Благословенны будьте, влюбленные!

           Внизу что-то хлопнуло, грохнуло, а после забегал небольшой табун диких необъезженных мустангов. Я сразу поняла, что это мустанги, потому что цокот копыт раздавался вполне отчетливо, мне даже показалось, что я и ржание слышу. Усмирив мурашки на спине, несколько минут я прислушивалась к тому, что творилось в нашей кухне и начала будить своего мужа.
            — Денис, — я потрясла его за плечо, сначала тихонько, а потом посильнее и пнула коленкой, потому что он спал, как убитый. — Денис! Да проснись же ты! Кажется, к нам забрались воры! — крикнула я шепотом прямо ему в ухо.
            Крикнуть не могла: во-первых, боялась разбудить сына, спящего в соседней комнате, во-вторых, не хотела спугнуть воришек, ведь их надо брать с поличным — это вам скажет любой полицейский.
В ответ мой любимый муж шумно вздохнул, повернулся ко мне и принялся целовать, не открывая глаз, видимо, ему еще что-то снилось. Кто-то снился. Я. И пусть только попробует сказать, что это не так! Через две секунды
он мастерски нашел мои губы, а горячие руки принялись стаскивать с меня мою любимую шелковую пижамку и прижимать меня к себе. Твердые намерения прекрасно ощущались под тонкой тканью.

            Интересно, кто это сказал, будто мужики — такие же люди, как и мы? Все их действия и поступки подчинены одному, среди множества мелких копошащихся мыслишек в их сером веществе горящей строкой проходит одна-единственная отчетливо выраженная мысль: «Хочу обладать!», иначе я ничем не могу объяснить такую неординарную реакцию на мое тревожное заявление, что в доме грабители.
            Я нашарила на прикроватном столике книжку, которую читала перед сном, изловчилась и треснула по макушке своего любимого мужа. Ну слава Богу, разбудила, не прошло и полгода! Денис сразу же раскрыл заинтересованные глаза и заулыбался. Твою мать, он что, за игру все это принимает?! За садомазо?! Самец похотливый!
            — Ну и чего ты лежишь?! — прокричала я ему негодующим шепотом. — Может, уже проснешься наконец?!
            — А кто здесь спит? — возмутился любимый. Он бил себя в грудь левой пяткой, снова неправильно отреагировав на мой окрик. — Я не ожидал просто! — оправдывался он.
В мгновение ока он сорвал с меня пижамку и покрыл огненными поцелуями грудь и живот, особо отметив ямку пупка, почему-то она его всегда умиляет. Вот и сейчас он не смог обойти его стороной. Я задыхалась: от злости, от нехватки кислорода и от центнера живого веса, лежащего на мне. Да что ж такое-то?! Я ему, кажется, русским языком твержу, что у нас в доме бандиты, возможно, вооруженные, может быть, у них даже бомба! Сейчас же кругом сплошные террористы, а у нас рядом спит ребенок.

           Ну теперь пусть кто-нибудь заикнется при мне, что мужики нас умнее! Вот он, далеко ходить не надо — прекрасный экземпляр вполне взрослой, половозрелой мужской особи. Ау, мозг! А в ответ тишина — он здесь больше не живет, звать бесполезно.
            — Уйди, придурок! — хрипела я, вытягивая шею, чтобы вернуть назад в легкие, хотя бы часть вылетевшего воздуха.
            — Понял! — шепотом рявкнул любимый муж и быстренько перевернул меня на живот. — Лиза, ты сегодня такая заводная! — радостно восхитился он, прошептав мне это прямо в спину.
Я чуть не заплакала и рухнула без сил головой в подушку. Он, вообще, слышит меня? Да что — я, грохот внизу он разве не слышит? Кстати! Я прислушалась: никаких звуков больше не доносилось. Наверняка, все уже вынесли! Дураками надо быть, чтобы не вытащить все подчистую, когда хозяева и не думают, спасать свое движимое имущество.
            — Денис, Денис, да послушай, — простонала я, прижатая сверху его руками, практически потеряв надежду достучаться до него.
            — Да, детка, — выдохнул он мне в лопатки.

И мне стало, как-то не до воров — да пусть они все выносят. В конце концов, надо же людям выживать каким-то образом! Как глупо с моей стороны было волноваться о такой ерунде. Все это тлен, суета, мещанство, буржуйские замашки. Мне ничего не нужно кроме вот этих горячих ладоней, шепота в кровати, мне нужны его губы, которые спросонья целуют меня то в нос, то в подбородок, и мне нужна его готовность любить меня всегда, в любое время суток. Мое сердце порхало птицей в тесной грудной клетке, порываясь запеть, а его — бухало по моей спине, и я готова была крикнуть на весь мир, как я люблю его! И родной муж почувствовал это и перевернул меня, чтобы поймать мой крик. Мы так спешили раствориться друг в друге, что и не заметили, как очутились на полу. Одеяло сползло с кровати, и мы рухнули вместе с ним. Теперь я лежала сверху и смотрела
в темно-зеленые глаза, и восстанавливала дыхание, и унимала дрожь по всему телу, и наплевать мне было на каких-то вшивых террористов.

            — Интересно, оставили они нам хотя бы пустой холодильник? — пробормотала я, уютно устраиваясь у любимого мужа под мышкой.
Я не ждала ответа — это был риторический вопрос. По большому счету, мне было на это в высшей степени по барабану. Я не расстроилась бы, вынеси они все продукты вместе с холодильником, но Денис тут же отреагировал:
            — Кто?
Умиротворенно вздохнув, я устроилась поудобнее на его плече. Говорить не хотелось. Не все ли равно, что у нас там УЖЕ вынесли? Разгромленная кухня прекрасно постоит до утра, поэтому я закрыла мужу рот ладонью, поцеловала в уголок рта и вдохнула запах потного тела своего любимого.
            — Так, Лиз, не увиливай, — свободной рукой он приподнял мне подбородок, чтобы увидеть мое лицо. — Ты что-то сказала насчет холодильника.

Ну вот, опять он все портит. Так было хорошо! Я закрыла глаза и подставила ему губы. Целуй меня, любимый! Ну! Живо!
            — Ли-иза-а, — моим собственным голосом мой муж пытался достучаться до моего сознания, которое пребывало в совершенно нерабочем, расслабленном состоянии. — Ты что, спишь?
Стоит ли говорить, что поцелуя я так и не дождалась? Наверняка, все уже это поняли!
            — Не сплю, — я оскорбилась и переползла от него на кровать.

Вечно он! Сам не умеет радоваться жизни и другим не дает! Ни поцелует никогда, ни скажет, как он сильно меня любит — прям до безумия; никогда не восхитится, какая я красивая — просто богиня; никогда не скажет, что
ни с кем ему не было еще так здорово, как со мной, что за мою любовь он готов удавиться, потому что я — необузданная секси! Скотина! Зачем я только впустила его в свою жизнь? Жила бы и жила одна! Воспитывала бы ребенка, ходила в клуб одиноких матерей, сидела бы по вечерам у телевизора и врала бы родителям и сестре, что у меня все прекрасно! Господи, как я несчастна! Никому-то я не нужна! Из глаз брызнули горькие слезы, и я громко всхлипнула.
           Денис тут же вскочил с пола на ноги.
            — Ты чего, Лиз?
Он растерянно маялся рядом, пытался сначала оторвать меня от подушки, потом подушку от меня, но я вцепилась в нее, не отдавала и рыдала в нее все громче и громче. Прямо так жалко стало себя! Такую маленькую, одинокую, беззащитную, замученную семейной жизнью и сексом!
            — Да что случилось-то?! Оторвись ты от подушки! — затряс он меня за плечи.
Словно сквозь мутную пелену я проследила, как красиво кружились перья по комнате. Он еще и подушку разорвал! Сволочь!
            Я с размаху влепила ему по озабоченной морде. Оплеуха вышла просто отличная! То, что надо! С мрачным удовлетворением я смотрела на его изумленное лицо и решала: может, еще врезать? Рука уже начала подниматься, когда он заорал, не стесняясь:
            — Ты что, с ума, что ли сошла?! Может, все-таки объяснишь, что такого я сделал?! Что?! Опять?! Я?! Сделал?! Не так?! — выделил он каждое слово.
            — Ты меня не любишь! — я выкрикнула ему это прямо в его бесстыжие глаза.
На несколько секунд он был обезврежен, потому что застыл, как истукан, моргал и разевал рот, словно рыба. Молчал. Возразить-то нечего!
            — Объясни, с какого перепуга эта мысль забрела в твою голову? — медленно осведомился он, раздувая ноздри. — Обоснуй мне! — потребовал этот гад.
Не кинулся вытирать мне слезы, утешать и заверять, что я у него единственная и неповторимая, самая любимая и лучше меня нет на всем свете! «Обоснуй» ему!

           Я чуть снова не заплакала, но усилием воли взяла себя в руки.
Мы, маленькие одинокие и беззащитные женщины, должны учиться стоять за себя. Что ему мои слезы? Разве это человек? Андроид! Сейчас я тебе так обосную, что мало не покажется!
            — Тебе холодильник дороже меня! — я обосновывала, аргументировала и доводила до его материнской платы голые факты. — Ты о еде только и думаешь! Разве я много просила?! Только поцеловать! Но ты же лишен всех человеческих чувств! Машина! Холодная, бездушная, запрограммированная! Ты способен выполнять только заданную функцию! Алгоритм ходячий!
            Выпалив ему вполне обоснованные факты, я ушла в глухую оборону.
            — Да, кстати, холодильник, — спохватился этот подлец, натянул трусы-боксеры и, не глядя больше на меня, вышел из комнаты.
Обалдеть! Даже не стал спорить! Значит, согласен, что я права? Я же права! Или он просто жрать хотел?  От злости у меня прямо голова пошла кругом. Нет, дорогой, так просто ты не уйдешь!

            Я натянула пижамные штаны и еле попала руками в рукава халата. Его халата, разумеется, потому что свой шелковый пеньюар я повесила в шкаф перед сном, а вот его дерюга вечно валяется по всей комнате. Барахольщик! Захламил весь дом своими тряпками! Я уж не говорю про носки, он которых скоро забьется стиральная машина!
            Еле сдерживаясь он ярости, клокотавшей во мне, я распахнула двери в кухню.
            — Ой, мам, а ты голая! — сообщил мне деликатный сын.
Я торопливо запахнула огромный халат и затянулась поясом, но все равно полы разъезжались на груди и ногах и замерла на пороге. Не поняла: у нас что, вечеринка? В смысле, ночнушка? Как еще назвать ночные посиделки?            
           Во главе стола гордо восседал мой муж, сверкая голым торсом. И снова вопиющая несправедливость: ему никто не говорит: «Ой, папа, а ты голый» На нем же трусы, а значит, он практически одет, а на мне тяжелый махровый халат, но он разъехался на ногах и вот вам, пожалуйста — мама, ты голая!
           Вот так и зарождается гендерный шовинизм!

            — Садись, Лиза, — Семен поспешил выдвинуть для меня стул, заставив меня всхлипнуть.
Не муж и не сын, а брат мужа проявил себя, как настоящий мужчина. Я благодарно улыбнулась ему и села, а он (повезло же этой страхолюдине, что сидит напротив меня) поставил передо мной тарелку с чем-то
съестным (я даже не взглянула с чем) и бокал вина.
            — Лиза, познакомься — это Ангелина, мы помолвлены, — показал он на сияющую страхолюдину, к тому же старше его самого.
            — Здравствуйте, я так рада! — девушка лезла вон из кожи, чтобы понравиться мне.
Я кивнула ей, запахнула свесившиеся полы халата и обвела взглядом кухню. Мебель на месте. На холодильник я даже не посмотрела, ясно, что его не тронули, иначе любимый муж не сидел так спокойно, а орал бы, что лишился места кормежки.

            — Игнат, ты почему не в постели? — сверкнула я глазами на сына и тут же обругала себя мысленно: срываю на ребенке злость на его