Он вёл её в городской парк на то самое место, где когда-то сделал ей предложение.
- Присядем, Женя, - наконец, как-то торжественно сказал Виктор Васильевич. – Ты не забыла эту скамейку? Она всё та же. И деревья в городском паре те же… Только мы стали другими. Я бы тебя на колени посадил, как в тот вечер, но ведь ты постесняешься, Тогда я молодой и взволнованный сделал тебе предложение…
- А теперь хочешь объясниться в любви? – перебила жена и засмеялась.
- Нет. Больше, чем в любви…
- Разве и такое бывает, Птицын? Хотя от тебя, можно всякого ожидать… Ну, объясняйся!
- После той злополучной травмы я будто обвенчался ещё с одной женщиной. Да так и живу и выживаю между вами обеими. У меня словно пожизненный приговор. Только не знаю, Фемида меня приговорила или Фортуна…
- У тебя любовница завелась?
- Женя!
- Но кто эта – другая?
- А, что за плечами стоит… Помнишь пословицу: «Дума за горами, а смерть за плечами»…
- Ну и объяснение в любви у тебя, Птицын!
- Нет. Больше, чем в любви…
- Ну и?
- После травмы, я едва встал с коляски, как тяжелейшую пневмонию «получил»… И пошло и поехало, будто действительно по приговору правосудия или судьбы. Какими только болезнями я не болел, Женя?! И каким по жизни ты меня только не видела?! И красавцем мачо после нашей свадьбы был, и изможденным после автомобильной аварии, и исхудавшим после воспаления лёгких, и лысым после лечения онкологии, и хромым после инсульта… Всё перенёс, Женя, чтобы всегда быть с тобой! Досадно только, что стал седым и с клюшкой.
- О чём ты, Витя?! – перебила Евгения Михайловна. - Лысина тебе была к лицу. А седина – вообще твоя красота и прелесть. Про клюшку я и не говорю! Какой же мужчина без трости?! Аристократ, да и только!
- Твоими устами, Женечка, только мёд пить.. Мы и пьём мёд по жизни. Пусть болезни свирепеют, и смерть за плечами выходит из себя. Сегодня вот какая меня мысль посетила, Женя. Чтобы высказать её, я и привёл тебя на нашу скамейку. Не было у меня болезней, Женечка. Представь себе: ничего не было. Самая ужасная и жестокая болезнь на свете – Одиночество. Кто не болел Одиночеством, тот ни чем не болел, потому что по сравнению с одиночеством все другие болезни – цветочки.
- Да что ты говоришь, Витя?! Ты разве когда страдал одиночеством, чтобы знать про него?
- Да, Женечка, немного помучился. Мне шёл уже двадцать шестой год. Запомнилось «весёлое» светящееся целыми ночами окно с громкой музыкой напротив, запомнился капающий кран в умывальнике общежития, как казнение каплями и стихи земляка-поэта запомнились «Горит свеча , тоску сгущая». Нет, эту болезнь не описать и не высказать. Больным ужасным одиночеством часто сама Смерть подругой и «спасительницей». становится. А тут в жизни повстречалась ты, Женечка. И после вот этой скамейки я быстренько и навечно вылечился. Я самый счастливый человек на Земле, Женя. Люблю и благодарю тебя и за всё. Об одном лишь жалею: очень тяжёлый крест несёшь ты по жизни.
- Какой крест, Витя? – перебила Евгения Михайловна. - Где ты увидел Крест, Птицын? Это – крылья. Я парю под облаками от счастья. Одиночеству меня не поймать… На седьмом десятке слышу пылкое объяснение в любви.
- И даже Больше, чем в любви.
-Да, больше, чем в любви. Оказывается и такое бывает. Ты – замечательный у меня, Птицын! Ты гениальный, дорогой мой седой мужчина с тросточкой!
На скамейку опустился первый пожелтевший лист осени.
Апрель 2017
