Женщина нервничала. Уже несколько недель ее тошнило, и она не могла смотреть на пищу. А эту пищу надо было готовить, потому что у нее две дочери – Алена и Алина.
И зачем их родила? Все Пашка. Уговорил, а сам преставился. Теперь вот она, Надежда Ивановна, умирает. С таким то именем! Чувствует, что у нее рак, так как от него ушли на тот свет родители, а также бабушки и дедушки. Это у Пашки обширный инфаркт, легко отделался, а она страдать будет, мучиться.
Женщина взяла под язык крохотный ломтик лимона и всхлипнула.
Вчера анализы сдала, УЗИ сделала. Покосилась на нее врачиха и к окну отвернулась. Неоперабельная, мол.
Надежда налила в чайник воды из-под крана и поставила его на конфорку. Да знала она, знала, что так нельзя делать, только ей никого жалеть не хотелось. Девчонки молодые, погодки, одной шестнадцать, второй семнадцать, поживут еще, а вот она…
Колкая ненависть пронзила ее насквозь, ненависть и зависть.
Молодость не вернешь, а она все на свете бы отдала, чтобы вновь почувствовать себя вновь красивой. И здоровой.
В горле заскребло. Откашлявшись, женщина взяла фото детей и стала вглядываться в их счастливые глаза.
Говорила вчера Нинка, что в пригороде старуха живет, черным колдовством занимается. Сходи, мол, к ней. Поможет. Да некогда все. То старшая Алена вступительные в институт сдавала, то Алинка ногу вывихнула.
Ну ничего, теперь то ее ничто не остановит.
Сядет она завтра в автобус и поедет в Карпово. Обязательно поедет.
Деревня встретила гостью неприветливо. Кособокие домишки мокли под мелким моросящим дождиком, скользкая земля чавкала под ногами. Да к тому же изба колодуньи стояла особняком у голого, озябшего леса.
- Здравствуй, красавица, - ответила на ее приветствие бабушка лет семидесяти. – Клавдией меня звать можешь.
- А меня Надеждой, - эхом отозвалась больная.
- Так вот, Надежда, - пристально вглядываясь в глаза пришелицы, отчеканила ведьма, - помрешь ты скоро.
- Я жить хочу! – взвыла приезжая.
- Жить? – как бы очнулась от сновидений бабушка.- Тогда помрет кто-нибудь из твоих девчонок.
- Когда? - оторопела женщина.
- Медленно они помирать будут, года два-три. Болеть будут сильно. Хочешь ты этого?
- Обе сразу? – ахнула Надежда.
- Так ты сначала к одной можешь подключиться, а после ее кончины к другой.
- Каким образом… подключиться?
- Как уснет жертва, подойдешь к ней и ладонями силу ее забирать будешь.
- Научите, - будто кто-то неведомый языком Надежды Ивановны попросил ведьму А сама тут же подумала: неужели? Неужели она на такое способна?
- Дам тебе камушек, держи его под подушкой, а к нему заговор колдовской дам.
Каждую ночь будешь камушек ласкать и заговор наизусть сказывать. Поняла?
- Поняла, - передернулась женщина.
- А деньги с тебя не возьму, - заметив скомканные купюры большого достоинства, как отрезала колдунья. – Не хочу на себя твой грех брать.
- Так почему тогда помогли? – удивилась больная.
- Сатана заставляет, - скривилась старуха и лицо ее стало похоже на печеное яблоко.
Передернувшись от отвращения, сжимая в потной руке кулек с небольшим синим камнем, Надежда ушла.
А дома долго сидела с опущенной головой и плакала. Ей жалко было девчонок, но еще жальче было себя. Хотелось жить, потому что Андрей уже давно делает ей предложение.
Парень то ничего. Только не знает он о ее болезни.
Вечером пришла из школы Алинка и, открыв холодильник, позвала мать ужинать.
- Не хочу я, - чувствуя рвотные движения, раздраженно крикнула Надежда.
- Мам, я тебе омлетик сделаю, – всхлипнула младшенькая.
- Алена где? – резанул девушку тон матери.
- Она позже придет, - жалобно пискнула Алька. – С Серегой она.
- Рано с парнями якшаться стала! – недовольно пробурчала больная.
До утра Надя пролежала без сна. Ждала Аленку, слушала, как в соседней комнате посапывает Алина. А утром побежала в туалет. Ее выворачивало так, что казалось, желудок из нутра выскочит.
Умывшись, она услышала как в двери повернулся ключ. Тихо, на цыпочках, прокралась старшая в спальню и, не раздеваясь, бросилась в кровать.
« Что же мне делать? – между тем ломала голову Надежда. – не должна я так поступать, как ведьма сказала, да сил уж больше терпеть нет. С кого начать то? С Аленки, конечно. Сильная, крепко сбитая. Не умрет, выдюжит.»
К десяти часам сон все же одолел больную, а когда она проснулась, Алена стояла перед ней и улыбалась.
- Да как ты смеешь! – поперхнулась слюной мать.
- Мам, да что ты, - не переставала скалиться старшая. – Замуж я выхожу!
- Как… замуж? – взревела Надежда. – Тебе только семнадцать!
- А через две недели 18 стукнет, - веселилась негодница. – Да и Сереге двадцать два уже, институт окончил, на работу поступил, прокормит.
- А твой институт! – взвыла женщина.
- На заочное переведусь, - отмахнулась Алена.
А через два дня уехала. Свадьбу решила в другом городе справлять. И Алину с собой прихватила.
А мать нет. Мать не выдержит переезда в авто, ей лечиться надо.
Долгими ночами лежала Надежда в одинокой постели и думала, перебирала воспоминания, нанизывала их на ниточку и все более убеждалась, что не сможет позволить себе умереть.
-Кто девчонок пестовать будет? – твердила она одно и то же. – Не смогут они без меня. Не смогут.
Через неделю Алина вернулась и привезла матери корзину фруктов. Участковая медсестра только ушла от женщины, недовольно пробурчав, чтобы она искала себе сиделку.
- Не хочу есть! – закричала женщина и отвернулась к стене.
Она не желала видеть счастливого лица приезжей с ярким румянцем на округлых щеках.
-Мамочка, - тогда заплакала дочка и опустилась на колени перед умирающей. - Господи, возьми мою жизнь, но только вылечи ее!
Последняя фраза отрезвила женщину и она повернулась, чтобы внимательно вглядеться в глаза девушки.
Глаза не врали, они были готовы ради нее на все.
В эту ночь Надежда решилась подойти к постели дочери. Отрешенно постояла возле спящей и нерешительно подняла руки. А потом быстро-быстро зашептала заговор. Синий камушек лежал под ее подушкой и нетерпеливо ждал хозяйку.
Через десять минут женщину потянуло в сон, и она еле доплелась до кровати.
Утром Алина встала вялая. Всмотревшись в младшенькую, Надежда обнаружила бледность лица и дрожание рук.
Стало не по себе.
«Не пойду к ней больше, - решила мать и побрела на кухню, чтобы приготовить завтрак.
Аромат пенистого кофе приятно защекотал ноздри, и больная с удовольствием отхлебнула глоток, потом еще один. Затем она захотела хлеба с маслом и колбасой.
А Алина ничего не хотела. За столом она бесконечно долго зевала и, сославшись на занятость, быстро ушла в школу.
И тогда Надежда вспомнила, что дочь ни разу не посмотрела ей в глаза.
Резкий телефонный звонок заставил женщину вздрогнуть.
Звонила Алена.
- Мам, - щебетала, как ни в чем не бывало, она. – Ты болеешь, а потому хочу Алинку к себе забрать. Муж не против.
- Оставить меня одну? – возмутилась Надежда и подумала, что именно старшая ей нужна для проведения манипуляций.
- Ладно, ладно, - пробормотала старшая. – Ну а больница, хоспис? Там за тобой будут ухаживать.
- Это за тобой там будут ухаживать, - разъярилась мать.
И Алена быстро положила трубку.
Вечером Алинка отказалась от ужина и пошла спать около восьми часов, а Надежда после «Новостей» отправилась в ее комнату.
Дочь лежала на правом боку и постанывала.
Мгновение было жалко ее, но себя было жальче.
«Это я родила их, - внушала себе мать, приготавливаясь читать заклинания, – а потому они принадлежат мне. Что хочу, то и делаю».
Утром Алина не встала, а только попросила пить. Ее снова и снова тянуло в сон.
А Надежда оживала, у нее появился зверский аппетит. Захотелось выйти на улицу.
Во дворе на лавочке сидели знакомые старухи. Мариванна покосилась на соседку и заметила, что та стала оживать.
- Выздоравливаешь? – как-то недобро проворчала она.
- Выздоравливаю! – вскинула подбородок Надежда.
К обеду приехал Андрей и сделал ей комплимент. Голова больной закружилась от счастья. Но вдруг она вспомнила об Алине.
Девочка спала, и яркий нездоровый румянец вырисовывался пятнами на ее щеках.
Но рядом был мужчина. И он с жадностью смотрел на бюст любовницы.
До утра они предавались плотским утехам, а утром Надежда почувствовала себя хуже. Зато ожила дочь. Ожила и, наскоро перекусив, убежала в школу.
Ночью мать снова стояла над дочерью и шептала заговор.
Снова и снова. Целую неделю.
А однажды во время ее визита девушка открыла глаза.
- Ты что делаешь? – удивилась она, и синие ее губы дрогнули. – Ты что делаешь, мама?
- Лечу тебя, - оскалилась Надя.
- Нет, не лечишь, - покачала головой Алина. – Ты убиваешь меня. Зачем, мама? Я ведь уже и в школу не могу ходить. Неужели из-за Андрея?
- Много ты понимаешь! – вспыхнула женщина и почувствовала, как слепая ярость поднялась из темных глубин ее души.
- Отпусти меня, мамочка, - внезапно заплакала девочка, но слезы мать не тронули.. Она развернулась и вышла из спальни.
Утром позвонила Алена.
- Что-то сестричка давно не звонит, – обеспокоенно проговорила она.
-А ты не хочешь поинтересоваться моим здоровьем? – закричала Надежда.
- Мам, ты не молодая, - голос дочери звенел от негодования. – Все родители умирают раньше своих детей.
- А я не умру, - захохотала женщина и бросила трубку. А потом подошла к зеркалу и дрожащей от ярости рукой подкрасила глаза.
Да, она помолодела настолько, что дрянные соседки неодобрительно посматривали в ее сторону и постоянно спрашивали о Алине.
А Алина умирала. К ней вызвали участкового, потом онколога. Онколог предложил для обследования положить девушку в стационар.
- В стационар! – возмутилась женщина. – Ни за что!
- Вы – мать? – помертвела сухопарая врачиха. – Да как вы смеете!
На другой день приехала старшая. С ней был Сергей.
Алена, отстранив мать, быстро прошла в спальню сестры и позвала мужа.
Тот, не глядя на тещу, шагнул мимо нее и вышел в гостиную с Алиной на руках.
-Что ты делаешь! – оттолкнула бросившуюся с кулаками на дочь Надежду Алена. – Ведь сестренка может умереть!
- Хорошо хоть Мария Ивановна позвонила, - выдохнул Сергей.
И они ушли.
С тех пор женщина почувствовала близость смерти Андрей перестал заходить, холодный синий камень неприятно впивался в тело, а соседи шарахались от нее, будто видели перед собой дьявола.
Пришел онколог, принес направление в хоспис, но Надежда от госпитализации отказалась. Знала, это направление выхлопотала Алена.
А как-то ночью она увидела черта. Он кривлялся и смеялся над ней.
- Дочки твои здоровы, - издевался над умирающей рогатый. – Они молодые. А ты старая и больная. И не выдержала испытания, захотела жить чужой жизнью.
- А не вы ли толкнули меня на грех? – горько заплакала женщина..
- У тебя своя голова есть, - мерзко хихикнул черт. – А вот души нет. Теперь нет.
Через три дня Надежду похоронили, положив ей в гроб синий, покрытый мхом, камень.
