидал его Иво и безобразием того поразился. Стал с презрением над ним насмехаться, надменно подчеркивая своё над ним превосходство. То конём свои на него наедет, столкнёт с тропинки, то хлыстом резанёт по горбатой спине, а сам всё смеётся и собой похваляется. После нагнулся в седле и поднял за шиворот несчастного, приговаривая: 
    — Заберу я тебя ко двору, будешь придворных дам потешать, а мне за тебя награда от принцессы выпадет.— Хотел уже того к седлу приторочить, как карлик отвечает:
    — Постой, молодец! Может я тебе откуп дам, ты меня и отпустишь.
    — Какой же ты мне откуп можешь дать? Ты — нищий карло!  Это просто смешно! Молчи лучше,  иначе хуже будет!
    — Ты даже и представить не смеешь о том, что для тебя я могу сделать. Например:  — вернуть твоей матери с отцом здоровье и силы или осыпать их золотом, помочь им выбраться из нищеты. Выбирай!
    — Да я гляжу, ты совсем от страха одурел!  Пошто вспоминать мне нищую попрошайку, что каждое воскресное утро стоит на дворцовом мосту с протянутой рукой? Всякий раз велю стражникам её прогонять, чтобы не портила вид из окон её королевского величества. Не дай бог, при дворе узнают, что я из их семьи. А если ты и действительно колдун, то сделай меня еще красивее, таким красивым и благородным каких не было во всём мире. И все чтобы любовались мною и восторгались.
    — Будь по-твоему!
      Вмиг превратился Иво в маленькое крылатое семечко, поднявшийся ветер подхватил его, поднял выше верхушек деревьев и понёс над лесом, а когда шумные дубравы остались далеко, за полями, опустилось возле  старого запущенного дома, в котором жили родители Иво. Упало семечко на влажную весеннюю землю и проросло.
      На следующее утро старый Юрген вышел из дому и поразился увиденным — на их огороде выросло за одну ночь большое красивое дерево. В чём-чём, а в деревьях Юрген понимал толк, всю свою жизнь проработал в лесу, но такого дерева не встречал.
    — Какое красивое дерево! — Невольно вырвались у старика слова восхищения. Дерево будто услышало его возглас и зашелестело листвой. 
    — Мэтти, иди, посмотри, какое чудо выросло у нас во дворе.
    На улицу вышла старая женщина, она плохо видела, поэтому осторожно двигалась вытянув руки вперёд. Юрген подхватил её и подвёл к дереву. Женщина дотронулась до ствола и резко отдёрнула руку.
      Дерево затрепетало, задрожало от негодования.
      Мэтти с волнением ещё раз прикоснулась кончиками пальцев к коре, как вдруг упав на колени, обхватила дерево руками и зарыдала.
      Дерево задрожало ещё больше, будто силясь избавиться от объятий женщины.
    — Юрген, муж мой,  разве ты не узнал в нём нашего сыночка Иво, это же он стоит перед нами. Он всё-таки вернулся в родной дом.— Рыдая, она не переставала обнимать и целовать дерево, и было не понятно, от чего оно содрогалось.
      Птицы кружили над ветвями, боясь опуститься в уютную листву, шелестящую в лёгких струях утреннего ветерка, ибо шелест этот напоминал змеиное шипение, и это отпугивало их.
      Старый  дровосек отпрянул и, развернувшись, решительно направился к сараю, через минуту он вновь стоял перед деревом. Сильные ещё его руки, покрытые множеством жил, опутанные вздутыми венами, держали топор. 
      — Из дурного семени выросло дурное дерево, ему не место на нашей земле! — и взмахнул страшным оружием.
      — Опомнись, старик! — жена бросилась ему под ноги, — Прости его и пощади! Чем он провинился перед тобой? Разве тем, что не захотел работать вместе с отцом в лесу? Тем, что не захотел обрабатывать землю? Так это не только его вина, но и наша! Разве мы приучили его к тяжкому труду, разъяснили ему, что такое пот и мозоли?  Если ты хочешь убить Иво, так тут же, здесь, убей и меня, иначе ночью, когда ты будешь спать, я зарублю тебя.
      Юрген отшатнулся от жены,— это была уже не полуслепая старуха, нет,  на него глядела разъярённая волчица защищающая своё логово, полуслепые глаза её сверкали гневом и решительностью. Дровосек уступил женщине и, бросив в траву топор ушел. Мать отыскала смертоносное оружие и унесла, чтобы спрятать.
      Дерево всё видело, всё слышало и в душе его всё перевернулось, ибо это была душа Иво. Слёзы и слова матери пробудили в ней совесть. И на гладком стволе с нежно бархатистой корой пробились робкие зелёные росточки.
      Каждый день мать ходила на родник за водой и поливала своё дерево. Потом садилась рядом и рассказывала ему о своей жизни, о своей любви к нему. Прохожие любовались необычным деревом, восхищались и те, кто проезжал в каретах по дороге.
      Юрген