Лада
Ох, тяжело Витене замужем! Солнце еще края земли не озолотило, а кричит уж с печных полатей свекровь-старуха, кривит рот. Шумят мужики, одеваются, к столу двигаются. Бабы по избе мечутся как в угаре: надо мужей до выхода накормить! Вздувает Витена вчерашние угольки, сдергивает с них серебристое одеяло пепла, добавляет щепы. Угольки, как котята, язычки желтые выпустили, лизнуть тонкие девичьи руки норовят, хотят поиграть с резным обручальным колечком. Ставят девки на угли горшок вчерашней каши, рушат мужикам хлеба да сала. Что на стол кладут, то и в суму большаку: в поле полдничать. Тянет Витена в печь бодливый ухват о-двух-рогах, ставит пред семьей чугунок с кипящей кашей. Тянут в него мужики ложки по очереди: первый большак-свекр, второй – Витенин муж, его старший сын, да еще двое свой черед ждут.
Закашлял-захныкал в зыбке разбуженный ребенок. Свекровь на Витену собакой рявкнула. Подбежала кормилица к чадушке, грудь дала.
- Лада, Лада! – шепчет мать – успокой мое дитятко, дай ему сон тихий, разум ясный, да жизнь счастливую! Уведи стороной от него лихо, сбереги от горя!
Сосунок, что кутенок слепой, шарит ручкой по матери. Ухватил образок-куколку у нее на шее. Носит всегда его с собой Витена. Образок – резная женщина. Глазастая да улыбчивая. Тянет Лада людям свои щедрые руки.
Утих ребенок. Ушли мужики. Свекровь на девок кричит, уроки им задает. Да сама без дела не сидит – хлеб замешивает, да в печь ставит. Хороши у нее хлебы. Как богатыри - крепкие, дотемна огнем каленные, русским духом духовитые. Кажется – подойдет хлеб к девушкам, снимет шелом-маковку, да спросит – все ли вокруг спокойно, нет ли ворога?
Мечутся девки – дров да воды натаскать, припасы перебрать, коров-овец накормить, курам зерна насыпать да приглядеть, чтобы все хохлатки сыты были. Малец соседский с утренней зорьки щуку приволок - свекрови поклонился за расшитые рукавички. Новая забота – чистит щуку Витена, чуть не плачет: с детства зубастой боится. Летит под ножом чешуя, словно под мечом брони вражии.
- Лада, Лада! – шепчет девушка.
Возвращаются мужики трапезничать. Вкруг стола рассаживаются. Бабы да девки сами с утра лишь вчерашнею кашей сыты. На стол накрывают, мужиков не торопят, но и зевать за едой не дают – не один голодный тут! Ставят на стол кашу полбяную, у кого убудет – норовят еще подложить. После каши – щи щавелевые льют, чтоб каше в мужицком брюхе скучно не было. Хлеб убудет – подложат, ложка миске днище заскребла – подливают. У старого большака так заведено: до упаду работать, да по горло есть. Наелись мужики, квасом запили, хозяек хвалили. Им в поле, бабам – за стол.
Наелись бабы – снова работать. Посуду перемыть, полы подмести, во дворе сор убрать, да на ужин подсоблять.
- Лада, Лада! – шепчет Витена.
И у маменьки в избе работалось от зари до зори, да не так же! Свекровь хуже щуки глядит, попрекнуть норовит, работой нагружает. Да еще ребенок опять разрыдался. Подскочила, грудь дала – не хочет. Жарко ему в избе, печь уморила. Подошла свекровь, на руки дитя приняла. Ушла во двор, во прохладу, тешить внука песнями.
Собрались мужики вечером. Шумные, говорливые. Отошли после баньки, оттаяли. Ломоту в спине вениками выгнали. Веники те большак на Купалу резал, когда у трав самый сок. Брал в каждый веник три деревца – березки для стати, дубка для шлепка да калину для духа-запаха. Сам вязал, сам пушил да в тени сушил.
Сидят за столом мужики. Смеются. День сегодняшний судят, да в завтрашний заглянуть норовят. Все-то у них ладно.
- Лада, Лада! – шепчет благодарно Витена. Засыпает на груди у мужа. Слушает, как стучит во сне его сердце. Ровно колокол – звонкое да могучее.
Поднялись чуть свет. Позвала свекровь Витену:
- Подсоби мне, девка, тесто в печь ставить. Будет нам, бабам, сегодня щучий пирог.
Охнула Витена, растерялася: хлеб да пирог лищь большухи пекут, остальным на то лютый запрет.
- Давай, не бойся, - ворчит свекровь – заодно и научу.
Вышел из печи щучий пирог. Сидят девушки за столом, обедают. Лишь Витена сама не своя. Поминает Ладу-кормилицу. А свекровь, на бабу глядючи, знай в ладошку хихикает. Тесто в печь лишь большуха несет. Быть теперь молодке над девками старшей. А спросит кто – щука в тесте уговору свидетель.
- Лада, справлюсь ли?
По утру подскочила – ахнула: ужели проспала? Ну, скорей, угли в печи раздувать да девок тормошить, чтоб мужикам на стол собирали. Свекр-большак с лавки упал, на свекровь взвыл:
- Что же ты, старая, учудила?! Нас до рассвета будила! А теперь невестка нас чуть за полночь уже снова на стол сажает! Брюхо же от избытка треснет!
А свекровь на полатях смеется:
- Учись, старый пень, молодой подчиняться! Вижу, не даст Витена вам спуску! Будет вам и ласка, будет и закуска! А мне, старой, теперь одна забота – внучков нянчить!
Молодая большуха чуть не плачет. Видит – чуть за полночь всех подняла. Но да мужики особо не гневаются: у лучины снасть готовят – рыбалку, знать, затеяли. Улыбаются. Девки поворчали было, да свекровь им быстро укорот дала. А Витене сказала ласково: «ты не бойся, помогу, если что».
Мечется днем баба – от печки во двор, со двора в клеть, с клети к печи. Всюду успеть, за всем присмотреть.
- Лада, Лада!
Ходит по земле Лада. Каждого утешит, каждого по голове погладит. Растерявшимся путь укажет, обиженного уважит, бедовому пособит горе избыть. Позови ее – подойдет, посмотрит. Улыбнется тебе, аж сердце в груди захлопнется. Любые дела по плечу окажутся. Дом ли сладить, семью ли – до всего ей, молодой, забота. Всем помочь старается.
Не кляни жизнь, не ругай недолю. Подумай лучше – чем ты сам прогневил Ладу, да так, что путь к тебе позабыла? Словом ли худым, шуткой ли лихой, сорочьей ли своей жадностью, щучьей ли жестокостью? Аль в лени своей помыкать ты Ладой вздумал? Коли так – не жди от нее помощи: все наперекосяк тебе встанет.
Ходит по земле Лада. Цветки лепестками за подол норовят ухватить. Пчелы-златинки вкруг ее медовых кос вьются…
Тихо-то как… Покойно…
