ИГОРЕВО СЛОВО О ПОЛКУ

                                                         

Зачин. Идеология повести от Автора и Бояна.  

Не лѣпо ли ны бяшетъ, братiе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстiй о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича! начати же ся тъй пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышленiю Бояню. 
Боянъ бо вѣщiй, аще кому хотяше пѣснь творити, то растѣкашется мыслiю по древу, сѣрымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы. Помняшеть бо речь първыхъ временъ усобiцѣ; тогда пущашеть ĩ соколовь на стадо лебедѣй, который до те чаше, та преди - пѣсь пояше: Старому Ярослову, храброму Мстиславу, иже зарѣза Редедю предъ пълкы Касожьскыми. 
Красному Романови Святъславличю, Боянъ же, братiе, не ĩ соколовь на стадо лебедѣй пущаше, — нъ своя вѣщiа пръсты на живая струны въскладаше — они же сами, Княземъ славу рокотаху.
Почнемъ же, братiе, повѣсть сiю отъ стараго Владимера до нынѣшняго Игоря; иже истягну умь крѣпостiю своею, и поостри сердца своего мужествомъ, наплънився ратнаго духа, наведе своя храбрыя плъкы на землю Половѣцькую за землю Руськую! 

Часть первая. Начальная повесть — погибель Земли.

1. Рассказ от 1180 года, от «спасения в одной лодке». Обращение к дружине:
Тогда Игорь възрѣ на свѣтлое солнце и видѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты, и рече Игорь къ дружинѣ своей: братiе и дружино! луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти: а всядемъ, братiе, на свои бръзыя комони, да позримъ синего Дону — спала Князю умь по Хоти, и жалость ему знаменiе заступи, искусити Дону великаго. Хощу бо, рече, копiе приломити конець поля Половецкаго съ вами Русици, хощу главу свою приложити, а, любо испити шеломомь Дону! 
О Бояне, соловiю стараго времени! абы ты сiа плъкы ущекоталъ, скача славiю по мыслену древу, летая умомъ подъ облакы, свивая славы оба полы сего времени, рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы. Пѣти было пѣсь Игореви, того (Олга) внуку. Не буря соколы занесе чрезъ поля широкая — галици стады бѣжать къ дону великому — чили въспѣти было, вѣщей Бояне, Велесовь внуче! 

2. Год 1183. Решение вернуть славу и честь — выступление Игоря.
Комони ржуть за Сулою; звенить слава въ Кыевѣ; трубы трубять въ Новѣградѣ; стоять стязи въ Путивлѣ; Игорь ждетъ мила брата Всеволода. И рече ему Буй Туръ Всеволодъ: одинъ братъ, одинъ свѣтъ свѣтлый ты Игорю, оба есвѣ Святъславличя; сѣдлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, осѣдлани у Курьска на переди; а мои ти куряни свѣдоми къмети, — подъ трубами повити, подъ шеломы възлелѣяны, конець копiя въскръмлени, пути имь вѣдоми, яругы имъ знаеми, луци у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъострени, сами скачють акы сѣрыи влъци въ полѣ, ищучи себе чти, а Князю славѣ. 
Тогда въступи Игорь Князь въ златъ стремень, и поѣха по чистому полю. Солнце ему тъмою путь заступаше; нощь стонущи ему грозою; птичь убуди - свистъ звѣринъ въста; зби дивъ кличетъ връху древа, велитъ послушати земли незнаемѣ в лъзѣ, и по морiю, и по Сулiю, и Сурожу, и Корсуню, и тебѣ Тьмутораканьскый блъванъ! 
А Половци неготовами дорогами побѣгоша къ Дону Великому — крычатъ тѣлѣгы полунощы рци — лебеди роспущени — Игорь къ Дону вои ведетъ! 
Уже б обѣды его пасетъ птиць подобiю влъци — Грозу въсрожатъ по яругамъ! — орли клектомъ на кости звѣри зовутъ, лисици брешутъ на чръленыя щиты! 

3. Обращение к Всеволоду — Длъго — начало похода.
О руская земле! уже зашеломянемъ — еси, Длъго! Нось мркнетъ, заря свѣтъ запала, — мъгла поля покрыла, щекотъ славiй успе, говоръ галичь убуди — Русичи Великая поля чрьлеными щиты прегородиша, ищучи себѣ чти, а Князю славы. 
Съ заранiя въ пяткъ потопташа поганыя плъкы Половецкыя и рассушясь стрѣлами по полю, помчаша красныя дѣвкы Половецкыя, а съ ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты; орь тъмами — и япончицами, и кожухы начашя мосты мостити по болотомъ и грязивымъ мѣстомъ, и всякыми узорочьи Половѣцкыми. 
Чрьленъ стягъ, бѣла хорюговь, чрьлена чолка — сребрено стружiе храброму Святьславличю! Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо далече залетѣло, небыло нъ обидѣ порождено, ни соколу, ни кречету, ни тебѣ чръный воронъ! Поганый половчине...

4. Выступление на Каялу.
Гзакъ бѣжитъ сѣрымъ влъкомъ, — Кончакъ ему слѣдъ править къ Дону великому. Другаго дни велми рано кровавыя зори свѣтъ повѣдаютъ; чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыти д̃ солнца, а въ нихъ трепещуть синiи млънiи. Быти грому Великому! Итти дождю стрѣлами съ Дону великаго: ту ся копiемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти о шеломы Половецкыя, на рѣцѣ на Каялѣ, у Дону Великаго.
О, Руская землѣ, уже не Шеломянемъ еси! — се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрѣлами на храбрыя плъкы Игоревы. Земля тугнетъ, рѣкы мутно текуть, пороси поля прикрываютъ; стязи глаголютъ — Половци идуть отъ Дона, и отъ моря, и отъ всѣхъ странъ. Рускыя плъкы отступиша — дѣти бѣсови кликомъ поля прегородиша, а храбрiи Русици преградиша чрълеными щиты. 
Яръ туре Всеволодѣ! стоиши на борони, прыщеши на вои стрѣлами, гремлеши о шеломы мечи харалужными. Камо Туръ поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посвѣчивая, тамо лежатъ поганыя головы Половецкыя! Поскепаны саблями калеными шеломы Оварьскыя отъ тебе, Яръ Туре Всеволоде. 
Кая раны дорога, братiе? 
Забывъ чти и живота, и града Чрънигова — отня злата стола — и своя милыя Хоти — красныя Глѣбовны свычая и обычая?

5. Времена дедов — начало обиды — туга внуков.
Были вѣчи Трояни, минула лѣта Ярославля — были плъци Олговы, Ольга Святьславличя. Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше, и стрѣлы по земли сѣяше. Ступаетъ въ златъ стремень въ градѣ Тьмутороканѣ — тоже звонъ слыша давный великый Ярославь сынъ Всеволожь, а Владимiръ по вся утра уши закладаше въ Черниговѣ; Бориса же Вячеславлича, слава на судъ приведе, и на Канину зелену паполому постла. 
За обиду Олгову храбра и млада Князя съ тояже Каялы Святоплъкь повелѣя отца своего междю Угорьскими иноходьцы ко Святѣй Софiи къ Кiеву. Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждь-Божа внука, въ Княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомь скратишась. Тогда по Руской земли рѣтко ратаевѣ кикахуть: нъ часто врани граяхуть, трупiа себѣ дѣляче; а галици свою рѣчь говоряхуть, хотять полетѣти на уедiе. 
То было въ ты рати, и въ ты плъкы; а сице и рати не слышано: съ заранiа до вечера, съ вечера до свѣта летятъ стрѣлы каленыя; гримлютъ сабли о шеломы; трещатъ копiа харалужныя, въ полѣ незнаемѣ среди земли Половецкыи. 
Чръна земля подъ копыты, костьми была посѣяна, а кровiю польяна — тугою взыдоша по Руской земли.

6. Второе поражение Земли, плен Всеволода, рабство…
Что ми шумить, что ми звенить давечя рано предъ зорями? Игорь плъкы заворочаетъ — жаль бо ему мила брата Всеволода. 
Бишася день, бишася другый: третьяго дни къ полуднiю падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезѣ быстрой Каялы. 
Ту кроваваго вина недоста — ту пиръ докончаша храбрiи Русичи — сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую. Ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось. 
Уже бо, братiе, не веселая година въстала, уже пустыни силу прикрыла: въстала обида въ силахъ Дажь-Божа внука, — вступилъ дѣвою на землю Трояню, — въсплескала лебедиными крылы на синѣмъ море у Дону плещучи, убуди жирня времена, усобица Княземъ на поганыя погыбе. 
Рекоста бо братъ брату: се мое, а то моеже; и начяша Князи про малое, се великое млъвити, а сами на себѣ крамолу ковати, а поганiи съ всѣхъ странъ прихождаху съ побѣдами на землю Рускую. 
О! далече зайде соколъ, птиць бья — къ морю! 
А, Игорева храбраго плъку не крѣсити, за нимъ кликну Карна — и Жля по скочи по Руской земли! Смагу мычючи въ пламянѣ розѣ жены Рускiя въсплакашась аркучи: уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслiю смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати. А злата и сребра ни мало того потрепати! 
А въстона бо, братiе, Кiевъ тугою, а Черниговъ напастьми! Тоска разлiяся по Руской земли, печаль жирна тече средь земли Рускый. А Князи сами на себе крамолу коваху, а поганiи сами побѣдами нарищуще на Рускую землю, емляху дань — по бѣлѣ отъ двора. 
Тiи бо два храбрая Святъславлича, Игорь и Всеволодъ уже лжу убуди, которую то бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь Грозный — Великый Кiевскый. Грозою бяшеть, притрепеталъ своими сильными плъкы и харалужными мечи; наступи на землю Половецкую; притопта хлъми и яругы, взмути рѣки и озеры, иссуши потоки и болота. 
А поганаго Кобяка изъ луку моря отъ желѣзныхъ Великихъ плъковъ Половецкихъ, яко вихръ выторже! И, падеся Кобякъ въ градѣ Кiевѣ, въ гридницѣ Святъславли. Ту Нѣмци и Венедици, ту Греци и Морава поютъ славу Святъславлю! — кають Князя Игоря, иже погрузи жиръ во днѣ Каялы, рѣкы Половецкiя, Рускаго злата насыпаша. 
Ту Игорь Князь высѣдѣ изъ сѣдла злата, а въ сѣдло Кощiево уныша бог Радомъ забрал ы, а веселiе пониче… 

Часть вторая. Год 1185. Сами участники о событиях.

1. Предчувствия беды не обманули Святослава. Раскрытие замысла…
А Святъславь мутенъ сонъ видѣ: 
— въ Кiевѣ на горахъ си ночь съ вечера одѣвахъте мя, рече, чръною паполомою, на кроваты тисовѣ; 
— чрълахуть ми синее вино съ трудомь смѣшено; 
— сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ великый женчюгь на лоно, и нѣгуютъ мя… 
— Уже дьскы безъ кнѣса в моемъ теремѣ златовръсѣмъ: всю нощь съ вечера босуви врани възграяху у Плѣсньска на болони бѣша дебрь Кисаню — и не сошлю къ синему морю…
И ркоша бояре Князю: — уже Княже, туга умь полонила! Се бо два сокола слѣтѣста съ отня стола злата, поискати града Тьмутороканя, а любо испити шеломомь Дону; — уже соколома крильца припѣшали поганыхъ саблями; — а Самаю опустоша въ путины желѣзны! 
— Темно бо, бѣ, въ г̃ день: два солнца помѣркоста, оба багряная стлъпа погасоста, и съ нимъ молодая мѣсяца, Олегъ и Святъславъ тъмою ся поволокоста. На рѣцѣ на Каялѣ тьма свѣтъ покрыла. По Руской земли прострошася Половци, аки пардуже гнѣздо, и въ морѣ погрузиста, и великое буйство подасть Хинови! 
— Уже снесеся хула на хвалу, уже тресну нужда на волю, уже връжеса дивь на землю — се бо Готскiя красныя дѣвы въспѣша на брезѣ синему морю, звоня Рускымъ златомъ, поютъ время Бусово, лелѣютъ месть Шароканю! 
А мы уже, дру́жина — жадни веселiя! 

2. Плач кнѣса Святслава, или «зло ти тѣлу» с такой головой.
Тогда Великiй Святславъ изрони злато слово слезами смѣшено, и рече: о, моя сыновчя Игорю и Всеволоде! рано еста начала Половецкую землю мечи