Едва за Рамазаем захлопнулась дверь, Вывихов отдал первое распоряжение своей
ассистентке:
- Матряня! Сгоняй за пивасом. Руки после вчерашнего трепещут, как бы ненароком
чего лишнего не отчикать...
...каким бы мужественным ни был автор, вид разрезаемой человеческой, пусть и
виртуальной, плоти да ручейков крови способен и у него вызвать неизменный позыв
желудочно-кишечного тракта срочно освободиться от внутреннего содержания.
Но блевать в помещении - верх невоспитанности, признак слабости и результат
неправильного воспитания в детстве. Кто из вас, читатели, скажите, не баловался в
отрочестве надуванием лягушек через соломинку? Кто не привязывал нитку к мухе,
оторвав ей предварительно одно крыло? Кто по заданию училки биологии не ловил
бабочек, чтоб приколоть их булавкой к листу бумаги? Ну, отвечайте! Молчите?.. Тогда
говорить буду я. Без лишнего пафоса. Автору этой эпопеи никогда не приходилось
проделывать всё вышеперечисленное. В сферу его внимания входило хобби иного
свойства - изготовление луков, арбалетов, позднее - самопалов и метательных
бомбочек. И отнюдь не для террора земноводных, не для издёвок над пернатыми или
чешуекрылыми. В одном доме с подрастающим сетературщиком жили всякие
сапиенсы. Сейчас их стало модно называть "совками". Однако тогда они считали себя
хозяевами своей судьбы. А заодно и всего двора. Оттого будущий автор со товарищи
постоянно подвергались нападкам и гонениям - "здесь в футбол не играть, в хоккей
тоже, не орать, не бегать, асфальт не размалёвывать, по деревьям не"... - и тысячей
прочих запретов. Как, скажите, развиваться молодому гипер...егозливому организму?
Компьютеров с игровыми приставками тогда не имелось. Двор был и воспитателем,
и учителем, тренером, советчиком и сообщником в вопросах мести особо ярым привер-
женцам тишины и покоя в коммунальном советском оазисе с фонтаном. Как наследные
гуманитарии мы избегали дум о нанесении физического ущерба взрослому
обидчику. Кто бы он ни был. Однако нам ничего не стоило ввергнуть неприятеля в
материальные убытки - разбить за секунду все окна в его квартире, облить кислотой
автомобиль, сжечь паяльником краску на входной двери в его аппартаменты... Так мы
и маялись бы праведной дурью до старости, если б труба военкома не протрубила
общий сбор. Мы резко повзрослели. И поумнели...
Тот, кто в детстве не настрелялся, не наподжигался, нагнал своё в конце 80-х. Но без
меня - я в ту пору уже примкнул к когорте деятелей пера и промокашки, областной штаб
которых находился на улице имени писателя Гребинки.
- Привет, герои! - так обычно приветствовал я коллег по перу, когда мы собирались
обсусолить выход чьей-то новой книги. Коллеги молча гордо пыжились. Вероятно, им
нравилось такое обхождение... Но однажды самый любопытный из них решил
поинтересоваться, отчего я называю их героями.
- Потому что вы каждый день совершаете беспримерный подвиг. Я вами горжусь!
- Это как? - расширили они свои рыбьи глаза.
- Очень просто, друзья. Партия вам раздала писательские и журналистские
мандаты, тиражами-гонорарами подсобляет. И вы в знак ответной благодарности,
при безусловном отсутствии таланта... самоотверженно строчите букву за буквой,
аки пулемётчики, позади которых Парнас на Москва-реке, а в прицеле - читатели-фа-
шисты. И чем больше и чаще вы строчите, тем быстрее, сломя голову, бегут от вас
ваши враги, которые, вроде, друзьями должны быть.
Я сейчас, конечно же, совру, если скажу, что мне тогда от них ничего не было. Было!!!
Да ещё как...
...удивительная штука память. В самые неподходящие моменты хватает за руку и
тащит на свидание с прошлым. Именно сейчас - когда внимание читателей к сюжету
раздразнено до предела, автор позволил себе выйти из операционной? Как там Барри?
Что делают Вывихов с Матряней?
А ничего не делают. Курят за соседним столом, пьют пиво, пускают колечки дыма под
потолок. Со стороны, если бы не Барри и его вид, можно было бы принять
открывшуюся картину за перекур санитаров на заднем дворе психушки.
- Ты, Толян, как в хирурги пластические попал? Где учился?
- Я самородок, Матряня. Мне учиться не надо. Мне что стих написать, что кабана осве-
жевать - без разницы. Я на этом комбинате уже вторую десятку лет разменял. Сразу
после ПТУ направление получил. Кем только не был - обвальщиком, забойщиком,
колбасу формовал, желатин делал... Однажды ради шутки пришил свиную голову
к говяжьей туше. Очень уж наш начальник цеха... ну, вылитый кабан. Вот я и
поработал ножичком, как резцом, над пришитой головой, чтоб сделать её похожей
на руководителя... Поначалу все ржали. Я тоже. Потом все опять ржали, а я нет.
Потому как без премиальных и тринадцатой зарплаты остался... Директор обозвал
маньяком и приказал к тушам не допускать. Надо было что-то делать. Написал
объявление в газету - мол, умею то, знаю сё... Рамазай прочёл. Созвонились...
Теперь вот здесь... Вместе с тобой. Операцию делать будем. Из мужика бабу слепим...
Хотя я говорил, зачем такие сложности? Если неровно дышишь к... вдарь по кумполу
и... пока тёплый... Так нет же - я, говорит, хоть и сволочь приличная, но местами во мне
эстет просыпается, чтоб ценить прекрасное. Я сплюнул: хочешь бабу - будет тебе
баба...
...если ты, дорогой мой читатель, хочешь остаться в промозглом подвале и быть
очевидцем мясо-хрящевой метаморфозы - дело хозяйское. Мне нужно поспешить за
ушедшим Рамазаем...
Продолжение следует...
Продолжение.
Часть 19 ЗДЕСЬ
