Знакомство с этой собакой произошло года за два до войны. Да–да, той самой – Великой Отечественной. И мне было всего 12.
Происходило всё это в далёкой закавказской республике, в городе Тбилиси, – известном своими богатыми национальными традициями и самобытной культурой, в которой причудливыми созвучьями переплелись европейские мотивы с мелодиями восточных народов. Трудно себе представить колорит этого города, ни разу не посетив его. Да и вряд ли возможно в полной мере описать словами красоту его пейзажей и ландшафтов, очарование старых кварталов, оценить быт и уклад его достопочтенных и гостеприимных граждан. Кривые мощенные булыжником улочки, взбирающиеся вверх по крутым гористым склонам и пересекающие друг друга под самыми невероятными углами. Традиционные каменные и краснокирпичные дома с деревянными резными верандами, крутыми винтовыми лестницами, черепичными крышами и коваными чугунными оградами. Обилие зелени, от густых трав и цветастых кустарников, до высоких и пышных платанов, медоносных лип и ароматных акаций.
Машин в то время было мало, нередко можно было увидеть проезжающие фаэтоны, изредка забредали в город проходящие мимо, невесть откуда взявшиеся верблюжьи караваны. Цокот копыт и звон цикад, стук молотков чеканных мастерских и гомон восточного базара, зазывные голоса точильщиков ножей и бродячих продавцов зелени – всё это звуки моего далёкого детства.
Но пора прерваться в описании красот родного города и перейти непосредственно к моей истории.
Солнце стояло в зените и порядком припекало. Я шёл домой по нашей безлюдной в этот час улице, как вдруг из подворотни частного дома, расположенного через один от нас, выскочила собака и с яростным злобным лаем бросилась мне в ноги.
- "Пошёл, пошёл!" – с криком отмахиваясь от собаки, я почувствовал, как меня охватили страх и растерянность. И тут внезапно мне вспомнился совет отца: "Когда на тебя нападает собака, опустись на корточки или четвереньки и смотри ей в глаза!" - что я проделал и не без успеха. Собака остановилась, но продолжала захлёбываться лаем. Сидя в неудобной позе на корточках, я рассматривал злобно оскалившуюся собаку с налитыми кровью глазами. Это был кобель чуть меньше среднего размера, худой и неухоженный. Окрас был в основном блекло-чёрный и только с груди на живот сбегала узкая светлая подпалина.
Любая моя попытка привстать, чтобы уйти, пресекалась бросками в ноги. На помощь мне никто не приходил, а ноги стали затекать. И тогда медленно, на корточках, я начал отодвигаться назад. Так двигаться мне пришлось метров двадцать, пока пес не решил, что теперь меня можно оставить в покое и не юркнул обратно в подворотню.
На следующий день все повторилось заново, но у меня уже был некоторый опыт. Собаки мне нравились всегда. Кроме того, в то время я уже прочёл рассказ Джека Лондона "Белый клык" и потому решил внести нотку доброты в наши "собачьи отношения". Я навёл справки у соседских мальчишек и узнал, что пёс принадлежит одинокой пожилой паре и зовут его Жулик.
Есть категория людей, которые убеждены, что если собаку содержать впроголодь и при этом избивать как следует, то она станет злее, а значит лучше будет нести свою службу. Видимо, хозяин Жулика был именно из этой "породы". Побоями он добился только того, что тот возненавидел людей. Я же решил завоевать пса тем, чем он был до сих пор обделён.
Завернув в газету куски хлеба и остатки от обеда, я направился к злополучной подворотне. Жулик, не заставив себя долго ждать, выскочил и моментально атаковал, но я кинул ему кусок хлеба, который он проглотил с лёту почти машинально, нисколько не охладив своего пыла. Опустившись на корточки я протянул ему следующий кусок, который он был вынужден уже взять с руки. Ощерившись и рыча, пёс взял его зубами, и проглотил не разжёвывая. Скормив ему всё, что принёс с собой, тем не менее я не достиг ожидаемого результата. При каждой попытке шевельнуться, следовал знакомый бросок в ноги.
Так продолжалось с неделю. Я начал терять терпение, пока однажды мне не показалось, что Жулик сместил акцент с попытки укусить на простое рычание. И вот тогда я решился на следующий шаг. Протягивая кусок левой рукой, я попробовал опустить ему на голову правую. Помню, как клокотало у него в горле, как скалились зубы и как подёргивалась верхняя губа, а глаза перебегали от протянутого куска к медленно приближающимся сверху пальцам. Я так и не решился на прикосновение, предпочтя некоторое время приучать пса к ладони, висящей над головой.
Наконец, несколькими днями позже, протянув очередное угощение, я стал медленно опускать протянутую над ним руку. Жулик, сжавшись в пружину, зарычал и, поглядывая вверх, пригнул голову к земле. Наступила критическая минута. Пальцы были всего в сантиметре от цели, но опустить голову ещё ниже было уже невозможно. Что меня ожидает, думал я, торжество моей стратегии или прокушенная рука и разочарование?
И вот – моя ладонь на голове Жулика!
Пёс застыл. Казалось, он сам не верил, что способен допустить такое кощунство. Подержав руку неподвижно, я медленно двинул её вдоль по шерсти. Жулик зажмурил глаза, а я повторял движение, раз за разом его убыстряя. Неожиданно свирепая морда пса приняла кроткое выражение. Выпрямившись, он сделал шаг вперёд, положил голову мне на колени и вновь зажмурился.
Собачье сердце было завоёвано!
Наступил день, когда приласкав пса, я сделал знак следовать за мной, и он послушно пошёл, чтобы уже никогда не возвращаться к своим теперь уже бывшим хозяевам.
Держать собаку в доме у меня не было никакой возможности. Но помог случай. Соседи, жившие напротив нас, заинтересовались историей собаки. Выслушав мой рассказ и посочувствовав нелёгкой собачьей судьбе, они пожелали приютить Жулика у себя. С тех пор и до самой своей смерти Жулик жил в доме напротив, но я для него навсегда остался хозяином номер один. Стоило мне выйти из дома и присесть на ступени подъезда, как он уже тут как тут. Положит голову на колено и зажмурит глаза от наслаждения. Ласку он всегда принимал молча и с закрытыми глазами.
Жулик преданно бегал за мной повсюду, но я старался не брать его с собой на далёкие расстояния. Во время совместных прогулок неожиданно открылась основная, яркая черта характера Жулика - бесстрашие.
Это был прирождённый боец. На моих глазах происходило множество схваток Жулика с различными собаками, многие из которых превосходили его ростом и силой, и всегда этот небольшой пёс выходил победителем. Слух о его победах быстро распространился по всем соседним улицам, и вот уже владельцы крупных собак разных пород стали специально приводить своих питомцев, чтобы развеять миф о непобедимости Жулика.
Собаки на Кавказе всегда играли значительную роль. Самые преданные, самые храбрые, самые трудолюбивые – получали заслуженное всеобщее уважение и лишнюю пайку еды, даже в нелёгкое время. Первый "официальный" бой состоялся с крупной кавказской овчаркой. Собаки этой породы, как правило, надёжно охраняют в горах отары овец, и не каждый волк решился бы на схватку с ними. В круг собралось немало народу со всего района. Мужчины цокали языками и оценивали шансы соперников. Денежных ставок никто не делал, но был немалый интерес.
Громадная мохнатая овчарка казалась гигантом в сравнении с Жуликом - небольшой дворнягой. И тем не менее Жулик, рыцарь без страха и упрёка, первый ринулся в бой. Сразу выяснилось, что овчарка намного сильней. Она раз за разом опрокидывала Жулика навзничь, и когда казалось, что ему наступает конец, он каким-то чудом изворачивался и вновь кидался в горло противнику. Некоторое время дела обстояли именно так. Слышалось злобное рычание, и летели в стороны клочья шерсти. Но вот стало заметно, что ход сражения чем-то овчарке не по душе. Всё чаще и чаще, в очередной раз опрокинув Жулика на землю, она стала делать попытки покинуть поле боя с позиции силы, как бы оставив победу за собой. Но Жулик не давал ей этого шанса. Броски в горло следовали один за другим без передышки. Своим поведением он как бы определял предельно высокую ставку битвы, а овчарка явно не была к этому готова. Внезапно жалобно взвизгнув и поджав под себя хвост, она дала дёру. Зрители криками выплёскивали свои эмоции. Те, что с нашей улицы, восхищались Жуликом – остальные, в основном из приятелей хозяина овчарки, не скрывали своего разочарования. Некоторое время Жулик преследовал её, подкусывая сзади, но вскоре вернулся к месту битвы и, подняв заднюю лапу, выполнил неизменный в собачьем мире ритуал победителя. Затем, грозно лая и задрав хвост, он с торжествующим видом носился взад и вперёд по улице и бросал взгляд в сторону убегающей собаки. Потихоньку успокоившись, Жулик степенно отошёл в сторону своего подъезда и стал зализывать свои раны и приводить себя в порядок. После этого он улёгся на живот, вытянул передние лапы и умиротворённо зажмурился.
Не менее жестокий бой произошел чуть ли не на второй день после описанного. Уязвлённый хозяин поверженной собаки обратился к соседу, и тот привёл овчарку немецкую. Поговаривали, что у неё имелись награды и длинный послужной список. Бой был не менее, если не более, жестоким, но всё по тому же сценарию, и закончился полным посрамлением и этого огромного пса.
Организаторами этих сражений, как правило, были вполне взрослые люди. До них не доходило, что в основе их интереса к подобным схваткам - лежат бездушие и откровенная, непонятная мне, жестокость по отношению к животным. Я был слишком мал, чтобы противиться любителям собачьих поединков, но, к счастью, Жулик и сам умел постоять за свою честь и собачье достоинство. Другим собакам было нечего противопоставить его мужеству и отваге и они пасовали.
Прошло два года. После малоснежной, но промозглой зимы в Тбилиси, наконец-то, запахло весной. Город умылся первыми весенними дождями. Искрясь под тёплыми солнечными лучами, заструились по водостокам и булыжным мостовым многочисленные мутные ручейки. Прилетела к своему гнезду под нашей крышей знакомая нам по прошлому году пара ласточек. Земля насытилась влагой и в благодарность за это выпустила на свет нежную сочную зелень. Посчитав, что уже наступила пора, белым цветом оделся миндаль.
Жулик немного подрос, по-собачьи возмужал, шерсть его залоснилась от сытой жизни. Он по-прежнему нёс сторожевую вахту на нашей улице, участвовал во всех местных собачьих разборках, в которых неизменно был первым, и по-прежнему был верным моим другом и любил гулять со мной по окрестностям. Горе тому несчастному, кто подумал бы кого-нибудь из нас при этом обидеть. Между тем, оттаявшая со времён нашего знакомства собачья душа нисколечко не очерствела. Рядом с двором, в котором жил Жулик, располагалась школа. Мимо подъезда, на пороге которого он любил поваляться, с утра до вечера сновали школьники разного возраста, учителя, да и просто прохожие - и никого никогда он не укусил. Я даже не припомню случая, чтобы он залаял не по делу. Но всё менялось, когда кто-либо
/по воспоминаниям отца/
Картина, масло (своя)
