Прасковья

    Вспоминается один случай из жизни моего двора. Мне было лет тринадцать. Дом наш расположен в самом центре города. Рядом находится «парк культуры и отдыха», стадион и еще много достопримечательных мест.  Дом пятиэтажный на пять подъездов, в одном из которых располагался детский сад льнокомбината (вернее, ясли-сад). Впрочем,  вся улица наша и близлежащие, входили в подчинение домоуправления льнокомбината, поэтому было много коммунальных квартир, где жили работники. Естественно, все знали друг друга. 

     Комбинат, являясь производством непрерывного цикла, работал в три смены. В нашем доме жили люди из разных цехов и, уходя на смены, они «передавали» наблюдение и присмотр за детьми соседям. Все знали: дети всегда будут присмотрены и накормлены, уложены вовремя спать с выполненными уроками. Вот такой дом, такой двор был.  

     Исчезнуть со двора незамеченным, было не реально – все просматривалось (почти «наружное наблюдение»). На пятом этаже жила баба Наташа, которая уже не могла ходить (опухли ноги) и она целыми днями  сидела на балконе или наблюдала за жизнью двора из окна кухни. Каждый, кто уходил в магазин, всегда интересовался, что ей купить. Мы, дети, тоже восприняли это, как нормальное явление и, выходя из подъезда в магазин, всегда орали: «Баба Наташа, что купить?!» 

     Для меня, понятие «коммуналки» и «осознание» того, что в квартире могут жить люди из разных семей, пришло лет в шесть. До этого момента я не задумывалась, хотя удивляло то, что у соседей всегда открыты двери, на кухне много столов, кастрюли все поделены. Когда заходила в гости или за подружкой, то меня  всегда кормили.
 
     Мужчины во дворе играли в домино, а дети играли в свои игры. Подростки занимались своими делами или играли на гитарах, «кричали» песни.  Были еще сараи, в которых  хранилась всякая рухлядь и мотоцикл. Да, еще был противопожарный щит со всеми причиндалами: конусное ведро, ящик с песком, багор, лопата. Вот таким был мой двор.

     Жила в пятом подъезде женщина, звали ее Паша. Она была уже на пенсии, но, судя по рассказам  жителей, собирала стеклотару (бутылки) для «достойной жизни». В те времена,  территория сбора бутылок была строго поделена между сборщиками. Паша собирала бутылки на стадионе, на какой-то трибуне, в каком-то секторе. Ходили слухи, что «бутылочники» жили очень хорошо, но вид Паши этого не подтверждал.

     Однажды прошел слух – «Паша, пропала!» Нас, детей, эта весть особенно это не касалась, но через несколько недель, это коснулось всего двора. Прошел очередной слух о судьбе Паши: «Жива! Нашлась в больнице! Ей отрезали ногу!». Через несколько дней ее привезли. Находилась она дома, а потом внезапно умерла. Весть о кончине сразу вывела на улицу весь двор, так как все знали – она  одинока. 

    Стали решать проблему с похоронами:  она  - бывшая работница комбината, поэтому тут же задействовали профсоюзный комитет.  В этот же день, ближе к вечеру, понаехали люди – родня Паши. Откуда их столько было,  непонятно, но они сразу стали выносить мебель из комнаты, где столько лет жила Паша. Вынесли почти все на помойку. 

    Мужчины наши забрали оттуда круглый стол на одной ножке, несколько стульев и поставили все это посередине двора, под одним единственным деревом, где происходили доминошные баталии. За этим столом женщины (вдруг) стали играть в карты, а мужиков переселили на их обычное место. Родня Паши, после выноса мебели, закрылась в комнате. 

     Соседка по квартире, в которой проживала Паша, прибежала во двор и стала рассказывать: «Родня-то, Пашкина   - поднимает пол, стенки ковыряет – деньги ищет! Говорят, что она бутылки собирала и должны деньги быть!». Двор начал рассуждать о коварности родни, о превратности судьбы. 

     Похоронили Пашу и весь двор начал подготовку к поминам: принесли посуду, вынесли  консервацию, картошки наварили и в кастрюльках, обмотанных полотенцами, выставили все это на столы. 

     Говорили о Паше хорошо, так как многие с ней работали очень долго. Мы, дети, отвлеклись от поминок и занялись своими обычными делами. Взрослые сидели долго и дождались «отъезда» родни. Родственники, злые и грязные от  работ по поиску клада, расселись в машины и уехали. 

     Их отъезд восприняли  радостно и громко. Как только со двора исчезли колеса родни, наш сосед, налив водки в стакан, решил произнести тост и оперся на крышку стола. Особенностью таких столов было – навинчивание крышки на ножку. Видимо, крышку стола так часто двигали, что она «отвинтилась» и чуть не свалилась на землю.

     Мужчины успели подхватить крышку со всем, что на ней находилось, и стали ее вкручивать обратно на место. Но, это не удалось с первого раза. Тогда, решили: несколько человек подержат крышку, а другие подремонтируют ножку.
 
     При  более тщательном рассмотрении ножки, из нее был извлечен сверток с деньгами.  Народ просто онемел, а как иначе? Родня искала, искала… 
 
     На эти деньги наш двор поминал Прасковью и через девять дней, через полгода, год, заказывая поминальные службы в  Успенском соборе. Женщины вели строгую отчетность за каждый потраченный рубль.

     Вот так, родней для Паши – Прасковьи стали люди нашего двора, те люди, с которыми она работала, жила и последние дни провела вместе.


© Copyright: Марианна Никульникова, 2015
Свидетельство о публикации №215010302038