Любовницы (огрызок)

 
Маша, собирая мужа, крепилась, едва сдерживала слезы, впрочем, как и всякий раз. И все же не удержала пары слез, выдала себя перед Григорием. Разложила на кровати новенькое нижнее белье от Кэвина Кляйна, новенькие же носки в разноцветную полоску. Григорий стянул с себя семейные трусы и заменил их новыми, модными. Сразу похорошел, а в новой майке стал выглядеть настоящим богом. Вот только живот чуть торчал из-под резинки трусов. Но некоторым женщинам нравятся небольшие мужские животики, поскольку есть в них нечто такое, если и не божественное, то хотя бы начальственное. Что до Маши, она бы приняла мужа в любом виде.
- Раскормила ты меня, Маша,- укоризненно покачал головой Григорий. Но не было в его словах особой укоризны, ведь не маленький, сам позволил себя распустить.
- И хватит уже реветь,- добавил он,- не на казнь ведь отправляешь. Да и не впервые.
- Уж лучше ж на казнь,- Маша не держала уже слез, заголосила было, как голосят в деревнях на похоронах. Но сразу взяла себя в руки, понимая, что беда, если запомнится Григорию такой. Попробовала даже улыбнуться, и хоть улыбка выглядела натянуто, муж ее похвалил.
- То-то же,- сказал он одобрительно.- Не сомневайся, буду все время думать о тебе. Ну и, само собой, обещаю тебе обязательно вернуться.
Он похвалил Машу за носки, они сидели на ноге точно влитые. Прошелся в них перед зеркалом, заправил майку в трусы: смотрелось плохо, пусть, решил он, майка будет поверху. А так-то - вылитый король.
- Еще одну пару носок положила тебе в чемоданчик,- напомнила Маша,- вдруг ноги вспотеют, сменка всегда пригодится. А майку лучше не заправляй, помнется, вид потеряет.
- Еще вот,- суетливо продолжала Маша,- положила палку копченой колбасы (помню, ты всегда жаловался, что кормят там неважно), водки бутылку, шампанского. Что ж еще?- спросила она у себя и тут же вспомнила.- Баночку растворимого кофе, две пачки сигарет (ты говорил, что там курят), коробку конфет в подарок, чтобы к тебе отнеслись получше.
Григорий тем временем застегивал пуговицы на белоснежной рубашке, безупречно выглаженной и хрустящей.
- Не слишком ли парадно наряжаюсь?- поинтересовался он у жены, которая повязывала ему тем временем галстук.
- Все правильно,- ответила Маша,- ты должен выглядеть принцем. По тебе и обо мне судить будут.
Выглаженные брюки, выглаженный пиджак (что еще сложнее брюк), начищенные до блеска ботинки, кожаная куртка с меховым воротом, заботливо расчесанным, шапка- серебренный каракуль. Маша встала на колени, чтобы завязать шнурки на ботинках Григория, и тут что-то вдруг кольнуло у нее в пояснице да продолжало колоть при любом движении. Она не подавала виду, что все ей теперь будет больно делать: муж должен запомнить ее красивой и наполненной радостью.
- Хоть на прием тебя отправляй,- сказала Маша, покончив с убранством мужа,- Пообещай хотя бы, что вернешься!
- Куда ж я денусь?- эхом прокричал Григорий, сбегая шумными прыжками по лестницам.- Вернусь обязательно!
У подъездных дверей его ждала машина западной марки, нежели отечественная. В машине сидел Виталий, давний приятель, точно на прием к президенту.
 
- Извини, что запоздал,- сказал Григорий.- Жена никак не отпускала, не могла мной налюбоваться. Даже всплакнула, бедняжка.
- Моя тоже нет-нет да и пустит слезу,- ответил Виталий,- хотя пора уже и привыкнуть. Да что говорить, я и сам всплакнул, когда в прошлые выходные наряжал свою. Мы ж тоже не каменные.
- Так,- спросил Виталий,- тебя по-прежнему везти на Комсомольскую?
Григорий кивнул, ничто в его жизни не изменилось. Каждые вторые выходные на Комсомольскую, разве что мог приболеть.
- А мне вот на Ульяновскую,- сказал Виталий, трогаясь с места,- поменял я любовницу. Жаловаться на нее был бы грех: и в постели хороша, и готовит вкусно, поправился я с ней. И на стол всегда что-нибудь выставит.
- - Моя готовит скверно,- перебил друга Григорий,- и в постели так себе, ленится, греется в моих лучах. Я ей чисто для проформы, чтобы перед подругами не стыдно было. Представь только, жена в дорогу дает еду и выпивку. Но привык уже. Ну а ты зачем свою бросил?
- Да хочется новенького,- ответил Виталий,- завел молодушку.
- Может мне тоже завести моло...
- Не советовал бы,- ответил Виталий.
- Надо же,- сказал Мишка,- сам себе завел молодушку, а вот мне не советуешь молодушку.
Подниматься было три этажа. За две недели, что он отсутствовал, прибавилось на стенах граффити,