Маршрутка ушла из-под самого носа. Теперь ждать полчаса, не меньше. Кто-то из «добропорядочных» горожан оставил мешок с отходами прямо на остановке. Я задумалась о чем-то своем, а когда подняла взгляд...
Она так деловито и сосредоточенно копалась в мусорном пакете, что было ясно - это не впервой. Женщина без возраста – ей можно было дать и сорок, и семьдесят. Это, видимо, отличительная черта людей «с обочины». Никогда не угадать возраст! И никогда нет отчеств. Вот и эта назвалась Зинкой.
- Где живу, спрашиваешь? Да, в подвале. ЖЭКовцы, - по старинке назвала Зинка работников КСК, - дураки. Замок повесили, чтоб жеребцы туда не лазали. А у меня ключей – во!
И она зазвенела внушительной ржавой связкой.
- Там у меня летом хорошо – не жарко. Пацаны... тогда еще... диван притащили... для себя. Даже стол есть. И тумба. Как стемнеет, так я и иду туда. Чтоб, значит, жильцы не видели. А то выгонят. Уж два года так.
Повертев в руках разбитый будильник, она сунула его в карман.
- Пригодится... А че выгонять? Я ж не курю, чтоб дом спалить. И чайник у меня от розетки. Из дома еще остался. На день, ухожу когда, прячу его. Никто ко мне не ходит. Пьянки не гуляем... Ну как это совсем не пью? Бывает, по чекушке пропущу. А я и не скрываю. Бутылочки сдам, вот и денежка. Много мне не надо. Хватает. Зимой плохо. Окна высоко, да и не окна, так, дыры под потолком. Не достать. Я с улицы фанеркой заделаю, а ребятня отдерёт. Так я че придумала – зимой в больницу. Лягу на остановке, на лавочку, укутаюсь и жду, когда милиция заберет. Они посмотрят – не пьяная и везут в больницу. Там хорошо. Вымоют, и халат дадут, и тапочки. Тепло, кормят три раза в день и еще полдник. Когда хорошие женщины попадаются, так всем угощают – и «каклетами», и пельменями, и банан, какая не жадная, даст. Так-то я никогда не лежала ни с чем, а сейчас много разных болезней себе придумала.
Между тем мусор возвращался в пакет. Это надо было видеть! Надев на грязную руку полиэтиленовый рваный мешочек,Зинка аккуратно подбирала с земли картофельную шелуху, обрывки школьной тетради, какие-то тряпки, банки.
- Хлеб стали чаще выбрасывать. Вот что я скажу – заелись. Да еще в пакет сунут, он и зацветет. Так брезгуют, выбрасывают, а это пицилин в чистом виде.
Я опешила.
- Знаем, читали, - усмехнулась она. И как-то с подвыванием вдруг выдохнула:
- И-и-и-ить не будет мне сегодня на хлебушек...
А потом заглянула мне в глаза. Рука сама нырнула в карман. Через секунду я опустила на ее протянутую ладонь полтинник. Да, знание человеческой психологии у таких людей, видимо, срабатывает на подсознательном уровне.
- Поговорить хочешь, да? Ну, спрашивай... И дом был. Квартира во втором. Сын ее заложил за декрет и укатил в Россию. Говорил, кажный месяц высылать буду. Ну не декрет – кредит, все одно через полгода выселили. По суду. Сказали – к сыну поезжай. А куда? От него ни слуху ни духу. Может, и нет его уже. Пил он крепко. Поколачивал меня. Мужем не бита, а он сподобился. Непутевый. Муж, сам, умный был – машину водил. Да какую, нашу! На базе работал. Разбился. Давно уж. Толяньке тогда два годика было. Я и техничкой работала, и дворником, и подъезды мыла. Только подъезды – недолго. Эту работу себе ученые бабы забирали, по блату. Они там в своих конторах насидятся, а потом надо жир растрясти. Да стенки свои с хрусталем отрабатывать. Все им денег не хватает, бедным. И сейчас так же. Вижу, кто в хороших домах с метелкой и совком. Кто за него пойдет, говорю же, непутевый. Учился когда, приводил девчонку, хорошенькую такую. Лидочкой звать. Он ее побил, она и ушла. В каком институте, тоже скажешь. В ПТУ нашем, и то выгнали. Какого-то учителя избил, да сильно. Хорошо, хоть не посадили. Работать не хотел, думал ему деньги с неба сыпаться будут. Куда не устроится, то прогуляет, то подерется. Ни с кем ужиться не мог. Одно хорошо умел – водку жрать да складно врать. Вот и уговорил меня, дуру, с квартирой-то...
- Куда идти, кому я там в твоей «защите» нужна? Вот ты и работай, а я уж так до пенсии дотяну... Наработалась за свой век. Теперь сама себе кум королю... Сначала-то я у подруги почти год жила. Померла она, квартиру ее дочь сдает, меня выгнала. А про Зинку ты у любого здеся спроси, всякий скажет, что не пью я, не ворую. Меня тута уважают. Говорю ж тебе, почитай два года в этом дому живу, никто еще не пожаловался. Дай еще «стольничек», я за здоровье твоих детушек выпью...
И я дала... Не подойди маршрутка...
