Зимнее утро. Мы возвращаемся из церкви. - Хорошо... - выдыхает Светка клуб пара, - Хорошо жить на свете! - Хорошо-то хорошо, - соглашаюсь я, - только холодно. - Одевайся теплее, - советует Светка. - Кто бы говорил! - восклицаю я, - Вечно тебе поражаюсь! Ты в одном свитере, да? - На мне еще и колготки. В отличие от тебя. А вообще, меня согревает внутренний огонь. - Эх, завидую я тебе! Исповедалась, причастилась... - А тебе кто мешает? Пора уже! Сколько можно наблюдать со стороны? - Мне так больше нравится. - Да... Не поймешь тебя... - А чего тебе непонятно? Мне нравится стоять там с тобой. Нравится, как поют. - Пели вправду чудесно. - Да... Мы приближаемся к трамвайной остановке. Там пустынно и тихо - трамвай, должно быть, только что уехал. - Интервал по выходным тридцать минут. Выпьем чаю вон там? - Светка машет рукой в сторону кафе напротив остановки. Заходим, усаживаемся. - Нет, ты все-таки объясни мне, - Светка отхлебывает маленький глоток из пластикового стаканчика, - Что тебе мешает? Что в тебе сопротивляется? - Понимаешь... Эх, опять с сахаром сделали без спроса... Я много путешествовал... Много всего изучил, прочитал... Общался с тибетскими монахами... У меня есть друзья-мусульмане... И я не могу, просто не могу себе позволить настолько сузить свой кругозор... - Но ведь ты веришь в Бога? Бог - это хорошо... - Ну разумеется! Просто отчего ты думаешь, будто, к примеру, вот это место менее свято, чем храм, где мы только что были? Что дом Бога - где-то в конкретном месте, а не везде и повсюду, во мне и тебе, вот в этих редких прохожих за стеклом? - Ты молодец, что поездил. Сама нигде почти не была. И прочитала намного меньше твоего. С тобой так интересно. - Нет, объясни мне! Зачем эта приверженность обрядам? В конечном счете, это путь в никуда... В сектантство... - Постой-постой. Зачем воцерковляться, ты меня спрашиваешь? - Ну да. - "Там, где двое соберутся во имя мое..." - Но у меня нет доверия к этим людям! - У нас прекрасный батюшка. - Хорошо, пусть будет так, но... Меня всегда смущал этот момент - излить душу, раскрыться чужому человеку... Почему общение с Господом должно происходить через посредника? - Да, родители водили тебя в церковь, ты рассказывал... Ты был крещен почти сразу как родился... Возможно, у твоих родителей была слабая вера. Этот запал неофитства... - Да! Меня никто не спрашивал! - Молодцы, что покрестили. Если бы не это, боюсь представить, что бы сейчас с тобой творилось. - Оставим эту тему. Пойми: исповедуясь, я не был вполне искренен. Грехи оставались при мне. Для меня исповедь была формальной процедурой, в общем и целом малоприятной. Все это происходило полуосознанно, совсем не так как у тебя сейчас... У тебя специальная тетрадочка для грехов... - Да, и за неделю, увы, она обычно заполняется без остатка... Зато теперь - гора с плеч! - Разве ты такая уж грешница? - Мы грешим намного чаще, чем может помыслить даже в высшей степени самокритично настроенный ум. Голову здесь лучше вообще отключить. Мы, можно сказать, состоим из грехов, мы сделаны из них. - Вот это-то меня и напрягает в христианстве. Тезис о греховности нашей природы. А также вечные муки для всех необратившихся. Ты правда в это веришь? - В ад? Конечно. А ты - неужели нет? - Кажется, нет... - Ну да, ты вечно видишь все в розовом свете. Тебя, наверное, больше воодушевляет перспектива бесконечных перерождений в аду сансары... Хотя ад-то один и тот же. Привычный. Здесь, наверное, можно неплохо устроиться, да? - Конечно, вот чай, к примеру, даже с сахаром... - Так и будешь из жизни в жизнь чаек попивать... Воплощение за воплощением... - Ну да, а что? - Фигушки. На углях зажаришься. Если будешь оставаться глух и слеп. Но вообще, со мной ты не пропадешь. Я в тебя верю. - А я в тебя. Когда я первый раз тебя увидел... - А я когда первый раз тебя увидела, все поняла, по выражению глаз! И что крестился в детстве, и что потом раскрестился... - Раскреститься невозможно. Я просто снял с себя нательный крест. Вряд ли ты это в тот момент просекла. Я тебе потом рассказывал подробно, и у тебя, видимо, одно воспоминание наложилось на другое. - Но я все сразу почувствовала, интуитивно! Почувствовала, что ты в храме будто чужак, блудный сын... И боишься - а вдруг не примут... - Ты приняла. Твое лицо было таким... одухотворенным! А потом ты посмотрела на меня... И улыбнулась. Вот, так же как сейчас. - Наш номер, - Светка встает из-за столика, за дверями звенит трамвай. Мы выходим. Успеваем. Садимся. Едем. - В общем, то, что ты предлагаешь - это такой "нью-эйдж", - заключает Светка, - Всего по чуть-чуть. Несусветная мешанина из всего, что под руку попадется, нервы-то оно щекочет, а полезешь разбираться что к чему - заплутаешь... Определенности, стержня тебе не хватает... - А может, так и надо, - замечаю я, - сомневаться во всем, не останавливаться на достигнутом, вникать то в одно, то в другое... Да, меня уносит, когда я слышу хор, но музыку, к примеру, Баха или Букстехуде я считаю не менее духовной... Да и Вагнер приводит в трепет. - Бах сочинял для органа. Органист играл в соборе. - Но ведь не только! У него такое огромное количество светской музыки! И замечательной! - О да, ты веришь в силу искусства... - А ты нет? - В общем и целом нет... Уж точно не так как ты. Слишком много в этом от бахвальства, от попытки поставить себя на одну доску... - Да, это дерзновение. - Знаешь, я просто не настолько в теме насколько ты... Так устаю на работе... Могу иногда что-нибудь почитать, кино посмотреть - но просто, чтоб отдохнуть, забыться... Искусство твое хваленое, в общем, только на то и годится. - Смотря какое. - Я и без искусства проживу. А без Бога мне жизни нет. Мне нужен авторитет. А кто выше меня? Ведь не начальник на работе... - Ну а я не хочу никому принадлежать. Вообще. Как из дому ушел, так с тех пор стараюсь не иметь авторитетов. Хочу быть с этой жизнью на равных. - Подростковый бунт, все правильно. Но тебе давно не шестнадцать, или когда ты там из дому сбежал. Пора бы уже ориентиры четкие иметь. Наша остановка. Мы проходим через двор молча. Заходим в подъезд. Поднимаемся на лифте. - Ну все, хватит о высоком, давай скорее завтракать, я голодная как волк, - Светка потирает замерзшие руки. - Давай! - я прохожу на кухню, - Так, что у нас в холодильнике... - А посуду чего с вечера не вымыл? - Светка проходит за мной, - Ведь обещал! - Прости, пожалуйста, сейчас вымою... Вчера усталый пришел с набросков, все тело ломило... Выпил чаю и лег спать... - Настолько устал? Настолько было плохо? Почему так? - недоумевает Светка, подходя к раковине, - Но ведь тут не так много... Делов на пять минут... - Светка открывает кран. - Я вымою после завтрака! Сядь лучше, отдохни! - А я не устала... - бормочет Светка, быстро споласкивая и протирая тарелки. Я сажусь на диван. Молчу. Светка закручивает краны и выходит из кухни. - Так, а это что такое? - из туалета раздается Светкин голос. Я подхожу. Сидение от унитаза поднято вертикально. - Ну, Свет, ну забыл, ну прости... - Что "Свет"? Сколько раз повторять? - Светка опускает дугу. - Свет, ну не сердись, это ведь такая мелочь... - Пойдем-ка в комнату, - Светка идет в нашу спальню, я прохожу за ней, - Сядь, - я сажусь на кровать, - Теперь выслушай меня, пожалуйста. Поверь, дело не в том, что мне неприятно наводить за тобой порядок. Это действительно мелочь, ты абсолютно прав... Но меня всякий раз удивляет и... огорчает... твоя забывчивость! Нет, это не то слово, я не знаю точно, как это назвать... Рассеянность, безответственность! У нас ведь был уговор? Был. Но ты с такой легкостью об этом забываешь... - Света, прости меня, я больше так не буду. - Очень надеюсь, что не будешь. Тем более, что прямо сейчас ты получишь пятьдесят ударов скакалкой. Сильных. - Света, нет! - О Господи, - Светка бессильно опускается в кресло напротив кровати, - Ты опять решил меня мучить... - Но мы не договаривались так! Ты можешь сделать мне предупреждающее замечание! И только потом, если проступок повторится - наказать! - Когда ты так говоришь, у меня опускаются руки. Ты осознаешь, как глупо это звучит? - Мне безразлично как это звучит! Но своего ты не добьешься! Светка зевает: - Боже, как хочется есть... Готовь попу, я тебя отстегаю, и забудем об этом навсегда. Прими как мужчина. - Нет... - Не "нет", а "да"! Готовь попу! Замечания на тебя не действуют. Что неясно? Так, где у нас прыгалки... - Светка встает и принимается шарить в шкафу. Находит. - Что, ты еще не готов? - Света... - Ну, что еще? Не надышишься перед смертью... - Если можно, давай перенесем на завтра! На утро! На это же время! - Тебе настолько страшно? - с прыгалками в руках Светка усаживается обратно в кресло, - Разве ты не хочешь разделаться с этим побыстрее? Впрочем, как скажешь, потерпим до завтра... - Не в страхе дело... Но ты забыла! Сегодня вечером я, как и вчера, должен пойти на наброски! Позировать полностью голым! - Какой ужас, - улыбается Светка, - А там одни молодые девки! - Ну да. Я же тебе рассказывал. - А чего тут такого особенного? Если уж ты раздеться при них не стесняешься... - Мало ли, пойдут расспросы... - Да кому какое дело... Сам рассказывал - сидят молча, знай себе скрипят карандашами, только взгляды быстрые мечут... Ты для них - материал, не более. Ты слишком эмоционально к себе относишься! - Нет. - Да я все понимаю, успокойся. Причина уважительная, не спорю. Отложим до завтра. - Спасибо. - Да не за что. Пошли поедим. Мы идем на кухню, едим, пьем кофе. Закуриваем по сигарете. В открытую фрамугу врывается холодок. Некоторое время мы курим молча. - Света... - А. - Знаешь что... - Что? - Накажи меня сегодня. Сейчас. Как и собиралась. - Раздумал на наброски идти? - Почему, пойду. - Следов не застесняешься? Учти, останутся. - Нет. Ты права. Нечего тут стыдиться. - Правильно. А чего надо стыдиться? - Своего поведения. - Слова, достойные мужчины. Молодец, горжусь. Помнишь, ты мне что-то восточное цитировал: "Если вы взяли неправильную ноту..." - "...сделайте ее правильной посредством последующих". Учебник игры на гитаре. - А я сейчас