АТАМАН 5
И вот, как бы в противовес, Дудаевским маршировкам, проводится казачий парад войск, в Екатеринодаре. Приурочен он был к открытию памятника царице Екатерине. Приглашены были лучшие казаки Кубанского войска: гордость и цвет, всего Российского казачества. И Александр Пахоменко находится на трибуне, при штабе атамана.
Он лучший из лучших её начальников, вручает награды казакам, такова воля атамана. А сам атаман, при всех наградах и регалиях, готовится принимать парад, верхом, на белом жеребце. Сегодня, он полководец, и в его руках ключи от всего Кавказа. И от мира, в этом регионе: его стабильности.
Катятся конные лавины казачьих войск, и нет им конца. Такая силища движется, что дух захватывает. Гремит в своём могучем задоре казачий марш, сверкают в воздухе шашки. И пешие казаки, тоже хлопцы, хоть-куда: чубатые, да бравые, чеканят шаг.
А Саша призывает их с трибуны не забывать, каждую яркую страницу, казачьих побед, во славу России. А их столько, что всех и не перечесть, но и они не забыты.
И гремит на весь мир дружное, Русское – Ура! И короткое, как клич, чисто-казачье: звучное – Любо! Чередуются, два этих ярких возгласа, как два пламени страсти. И ещё выше эмоциональный подъём отдыхающего народа.
Размах парада, отрезвил многие горячие головы, не только на Кавказе, но и за рубежом. Даже, у нас в России, предатели забеспокоились. Ведь были и такие: готовые сдать и Кавказ, и всю Россию, за деньги иностранцам.
А тут сила такая, что поневоле задумаешься: ведь могут и на кол их посадить казаки. Да ещё повыше, для лучшего обзора. Дикари ведь они: куда им в Европу!
Захлестнули Александра Васильевича, воспоминания, и никуда от них не деться. И снова детство перед глазами.
Как и хотел того учитель Сашин, так и получилось. Определили Сашу Пахоменко в интернат, что находился в областном центре. Иначе, не получить образования парнишке: село оно и есть село. В крайнем случае, он комбайнёром будет. Знал это командир Лёша, и перед смертью своей, просил своё начальство, помогать Саше.
Опекали его, органы - всю его жизнь. Тихонечко направляя по жизни, но ни в коем случае не приказывая ему. Не имели они на то права: не их он боец. Но, тем не менее, хлебнул Саша, - лихо, во многих горячих точках планеты.
Ему долг так велел. Пред светлой памятью командира. Он тоже, посол Мира, и всю жизнь он будет нести это знамя, до самой своей смерти.
Накормили Сашу, в интернате, очень хорошо: и первое, и второе, и третье. Давно он так не ел, за последнее время. В семье всегда недостаток был, и это сильно подрывало нормальный рацион питания. Тяжело родителям: столько ртов прокормить, а тут ешь, не хочу.
Затем воспитательница повела Саньку, в Ленинскую комнату. Где, на самом видном месте висел портрет Владимира Ильича Ленина.
Дедушка Ленин, с портрета, с прищуром, весело смотрел на своих внуков. И для них наступило счастливое детство.
Вы наша надежда, и гордость!
Растите милые, во славу своей Родине! Расправляйте свои крылья в полёте, творите добро, и дерзайте. Ведь нет вам равных людей, в дерзости мысли.
Так оно и было: каждый из ребят занимался, любимым делом, кто читал книги, кто рисовал картины, кто просто отдыхал.
Знакомьтесь, ребята! Это ваш новый товарищ Саша Пахоменко. Теперь он будет здесь жить, вместе с вами. Прошу его уважать и ценить. Саша знает очень много интересного, и хороший рассказчик. Впрочем: он сам, обо всём вам расскажет.
Заторопилась Марья Николаевна, и бесшумно исчезла, оставив Сашу, на обозрение всем воспитанникам. Ребята не торопились с ним знакомиться, и Александр, сам сделал первый шаг.
Крепкий мальчишка рисовал на плакате Мальчиша-Плохиша, на фоне отвратительных буржуинов, вооруженных: и зубастых, как акулы. Этот предатель Плохиш, предал своих друзей, и Мальчиша-Кибальчиша: за бочки с медом, варенье, и печенье. И сейчас толстяк объедается сладостями. Он отвратительный, и замаранный, что поросёнок: с набитыми едой щеками, и рассыпанными по толстому пузу крошками. Этот отрицательный герой, сказки Аркадия Гайдара: Мальчиш-Кибальчиш.
Саша сразу же сделал непростительную ошибку: сказав, что он лучше нарисует эту картину. И это, всех сразу же заинтересовало.
Вот хам, какой? Не успел прийти сюда, а сразу, всем указывать.
Такое поведение здесь не прощалось. Все здесь жили по давно сложившимся законам, и нарушать их никто не имел права. А тем более, какой-то новенький – нехорошо!
Не понял Саша, откуда прилетел первый удар, потому что они посыпались градом на него. И обычно всё завершалось: кучей-малой, общей свалкой. Где найти виновного практически невозможно: все они участники экзекуции.
Но случилось странное дело: новичок, устоял на ногах, а затем и сам начал всем раздавать подарки: где ручкой, а где и ножкой. Подарки были плохие, но всем досталось: никого Саша не забыл. И скоро не нашлось желающих, их получать.
Когда прибежала на шум дежурная воспитательница, то всякая борьба была уже закончена. И если бы не опрокинутый цветник, да раздвинутые во все стороны столы. Да ещё книги на полу. То все было бы ничего – в норме!
Внимательно оценив обстановку, Сара Моисеевна изрекла своё заключение.
Раз все довольны, то и мне хорошо.
Но всё, могло быть и лучше?
И такое ведь бывает?
А это уже не порядок – правда, дети?
Да полёт мысли, Сары Моисеевны был грандиозен. Но её все любили, и восхищались ею. Кто ещё мог так разрядить обстановку, и при том, никого не обидеть: только она. Лучший воспитатель, на всём белом свете: друг и советник, каждого ребёнка. И всю свою жизнь Пахоменко, с восхищением, будет вспоминать её. Она многому его научила: и терпению, и мудрости, и большой человечности,- к людям!
Вспоминает Александр Васильевич, как ему было тяжело разобраться в чужих житейских делах. Про свои, речи вообще не велось, тут всё держалось на любимой Танечке. И, наверное, поэтому, никогда у них не было проблем.
Видит Александр Васильевич, что зачастила одна старушка в администрацию станицы. Сама она действительно, что Божий одуванчик, дунь на неё и полетит она в небеса.
Вся седая и лёгкая, что пушинка, та упорно добивалась своей правды, в громаде жизненного бытия. Говорить там про несправедливость было бы, просто глупо: настолько она была легка и невесома в этой стихии.
Чем-то старушка напоминала Саше, его бабушку, и чувство жалости, не покидало его. Товарищ по работе сказал Пахоменко, что совсем из ума выжила бабка. Всё ей кажется, что квартиру у неё забирают. На хороших людей, напраслину несёт, что бьют жильцы её и всячески притесняют.
Неправда всё это, полный бред. Беседовал я с её постояльцами, и ничего не скажешь о них плохого: хорошие они люди.
Убежал чиновник по своим делам, а Александр, не успокоился: что-то не то здесь творится. И уже в следующий её приход, забросил все свои спортивные дела, и долго беседовал со старушкой.
Попросились они ко мне в дом, на пару дней пожить, эти Стервенко. Да так, до сих пор и живут у меня. Уже год, как я мучаюсь с ними, и конца этому разбою нет.
Сама я их прописала, в свой дом. Ведь добрее их, не было людей на всём белом свете. Доходило до того, что Глаша мне и ноги мыла, и ногти обрезала. И стирала мне, каждый Божий день всё меня в чистое бельё наряжала. Как куколка я у них, и одета и ухожена была.
Соседи мне и говорят. Что тебе надо дура старая, приписывай их к себе, да живи при них, как сыр в масле кататься будешь. Где ты ещё, таких людей найдешь. Сейчас, дети так, за своими родителями не ухаживают, как они за тобой.
Кочерыжка ты одинокая помрёшь, никто и не заметит, что тебя нету. Так гнить и будешь одна в доме, пока тебя, не хватятся.
Кто к тебе ходит, проведывать тебя?
Никто!
И кому ты нужна такая больная.
Никому!
То-то-же!
И продолжает старушка, свой рассказ дальше. Иван Терентьевич, золотой мужик! Он уже с рассвета на ногах, то в саду, то на огороде копается. Как жук чёрный от солнца стал. Трудяга он, каких мало, на свете.
В общем, я прописала, этих погорельцев к себе. И первое время всё было хорошо. А потом, они меня на кухню переселили, а кота выкинули на улицу.
Со своего огорода, я и лучинку одну, сорвать не могу. Не то что, луковицу.
Соседям начинаю жаловаться, а они не верят мне. Говорят, что я из ума выживаю.
Стал мне и Иван Тереньтьевич слегка поддавать, а сам то он, как боров силен. Того и гляди, зашибёт меня, что муху, и не заметит. Руки-то у него, что кувалды. Ткнёт он, мне слегка ручкой своей, и меркнет свет в моих глазах. И главное синяков нет. Хитрый, и очень злой он мужик. Этот не пожалеет, даже маму родную, не то, что меня.
Но мне никто не верит. Ведь на людях они ангелы. Так и превратили, меня в дуру безмозглую, иначе и не скажешь.
Никто, мне и не верит уже.
А недавно Тереньтьевич, кота моего Васечку повесил. За то, что тот у него рыбёшку украл. Отощал, бедный котик, и от соблазна не смог удержаться: ему-ли рыбки не хочется. Когда, он ел её последний-то раз: всё больше на пинках жил.
Намылил злодей верёвку. Кота рыбкой подманил, и в петлю котика. И верите, лицо его от радости светится, жиром лоснится. Пока Васечка мой мучился, и постепенно умирал, тот от счастья смеялся. Ушла, я от этой пытки, из дома, как можно такое смотреть. А им злодеям – ничего!
Очень страшный человек он, и Глафира его ведьма. И мне говорят они, что и со мной то же самое будет. Если я про них плохое говорить буду: соседям своим, и администрации.
А сколько раз уже на улицу выгоняли, там и ночевала я. То этому и счёту нет.
Они и хотят того, что бы я по-тихому сошла со двора. И всем хорошо будет: и им, и мне. Тогда: хоть жива, я останусь!
А не сойдёшь сама, то мы тебе поможем. Уйдёшь ты, ничейная бабушка. Вслед за своим котом Васечкой, на тот свет. Мыла и на тебя хватит.
Этот смех палача, до сих пор в ушах моих стоит.
Не пожалеют они меня, и изведут со света.
Плачет старушка, и не может остановиться: у Пахоменко в кабинете. Почувствовала она, что верит ей, этот казачий сотник - человечный он. И ободрилась она немного.
Пошёл Саша в гости к бабушке. А Стервенко, его уже встречают, как гостя дорогого.
Мы очень рады вам, и вашему приходу. И уже, сами собирались к вам прийти в администрацию. Ведь, бедная Галина Петровна совсем, с ума выживает. Полечить её надо, заговаривается бедная. Её бы в больницу, определить – пусть лечится там.
Сам Стервенко был действительно крепким старичком, этакий, старичок-боровичок. Хотя, если бы не борода, то лет ему много не дашь. Но газа его были холодны: и очень, настораживали они, Александра Васильевича. Просматривался там крепкий, расчётливый ум, и решимость.
Этот от своего замысла, не отступится. Умрёт, а не отступится.
Если долго в них всматриваться, в эти глаза, то человек начинал теряться, как на сеансе гипноза. А Саша, в ту пору уже сам лечил людей: открылся у него такой талант. Что дано ему было природой, то всё и проявилось со временем. И он не жалел себя, всё старался людям помочь. И это действительно, увлекало его.
Про него и в газете, не раз писали: о его редких, способностях. И что, не просто он, самоучка какой-то: приблудный, со стороны. А на всё это, имеется у него, диплом: экстрасенса международной категории. Проходившего, в Киеве стажировку, у знаменитого Кандыбы. Известного целителя, не только в России, но и далеко, за рубежом.
И понял
