Николай Перепелкин, не дождавшись появления в местной газете своего сатирического рассказа, пришел в редакцию за выяснением причины задержки. Здесь он с недоумением услышал, что рассказ вообще опубликован не будет.
- Главный редактор забраковал, - пояснила девушка, принимавшая рукопись полторы недели назад, и, сочувственно улыбнувшись, вернула автору его сочинение.
Перепелкин рассказ считал неплохим, даже лучшим из того, что было им написано ранее, и отказ его озадачил. Он,как любой здравомыслящий автор, был не против критических отзывов. Он видел в критике несомненную пользу, и причины браковки профессионалом его лучшего произведения были тем более интересны. Николай Перепелкин захотел их узнать.
Главный редактор – Поспелов, сутулый седоволосый мужчина в массивных очках, был в кабинете один. Он сидел, откинувшись к спинке глубокого кресла, и думал о подступающем крахе. Спрос на газету упал, более половины ее последнего тиража из киосков возвратилось в редакцию. И так – постоянно. От банкротства спасала только реклама разной спекулятивной продукции.
Стук в дверь прерывает унылые размышления.
- Входите! – разрешает редактор, надеясь увидеть заказчика или рекламы, или платного объявления. Но входит Николай Перепелкин - надоедливый автор пространных критических измышлений.
Поздоровавшись, Перепелкин начинает с претензий:
- Мне в секретариате сказали, что вы лично запретили публикацию моего рассказа, и я очень хотел бы услышать причину…
- О каком рассказе вы говорите?..
Перепелкин передает редактору рукопись.
- Ах, этот…
Мельком взглянув на заглавие, Поспелов кладет бумаги на стол и говорит, поправляя очки:
- Написано грамотно, образно, хлестко, но не наш, к сожалению, формат…
«Подслащает пилюлю отказа, - думает Перепелкин. – Причем здесь какой-то формат? Материал абсолютно газетный и по объему, и по тематике – поднят злободневный вопрос». Николай Перепелкин почувствовал плохо прикрытую несправедливость, и вознамерился свое детище решительно защищать. Решительность эта проявилась и на его лице, и в фигуре, и он стал чем-то похож на котенка, прогнувшего спину при встрече с опасностью и сердито фырчащего на нее. В мире диких животных существует жестокий закон: выживают сильнейшие. Слабых обижают, избивают, пожирают, клюют. Желание доконать слабого – обычное явление в дикой природе. Но оно стало сегодня заметно и в человеческом обществе. Поспелов сам только что чувствовал свою обреченность, а тут перед ним оказался еще больший страдалец, страдалец уже потому, что – проситель. Проситель – значит слабак, и редактор, сказав о недолжном формате, высокопарно добавил:
- Никак-то вы, господин Перепелкин, не успокоитесь. Во всем-то вы ищите недостатки, недоделки, промашки…
Он осуждающе смотрит в глаза посетителю и продолжает с барственным снисхождением:
- Не любишь ты, Перепелкин, нашу страну, порочишь ее… И народ, и правительство… Выметаешь сор из избы, а у нас такое не принято.
Перепелкин горячо протестует:
- Ни народ, ни страну я никак не порочу!.. Я просто стремлюсь к улучшению жизни!..
Он вдруг подумал, что редактор находит его материал недостаточно убедительным, и стал восполнять убедительность своими эмоциями.
- Разве можно равнодушно смотреть, - говорит он с патетикой, - когда вокруг лицемерие, воровство и обман?!..
В глазах Поспелова при этих словах появился оловянный оттенок, какой случается у людей, опасавшихся быть втянутыми в публичный скандал; лицо его стало совсем отчужденным. Он медленно выдвигает ящик стола, берет из него лоскут замши, снимает с мясистого носа очки и начинает их тщательно протирать.
Перепелкин не мог не заметить перемену в редакторе и с беспокойством подумал: «А не ляпнул ли я сгоряча что-то лишнее?.. С этим господином надо быть осторожнее в выражениях». Но отступать было поздно: слово не воробей, и он стал искать в памяти доказательства для своих обличительных слов на случай, если придется их защищать в других ситуациях.
Доказательств оказалось так много, что тревога пропала. Они нашлись и в его же рассказе: в нем он, ссылаясь на достоверные факты, под орех разделывал местных чиновников за неразумные траты государственных средств и казнокрадство.
- А когда ворует начальство, - делает он логический вывод, - подчиненным, как говорится, туда вся дорога открыта. Одни воруют, потому что видят безнаказный пример. Другие – потому что боятся оказаться белой вороной среди стаи воров… Да и сам принцип рыночной экономики способствует воровству и обману. Он абсолютно чужд бескорыстию! - заключил Перепелкин и тут же продолжил. - Возьмем медицину. Лекарства поднялись до неимоверной цены… Не потому, что их стали делать из золота, а потому, что больные – самый беспомощный контингент!.. Их можно стричь, как овец, ничего не боясь. Врачи больше думают сейчас не о том, как лечить, а о том, как бы выкачать деньги с больного… Я сам был свидетелем одного из хитроумных поборов.
И он рассказал, как в больнице, в которой ему, простудившись, довелось оказаться, заведующая отделением через палатных врачей вынуждала больных покупать биологические добавки, иначе, мол, лечение будет неэффективным. Плакатами о пользе добавок были обвешаны стены больницы. А польза от них была только заведующей: она заключила договор с фармацевтической фирмой, по которому имела хороший процент от реализации ее продукции. И усиленно сбывала ее, используя свое положение.
Перепелкин привел еще ряд примеров приобщения врачей к не врачебному предпринимательству, утверждая, что все эти случаи происходили или с ним лично, или с людьми, которых он знал и которым «доверял как себе». Поспелов слушает его и, молча, продолжает натирать желтой замшей очки.
Перепелкин,затронув медицинскую тему, разбередил и болезненную рану Поспелова. Супругу редактора, пораженную тяжелой болезнью, практически, «выдавили» из бесплатной медицины. Ему самому часто хотелось разразиться громогласной статьей по этому поводу, но он понимает: нельзя! С одной стороны – в медицине ничего не изменится: на выступления прессы сейчас не принято реагировать. А вот с газетой может измениться все кардинально, и в худшую сторону. Вплоть до закрытия. Покарают, конечно, не прямо за критику, а окольным путем: у тех, кто при власти, есть много возможностей показать свои зубы. Эти мысли занимали Поспелова, продолжавшего заниматься очками.
Перепелкина его поведение сбивает с толку. «Чего он молчит?.. То ли он согласен со мной, то ли готовит какую-то каверзу?.. Может быть, у него в столе работает диктофон?..» Перепелкин вспоминает про закон о клевете, недавно добавленный в уголовный кодекс, и думает, как бы не подпасть под эту статью. Но он настолько был убежден в своей правоте, что решительно отбросил тревогу.
- А что творится в торговле?! – говорит он, покончив с врачами. – Злоупотребляют на каждом шагу: обвесы, обсчеты, обманы по качеству …
Примеров приводить он не стал, сказав лишь, что плутовство торговых работников известно каждому, даже ребенку.
– Не могу равнодушно и безучастно взирать на коррупцию, взяточничество, на то, как вывозят из страны миллиарды, оставляя стариков и детей в нищете,
- обобщил он свое обвинение.
- Но с этим ведется борьба, - говорит, наконец, редактор, положив очки перед собой. – С той же коррупцией: в тюрьмы сажают даже крупных чиновников - проворовавшихся мэров и губернаторов. Нашего мэра, о котором вы пишете, осудили на длительный срок…
- Сажают в тюрьму только тех, кто обнаглел уже до безумия, да при этом еще умудрился стать неугодным... А что с обнищанием народа?.. Депутаты, члены правительства и сам Президент говорят: мы стараемся, чтобы страна была процветающей, чтобы люди жили в комфорте. Это – слова, а на деле?.. В комфорте живут единицы! И не самые лучшие и полезные для государства! Хапуги!.. А большинство – прозябают!.. Недавно министерство труда сообщило, что число находящихся в бедности увеличилось… Не уменьшилось, а увеличилось!..
Редактор опять занялся очками, он понимает, что слова возбужденного автора отражают реальность, но он понимает и то, что согласиться с ним и принять его материал он не может: опасно, тоже легко оказаться в числе неугодных. И он угрюмо молчит.
А Перепелкин, задавшись целью добиться выхода в свет плода своего вдохновения, продолжает ораторствовать с большей энергией:
- Вот и надо нам тормошить тех, кто у власти!.. Раз они взялись управлять – пусть управляют по справедливости… И сами подают пусть пример безупречности, и очищают страну от пороков… Замалчивать плохое, это – поведение страуса. Замалчивать – это сор оставлять в избе. Зачем же нам жить в сорной избе?..
- Не так-то все просто, - говорит редактор со вздохом. - На эти вопросы еще нужно правильно посмотреть. Он оставил свой снисходительный тон и теперь рассуждает на равных:
- Вы считаете, что критикуете с целью искоренить недостатки, считаете, что этим приносите пользу… Но на критику вашу можно смотреть не только с этих позиций. А, например, вот с таких – вы помогаете нашим врагам. Врагов у нас много, и им очень хочется демонстрацией недостатков и временных трудностей опорочить нашу систему. Обнаружат небольшой недостаток, с муху, и раздувают ее до слона! Поднимают эту паршивую муху, как флаг, и горланят: смотрите, как они плохо живут! У них и медицина хромает, и взятки все поголовно берут. Ну, словом, все то, о чем вы говорите, то же блюдо, но под другим соусом. Подадут это не как сор, который можно и нужно вымести, а как органический компонент всей нашей системы. Компонент, без которого она не может существовать. У простого народа создается предвзятое мнение… Иполучается, что воду вы льете на враждебную мельницу. Практически, вы вооружаете наших врагов. Получается именно так.
Перепелкин настолько часто думал, говорил и писал об изжитии пороков и недостатков, что готов был к любой форме дискуссии на эту тему.
- Я не нахожу в моих словах помощивражеским группировкам, - четко произнес он. – И цели такой никогда не имел… А если кто-то еще критикует на тех же основаниях, то они не враги, они нашей мельнице помогают вращать жернова и перемалывать те вредоносные палки, которые насовали псевдодрузья в колеса нашей телеги… Говоря, что у нас процветает коррупция, что у нас – беднота, что у нас плохо лечат, что у нас старики живут, как изгои, они же не врут… Есть правда и в том, что система, на которую повернули страну Горбачев вместе с Ельциным, порочна. Там, где целью жизни становится личная выгода, личное
