Встретились они за четыре года до войны в сибирском селе со смешным названием Мошково, в одном из мест, где можно встретить настоящую русскую душу и русский квас. Они оба были из семей, сосланных в Сибирь, мои дед и бабушка.
Бабушка была дочерью архангельского дворянина Николая Григорьева. В памяти маленькой Маши осталось так мало из прошлой ее архангельской жизни, что можно было лишь воспроизвести небольшой эпизод. Отец на лучшем своем скакуне в белых перчатках и несметного количества табун лошадей, мчавшихся, как ветер...
Потом они, в одночасье всего лишившись, были сосланы в глухую Сибирь, где вели жизнь почти старообрядческую. Бабушка часто называла себя челдонкой (чалдонкой) за суровый скрытный характер, за неспособность проявлять чувства и показывать эмоции.
Дед мой Алексей Денисович Меренчук происходил из семьи раскулаченных и также сосланных в Сибирь зажиточных крестьян. Был он веселым парнем, добрым и немного беспечным, и легко покорил суровое сердце черноглазой красавицы Маши.
До войны у них родились две дочери - погодки Лида (моя мама) и Тамара. Девочки были красивыми и пошли породой в мать, высокие статные.
Тамара, казалось, вообще не улыбалась, это была неприступная крепость, никогда на ее лице не отражалось ни одно человеческое чувство. Все чувства она хранила глубоко в себе и лишь изредка позволяла им выплеснуться наружу. По крайней мере, на моей памяти единственный случай, когда я видела ее слезы, вызванные песней о верности лебедей.
Лида была более открытой людям, и ее лучезарная улыбка, которая досталась по наследству мне, моей дочери и внучке, делала ее еще красивее.
Девочки были совсем крохами, когда началась война. В битве под Москвой 12 марта 1942 года погиб мой дед в возрасте 28 лет. Бабушка редко говорила о нем, поэтому в моем рассказе, конечно же, есть неточности.
Точно только одно, наша фамильная улыбка досталась нам от деда, молодого красноармейца, защитившего грудью свою родную землю...