Произведение «Пусть что-нибудь случится! » автора Тиана Каракада

Я стоял на площади славного города Германии Боксберге, что в сердце Европы и молился Богу. Я смотрел на синее небо с белыми облаками и просил, чтобы случилось что-нибудь такое, такое, отчего наше выступление стало бы невозможным. Я и сам не знал, что́ может произойти, но я просил.

Пригласили нас в ГДР праздновать с немцами юбилей их электростанции. У нас тоже электростанция. Мы побратимы. Счастье свалилось на группу «Снегопад» и клоун-шоу! Поехала также одна певичка, танцовщицы и, конечно, директор нашего Дворца культуры. А как без Трофимыча! Ну, там ещё пару начальников и десяток начальничков помельче.

Культурная программа всем очень понравилась: нас возили из города в город, приобщали к истории, кормили за счёт немецкого профсоюза и не особо ограничивали в передвижении и пиве. Останавливались в гаштетах, где для нас был приготовлен, как говорится, «и стол и дом». Отплатить за гостеприимство мы должны были всего лишь одним маленьким одолжением. Именно в тот самый праздничный юбилейный день нам предстояло выступить в общем концерте. Казалось бы, ну и что тут такого? Мы, ВИА, ребята бывалые, не один конкурс выиграли, не один литр вместе выпили, давно спетые. Но шестое чувство скребло, зудело, царапало меня с самого начала. Куда мы едем?! Там профессионалы, там такие крутые группы появились. Я, конечно, поделился с ребятами. Те чуть ли не на смех. Такой шанс выступить за границей! Брось, Володя, не дрейфь, говорили они, подумаешь, концертик в каком-то городишке. Покажем немцам высший класс! Пусть знают. Ребята меня не убедили, но поездка за границу в то время – сами понимаете – перевесила все доводы разума.

И вот настал этот день. Накануне к нам подошёл Трофимыч и сообщил:
– Тут это. Выступать будете на площади города.
Тут и ребята напряглись. Это же не в актовом зале станции песенки петь, тут другой расклад. Но деваться некуда.

И вот мы на площади. Толпа народу. Действо примерно на часа четыре, а то и пять, мы выступаем где-то в середине. Стоим. Смотрим. Открывает концерт не кто-нибудь там, а оркестр радио и телевидения Германии. Можете себе представить? Нет, не можете. Силища! Красота.

И это было только началом. Выходят коллективы, группы, циркачи, певцы, ансамбли. Все профи. Девушки танцовщицы – ножка к ножке, одного роста, одного размера, одинакового телосложения, словно отражение в зеркалах. Наши девчонки – кто повыше, кто толстушка, какой далеко за 30, – сбились в кучку, дрожат. Певичка сникла: в своём самом шикарном наряде на фоне местных она сама себе кажется вульгарной девицей. Клоуны – и те приуныли, повесили свои бутафорские носы. Их размалёванные лица грустны.

– Поймут ли они наши пантомимы? – скребёт за ухом главный клоун Паша.
– Навряд ли. У них шутки через… другие, словом. Им нас не понять, – опустил голову Филин.

А я стою – ни жив, ни мёртв. Какие вокальные группы выступают, какие монстры! Профессионально, на высшем уровне. Ну, кто мы? Так, ребяки, в свободное от работы время, собираемся в нашем ДК, поём, играем, на концерты ездим. У них аппарат, гитары, барабаны, – нам и не снились. Мощь! Такой звук, такая сила!

Время идёт, и вот-вот мы услышим: «А сейчас, дорогие зрители, вас приветствуют гости из Советского Союза! Совьет Юнион! Встречайте!» Толпа загудит, овации и… пшик.

Вот я и стал изо всех сил желать: пусть, думаю, что-нибудь случится! Ну, там, землетрясеньице или наводнение, или сцена провалится, без жертв, конечно.

Ещё Филин подливает масла в огонь:
– Нельзя нам выступать.
– И не выступать нельзя, – вздыхаю я.
– Ситуация, – сжимает грифель своего баса Вася.

Время нашего позора приближалось. Мы даже знали точную минуту, когда это произойдёт – в семнадцать пятнадцать. У педантичных немцев всё расписано: каждый выступает в своё время. Это не то, что у нас – можно начать концерт с опозданием на пятнадцать минут. Там – ни-ни! Там с этим строго.

Звучит народная немецкая песенка – сейчас мы поднимемся на эшафот!
Я снова обратил свой молящий взор в небо. И вдруг увидел, как чёрная туча стремительно наплывает на площадь. Вот она ближе, ближе, уже заходит с флангов, вот уже над нами…
Сверкнуло…
Гром!!!
Резкий порыв ветра разогнал всех: зрители укрылись под деревьями, забежали в кафешки, мы сиганули кто в автобусы, кто в палатки для артистов. Мощный ливень обрушился на площадь, на сцену!
С полчаса лило с небес от души. Летний дождь, плотный, обильный, благодатный. Нескольких минут хватило ливню, чтоб заполнить ямки водой, и теперь он бегал по лужам, брызгая фонтанчиками и пуская пузыри.

Я стою у выхода из палатки и курю. Вбегает какой-то незнакомец в дождевике, откидывает капюшон и давай мне на немецком разъяснять:
– Гыр-гыр-гыр!
Отнимаю сигарету от губ:
– В смысле?
У того на лице проявляется наше русское слово «…ять». Он пятится назад, закрывает палатку, исчезает.
Трофимыча тоже уносит. Он бежит выяснять, что сказал этот посланец.

– Ваше время закончилось, – разъяснили строгие фрау и герры немецким языком. – Сейчас будут выступать следующие в программе концерта. Ауфидерзейн!

Трофимыч огорчён. А я с облегчением вздыхаю и смотрю ввысь – на убегающую тучу, на синий шёлк неба, на умытое солнышко и от души благодарю за помощь!

А впереди – три дня в Германии. И никаких выступлений!