Произведение «Перед Пасхой» (страница 1 из 2)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Рассказ
Автор:
Читатели: 618 +1
Дата:

Перед Пасхой

  Он был  пьян, но "по-офицерски" шёл ровной, хотя чуть "деревянной" походкой по  проезжей части рядом с тротуаром, придерживая шашку левой рукой, и не отдавая честь приветствующим его младшим по чину, лишь коротко  кивая в ответ.
  Опьянение выражалось в особой сосредоточенности к цели,  и, как мотылёк летит на свет свечи, он шёл из темноты окраины,  поднимаясь к освещённому центру города. Был живым и шёл потому, что  несколько часов назад командир третьего взвода унтерцер Прянишников,  перед тем как кинуть в пулемёт миллсовскую гранату и попасть под  очередь, крикнув - Не лезь, Георгич ! - толкнул его, своего командира  роты в грудь так, что он скатился под насыпь.  На " ты"... всё время,  что он его знал - только " Вы... Ваше Благородие"..
     ...  Отослав ординарца за помощью, он с третьим взводом прорвался к насыпи  "железки",  искорёжил пути и стал штурмовать "летучку" - паровоз с  броневагоном. Красные отходили, бой заканчивался, возбуждённые победой,  они сгрудились  у взламываемой бронедвери, и за лязгающими звуками ни  он, и никто другой, не заметили , как в броневагоне открыли в полу люк ,  спустили турельный "максим", и в упор ударили длинной на пол-ленты  очередью по взводу, и короткой, за секунду до взрыва гранаты, по  Прянишникову. Подоспевшие из первого взвода, взобравшись на крышу  броневагона, кинули в вентиляционную трубу несколько "бутылочных" и  миллсовских гранат... Потом наступила тишина...
                Он долго сидел, не зажигая света и не сняв  обмундирования, в темной комнате домика на окраине, где квартировался,  пока в дверь осторожно не постучали. Командир первого взвода немолодой  унтер-офицер поставил на стол керосиновую лампу с прикрученным фитилём  и, отступив на шаг, застыл у двери.
           - Что, всех ? Да, я знаю - всех ...
             - Так оно как, Ваше Благородие, оно понятно... Пулемёт  опять же... с десяти шагов... Прянишников, видать, в сторонке чуток  был, вот, и успел перед смертью гранатку-то...
                - Вместе мы с ним стояли, оттолкнул он меня... понимаешь, оттолкнул !
                - А, как же Иначе... иначе нельзя никак,  Алексан  Георгич, командира-то своего... ни по совести нельзя, ни по присяге....
                - Ты, Саввич, самогону принеси мне, покрепче что бы... 
                - Не извольте беспокоиться, Ваше Благородие, Вы  пока умываетесь - тактично напомнил унтер-офицер - всё, как есть,  будет...
                  При свете " Летучей мыши " во дворе у колодца он  долго смывал с лица, рук пыль, пот и брызги запекшейся крови третьего  взвода. Ординарец лил ему на руки холодную воду из ведра и всё  отворачивал голову, словно боясь смотреть ему в лицо. Войдя в комнату,  он увидел на столе "четверть", наполовину наполненную чуть мутноватым  самогоном, нарезаный хлеб, пучок зелёного лука и несколько "крашенок" .     " Господи, ведь Пасха завтра.."
          Потом он , наливая по пол-стакана и, отламывая лишь  маленькие кусочки хлеба, пил за Прянишникова, за молодого Зуева,  запевалу взвода, с чУдным редким голосом, за всегда угрюмого Семыкина,  пил за весь взвод. Опьянение не наступало, не отупляло, оно лишь  собралось в тугой болевой комок и давило изнутри на лоб, и, тогда он,  замедленно-сосредоточенно одевшись, затегнув все пуговицы и крючки,  шагнул перед уходом к зеркалу и понял, почему ординарец старался не  смотреть ему в лицо.
               " Поздравляю Вас, господин штабс-капитан... Вам,  Александр Георгиевич, только двадцать шесть, а, виски уже седые..."
                 Темнота, казалось, придавливала к земле, как ТА  тишина, и он шёл вверх по улице туда, где ярко горело электрическое  освещение и была слышна музыка. Кто-то несколько раз окликал его, но он,  наклонив голову в знак того, что слышит, шёл дальше.
     "  Бог мой, куда же я с таким ambre на бульвар !? - вдруг вспомнил он, и в  ближайшей по ходу лавке, благо она ещё была не закрыта, попросил зёрен  кофе.  
            На бульваре поздний вечер атаковал его ярким  электрическим светом, звуками ресторанной скрипки, обрывками фраз,  негромким женским смехом, и разжеваный кофе, если и сбил запах самогона,  но никак не усталость дня, поэтому нужно было где-то присесть, где-то  присесть... Оглядевшись, он заметил несколько летних столиков под  полотняным навесом снаружи вдоль освещённых окон   ресторана,  и тонкую женскую фигурку в светлом платье и шляпке с большими полями,  садившуюся за крайний, единственно свободный столик. " Чёрт, хотелось бы  одному, но что уже..." 
                - Мадам, позвольте... - она подняла голову, и его  почти ощутимо толкнуло взглядом нереально-синих глаз и, сбившись,  задохнувшись от этой синевы, он виновато, как-то по-детски, договорил -  ... мадемуазель, но все остальные столики...
                - Да-да, конечно-конечно, присаживайтесь - быстро  проговорила она и наклонила голову, снова прячась под полями шляпки.      
        Сидели молча, он -окончательно трезвея, она - по-девичьи украдкой разглядывая его из под полей шляпки.
                " Какой же он бледный... глаза серые, а, виски... виски седые, такой молодой, а виски уже седые... "
                - Что господа изволят заказать ?
                - Круассан и стакан молока...
                - Вам, господин штабс-капитан ? - мгновенно исправляя свою ошибку, обратился официант к нему...
                - Что ? Ах, да... кофе... два кофе...
                - С молоком ?
                - Нет, черный... и крепкий...
                - Одну минуту, одну минуту...
      Он  медленно, растягивая, с паузами пил кофе, осторожно скашивая глаза в её  сторону, ему были видны из-под полей шляпки лишь локон волос и яркая   бриллиантовая капелька серёжки... Он лихорадочно думал и никак не мог  придумать - что, что же и как сказать, в голове крутилось только одно...  " Вот сейчас она встанет и уйдёт...встанет и уйдёт...
                 " Господи, сделай так, чтобы он заговорил со  мной... Пусть он скажет, хоть что-нибудь, и я ему что-нибудь отвечу...  Господи... "
      Она отставила стакан...  " Вот сейчас... "
      - Мадемуазель, ради Бога... простите... Я... Вы... Мы... -  
   " Ну,  почему, ну, почему опять это - " МЫ ", как у лазаретного врача  Рассказова, с его масляными глазками - Екатерина Андреевна, МЫ не могли  бы с Вами после дежурства... а, у самого жена и двое детей... "
   - Что Вы себе позволяете, господин штабс-капитан...!  Как Вы смеете...! Вы... пьяны ! - она почувствовала запах спиртного...
   - Да... никак нет... Я... Мы...
   - УходИте, немедленно уходите...
   - Но...
   - У-хо-ди-те... по слогам почти прошептала она.
      Он  встал, застыв на несколько секунд у столика, затем чётко повернулся и,  не оглядываясь, пошел по улице.  Почти сразу встала и она, хотелось  быстрее уйти, да, и нужно было идти в госпиталь на дежурство, идти в ту  же сторону, но это, почему-то не огорчало её.
        - Серж, ты обратил внимание на штабса, ну, который нам сейчас навстречу...- Она замедлила шаги, прислушиваясь...
   - Это которого ты окликнул, а, он мимо...
   - Да, нет, не то... Это - Воронов...
   - Герой дня ?! Слушал на совещании, командующий так патетически... если бы не рота Воронова - нам бы сегодня изрядно...
        - У него целый взвод положили разом у " летучки ", и его бы, верно, но, слышал, солдаты его собой закрыли...
         - Романтично... Только нас с тобой наши-то, навряд ли,  закроют, и звать как его - " Наш " не будут... - офицеры прошли мимо,  она же остановилась, совершенно забыв, что нужно идти на дежурство... "  Так вот почему он был так бледен... глаза, как остановившиеся,  и,  вовсе, совсем не пьян... солдаты его  собой закрыли, а сами... он хотел  что-то сказать... а, я накричала на него... Воронов, его фамилия  Воронов... "  
              ...А, он шел вниз по улице и улыбался, улыбался  темноте, прятавшимся в ней домам и деревьям, небу, звёздам - он  вспомнил, что третьего дня, навещая своих раненых в госпитале, он уже  видел эту, казавшуюся знакомой, фигурку в платье сестры милосердия, она  стояла в пол-оборота, и он видел только руку, поправляющую выбившийся  из-под косынки локон сейчас уже знакомым жестом, и яркую капельку  серёжки... " Завтра...завтра - Пасха... в церкви... нет, раньше...  я  разыщу её, легко разыщу, я попрошу прощения, я на колени встану... я... и  в церкви на заутрене мы будем стоять рядом, нет - вместе...   Господи,  как хорошо, что - Пасха..."      
              ...Дежурство было тяжёлым, ранним утром в госпиталь  стали привозить раненых, говорили что красные все безбожники, специально  пытались ворваться в город перед Пасхой, и раненых было много, очень  много, перевязки, операции, и домой она вернулась поздним вечером, почти  через сутки, не замечая от усталости ничего  вокруг. Дома она села за  стол, но есть не хотелось, она чувствовала в комнате запах эфира,  который принесла с собой, она вся пропахла эфиром, а руки - карболкой,  руки, которые гладил умирающий пожилой раненый, говорить он не мог, в  уголках губ пузырилась кровь, она смотрела ему в лицо, и по её щекам  текли слёзы, а, он  гладил её руки, успокаивая... пока не умер, и его  седая голова...
         " Воронов.." - её как будто ударили, - " Штабс-капитан  Воронов... я даже имени не знаю... где искать... как найти... в штабе  должны знать... но, как... что я скажу !? ... скажу - нужно передать  записку... просили... срочно... от... от знакомой..."   Она  схватила карандаш и листок почтовой бумаги... "Приходи..." - карандаш  сломался, но в стаканчике были другие заточенные, "... те к столику  завтра.." -  но уже почти ночь, завтра Пасха, она зачеркнула " завтра ",  " приходите, приходите к нашему столику..."  Сдерживая себя, чтобы не  побежать, она быстро шла к штабу в платье сестры милосердия, забыв  переодеться. У подъезда штаба было пусто, ни людей, ни обычных, для дня  авто, лишь часовой стоял у дверей.
                    - Мне нужно передать...записку для штабс-капитана Воронова...срочно..
                    - Извиняйте, барышня, у нас ноне дежурный Его  Благородие поручик Щербатов, а, Вороновых мы не знаем... Вы это, завтра,  с утречка приходите, не положено ночью у штаба, извиняте, Вы с  утречка...Господи благослови, так  ведь Пасха ноне...
                  Она села на ступени и заплакала...
                - Господи, Боже мой, может, Вы домой, барышня ? -  не дождавшись ответа, часовой достал свисток и негромко засвистел,  вызывая разводящего.
                - Так что вот, господин унтерцер, барышня пришли, Вороновых ищут, письмо передать и...плачут...
                Пожилой унтер-офицер, видя платье сестры  милосердия, не знал, как к ней обратиться, это в госпитале она - сестра,  сестричка, а здесь...
                - ...Вы кого ищщете ? - мягко спросил он, и, она,  подняв голову от колен, посмотрела на на него с надеждой огромными  синими заплаканными глазами      
                - Воронова, штабс-капитана Воронова, Вы должны его знать,
                - Знаю я Его Благородие...в однем полке служили... его теперь все знают... а, Вы, простите, ему кем будете ?
                - Я... его зна-ко-ма-я... медленно, почти шепотом ответила она.
                - Такое дело... как рассказать-то Вам... Красные,  противник, значит, под самое утро на приступ, в атаку пошли, конных  много, пехоты... перед Пасхой, значит, прямо... - он медлил, и она, вся


Разное:
Реклама
Реклама