Я увидел Люсю, и мне сразу захотелось провалиться сквозь землю! Но так, как это сделать не представлялось возможным, решил изменить походку и скорчить лицо до неузнаваемости. Сгорбившись и прихрамывая на обе ноги, пугая встречных людей перекошенной физиономией, стал быстро удаляться от мужеподобной женщины: я хорошо знал, что от моей бывшей сокурсницы лучше держаться подальше!
– Стоять фриц! Я тебя засекла! Komm zu mir! – услышал за спиной грозный окрик!
– Все пропало! – втянув голову в плечи, скорбно подумал и медленно обернулся.
– Давненько не виделись! Привет! Что это у тебя с фейсом, придурок?
С трудом привел лицо в прежнее, «долюскинское» состояние, натянуто улыбнулся:
– Лю-ся! Как я рад тебя видеть! Ты даже себе не представляешь! А лицо… Это его так от радости перекосило!
– Не трынди, заморыш! – она достала из сумки-мешка папиросы. Привычным движением надорвала розовую (для женщин) пачку «Беломорканала», вынула папиросу и, скомкав ее, сунула в рот. Затянувшись, выпустила вонючее облако дыма прямо мне в лицо.
Я закашлялся и стал отгонять от себя отраву рукой.
– Чем занимаешься? Небось, сумки с продуктами у бабулек тыришь! – и ее тяжелая рука дружелюбно постучала по моему плечу.
– Да что ты такое говоришь! – моему возмущению не было предела.
– Шучу, шучу! Здесь рядом есть одна забегаловка «Очкишка и марты» (производное от «Мартышка и очки»)! У них отличная кухня – там не один десяток человек уже траванулись! – заржала «тетя-лошадь». – Пойдем чего-нибудь перекусим и заодно поговорим о жизни! Ведь мы столько лет не виделись с тобой, очкарик!
– Давай лучше посидим на лавке в парке, я хочу умереть своей естественной смертью!
Она засмеялась знакомым прокуренным мужским смехом:
– Ты и мертвого уговоришь! Лавка, так лавка!
Сидя на ажурной скамейке и держа прутик в руках, я рассказывал одногруппнице о своей жизни после института:
– Вот… Еще пописываю потихонечку… – почесал нос и солидно поправил очки. – Правда, это у меня подобно аллергии – сезонное явление! – Только с мая по сентябрь!
– Почему только с мая по сентябрь? – удивленно поднялись брови у Люськи.
– На это есть свои причины! – не захотел я раскрывать страшную тайну.
– Ладно, бог с ними… с тайнами. Тебя хоть печатают?
Я почувствовал, что начинаю краснеть.
– Ой-е-е-ей! Да ты весь покрылся румянцем, как та девица, которая первый раз в своей жизни водки нахлебалась!
От таких Люськиных слов, я стал пунцовым.
– Ну-ка, ну-ка, давай, колись, лошара! – девушка прямо впилась в меня глазами.
Почесал затылок и понял, что, не отстанет, пока не расскажу ей всей правды.
– Ладно! Только ни-ко-му ни сло-ва! Мол-чок! – я приложил указательный палец к губам.
– Честное-пречестное! Ты меня знаешь! – и она провела пальцами по губам, словно застегивая молнию. – Мо-ги-ла!
Зная ее, не трудно было догадаться, что завтра об этом будет знать, как минимум, половина города! Но деваться было некуда: облизав пересохшие губы, начал «колоться».
– М-да… Значит, долго оббивал пороги разных издательств. Одни редактора, не дочитав и абзаца, сразу выбрасывали в мусорное ведро мои труды. Другие, оказывались настырней: долго бегали за мной по улице с криками, что, мол, если поймают, то оторвут мне руки к какой-то матери за такие рассказы! Однажды убежать не успел – все-таки, догнали гения... До сих пор больно вспоминать об этом! Было задумал хорошенько пошерстить Шекспира, но перехотел: просто надоело ходить в синяках. Махнул на свои, так и не признанные никем, шедевры, рукой. Но, однажды, я получил по электронной почте письмо с предложением напечатать один из моих рассказов в журнале «Кабыздох».
– Че за журнал? – Люська прищурилась от табачного дыма.
– В нем, в основном, говорится о гербицидах, ядах всяких... Встречаются неплохие аналитические статьи о навозе… Как нужно бороться с сорняками, мухами, тараканами...
– И соседями, которые достали! – добавила сокурсница и засмеялась.
– Отослал я, значит, одно из своих любимых произведений. И этот рассказ стал подобно бомбе замедленного действия... Так, по крайней мере, написал мне редактор. Положил он журнал с напечатанным рассказом на кухне. А утром зашел туда и обмер: все тараканы с мухами передохли! Даже кактусы завяли… Гербицидов никаких не понадобилось… Вот, оказывается, какая может быть убийственная сила слова!
– Вот это да! – у Люськи округлились глаза.
– Затем с редактором провели эксперимент: если положить, допустим, журналов десять с моими рассказами, то мыши и без волшебной сопилки начинают сматываться из помещения! Вот… Отнесли свежий тираж в ларек для прессы. Сначала не хотели брать: сказали, что чем-то нехорошим попахивает от журнальчиков… Еле уговорили взять! Через неделю пришлось допечатывать: расхватали, словно горячие пирожки! Благодарные читатели разнюхали, в чем дело, значит… Постепенно ко мне стала приходить слава... и не одна она! Помню, первыми заявились люди в штатском: все, как на одно лицо! Стали задавать всякие каверзные вопросы.
– Ух, ты! Какие?
– Вербовала ли моя бабушка дедушку?
– А ты, что?
– Ответил правду! Вербовала!
– Прямо семейка шпионов и предателей!
– Да, нет! Ты не поняла – вы, женщины, от рождения все вербовщицы! Вербанете мужика хитрым способам, а затем, одурманенного, в загс пытать тащите!
– Да прям уж там! Кому ты нужен, внебрачный сын Кощея! – заржала дама. – Давай, дальше рассказывай чмошник прыщавый!
– Не надо обзываться! Потом появились генералы: с лампасами и медальками во всю грудь! Что удивительно: все вот такие мордастые, – я руками показал приблизительный размер лиц, – с синими прожилками на носу.
– Почему «с синими»? – замерла, ожидая ответа Лариска.
– От переутомления, наверное… Профессиональная болезнь у генералов накладывает свой отпечаток на лицо! А ты как думала! В армии служить, это тебе не фигли-мигли! Допытывались: если, к примеру, из самолетов на супостата сбросить тонны «Кабыздохов» с моими рассказами, то «гады ползучие» помрут сразу или еще кое-какое время будет производить шевеление? И какова токсичность у писулек? Дальность поражения? Нужны ли противогазы или можно обойтись бельевой прищепкой? Я ответил, что тараканы дохнут сто процентов! На людей действует выборочно… В зависимости от толщины кожи и состояния нервно паралитической системы отдельно взятого человека! Они сразу потеряли интерес, выпили всю мою водку и с грохотом удалились.
– Ух, как интересно! Прямо детектив какой-то! Ты вылитый Жапризо!
– Не надо обзываться, Люся!
– А что такого я сказала, блин! Посмотрите на него! Альдебаран на литературном небосводе! Давай, чеши дальше!
– Опять за свое! – я выразительно посмотрел на собеседницу.
– Все, молчу!
– Затем шпионы появились! Лето, жара… Асфальт плавится, куры не несутся, а они в перчатках, темных плащах и шляпах! Очки на пол-лица… У каждого в руках по два тюбика крема для загара…
– Зачем им крем, если они в плащах? – выщипанные брови девушки озадаченно «поползли» вверх.
– Я так понял – для прикрытия своей шпионской деятельности! Чтобы от пляжников ничем не выделятся! Стали ситром угощать! И, потом, у меня, опившегося газировкой, пытались выведать секреты. Но не на того напали: на меня напала икотка. Шпионам надоело ждать, когда она у меня пройдет, и они тихо испарились. Правда, перед уходом, наверное, в отместку, всего вымазали кремом для загара. Вот такие дела у меня, Люся!
-- У звездов хоть и денежная жизнь, но со своими выкрутасами! – произнесла моя подруга по институту и о чем-то задумалась. – Послушай, у меня есть один умопомрачительный стих. Давай в твой «Кабыздох» его впарим! Так сказать, попробуем отрыть и мой талант! А вдруг от него сдохнет что-то в разы больше твоего таракана!
-- Давай рискнем! Чем черт не шутит!
Через неделю жители города стали наблюдать необычную картину: симпатичные крыски, собрав свои манатки, неожиданно стали покидать насиженные места.
Только я знал, в чем дело: на литературном небосклоне появилась еще одна сверхновая, сверхмощная звездень по имени Люся!
Алексей, я Вам по секрету скажу, что это, в первую очередь, стеб с самого себя. 
Рад, что Вам понравился этот рассказ, Светлана. 
Следуя народной мудрости, что каждая корова хвалит свой курятник, приглашаю Вас прочитать (если найдется время) еще одну " трагическую" историю "Встречичная" . Уверяю, будете рыдать от ... смеха! 
