Брейк Лаггард не имел Родины. Он родился аккурат в полночь 31 декабря под перроном железнодорожной станции Бурты у худой, облезлой и вороватой, вокзальной попрошайки Агавы. Мимо ходили поезда и вечно мчались куда-то озабоченные пассажиры. Все куда-то уезжали.
- Вот такая теперь у нас Родина - пробурчала вечно голодная Агава, вернувшись однажды с пустопорожней охоты.
- Потому что я здесь родился? – догадался любопытный щенок.
- Нет – разозлилась вечно недовольная Агава – Потому что, я дура тебя здесь родила.
Осторожная Агава никогда подолгу нигде не задерживалась. Всегда на той станции, где она в данный момент попрошайничала, тренированно потупив несчастные глаза, однажды обязательно объявлялись люди с арканами для ловли собак. Тогда эта молодая, хитрая сука забивалась в пустой ближайший товарняк и ехала до следующей остановки. Агава уже не помнила, на которой из станций Южной Железной Дороги осуществилась ее собачья «любовь».
- Сдохнем мы здесь – заворчала Агава – дура я дура… до Знаменки утерпеть не смогла.
- А что такое Знаменки? – заинтересовался сосунок, на мгновение, отрываясь от аппетитно пахнущего материнского брюха.
- Там хорошо, там людей много… - размечталась худосочная Агава.
- Хорошо это когда людей много – сделал вывод щенок. – А почему?
Агава самодовольно сощерилась: «будет толк, соображает. Долго жить будет.»
- Чем больше людей, тем больше среди них добрых, тем значит больше у нас жратвы будет. А чем больше жратвы, тем дольше шерсть блестит и лапы носят. А пока лапы носят, доброго Хозяина встретить можно.
- Зачем его встречать этого Хозяина? – заинтересовался щенок новому слову.
- Хозяин! – вздохнула Агава – это Человек, который тебе Имя даст.
- Зачем Имя? – не понял щенок.
- Потому что он тебя любит.
- Любит?
- Значит, кормить станет, жалеть, Родину тебе подарит.
- А это разве не Родина? – удивился щенок.
- Родина это где есть Хозяин и миска доброй похлёбки. Где на шее ошейник, а значит на всех лаять можно, и никто тебя не ударит кроме Хозяина. Эх сосунок… – Расстроилась Агава, поднялась на ослабших лапах и стала выбираться из тесной норы под перроном – Пойду я! Может, чего съедобного раздобуду. Сиди тихо. Не высовывайся. А то, на этой твоей Родине, не добрые Люди из тебя шапку сделают.
БАРАХЛО
Брейк Лаггард был сообразительным щенком. Из-за того, что он провел свое собачье детство, скитаясь за своей матерью с вокзала на вокзал Южной Железной Дороги, он неплохо разбирался в людях. Он сам всегда точно определял: у которого из пассажиров стоит клянчить, у которого нужно украсть, а которого лучше обойти десятой дорогой. Но таких пассажиров он видел впервые.
- Мама идем чего покажу! Вдвоем больше добудем! - Примчался к матери азартный щенок.- Там! Такие торбы…
- Это барыги не добрые они люди – недовольно фыркнула прозорливая Агава – Видела…
- А торбы чего такие? – облизнулся щенок.
- Барахло у них там – прорычала мать.
Что такое «барахло» Лаггард уже знал. Так многоопытная Агава называла разноцветные тряпки, которые люди всегда возили с собой. У жизнерадостного щенка была однажды такая тряпка, он с удовольствием таскал её по перрону, играя сам с собою в «догони-отними». Но зачем забивать ими огромные торбы? Может эти люди любят много играть в такую игру?..
- А зачем им столько тряпок – поинтересовался он. – Они играть любят?
- Любят - улыбнулась Агава – любят менять эти тряпки на другие, чтобы потом побольше наменять этих же тряпок. – Огрызнулась она - Не морочь мне голову. Барахло это все…
«У недобрых людей - странные игры…» – подумалось щенку
.
БРЕХАЛОВКА
Брейк Лаггард обожал подслушивать разговоры пассажиров. Ему, как и любой собаке нравилась людская речь. Лаггард не уставал искать доброго хозяина. Он был отличным слушателем. В поговорке: «как собака все понимает, но сказать ничего не может» много правды. Лаггард был полиглот, он легко освоил все три языка, на которых разговаривали пассажиры Южной Железной Дороги. Но разные люди в разное время говорили одни и те же фразы: «любыма онука моя» или «целую, люблю» или «привет коханой». Если люди столько говорят о любви, значит, они умеют любить. Щенку понравился вывод, который он сделал. Он гордился своими выводами, он называл их открытиями. Лаггарду нравились пафосные эпитеты, от которых шерсть вставала дыбом.
Однажды петляя между путями у домика путевых обходчиков, имеющегося на любой станции, он услышал странные голоса.
- Шановни дэпутати согласно рэгламенту... – голоса были похожи на человеческие, но с характерным металлическим оттенком, как будто раздавались из бочки. Любопытный щенок осторожно подкрался к самой двери.
- Выключи ты эту местную брехаловку! – раздался громкий человеческий голос.
«Ага! Это значит брехаловка… её можно выключать» - подумал щенок – « если это местная брехаловка значит, есть не местная» - обрадовался он тому, что сделал сегодня сразу два открытия.
- Да, ну… хай гундосят! А тоби вже до обходу треба. Йди… - послышались тяжелые шаги. Лаггард зная прекрасно, что лучше не нарываться на тяжелый сапог обходчика, чкурнул прочь, быстро перебирая лапами.
- Ну и где тебя волки таскали? – неласково встретила у логова, запыхавшегося щенка, суровая Агава. – Я доброй жратвы раздобыла, тебя только жду.
- Брехаловку нашел.
- Хорошего чего б нашел – пробурчала недовольная мать – раздирая копченого петуха.
- Говорит как человек… только странно как-то… не по-людски – засуетился щенок, выхватывая лучшие куски мяса – А чего оно такое, если выключается как машина – заинтересовался он, аппетитно чавкая.
- Радио – неохотно оторвалась от еды Агава – ящичек такой, из него голос.
- А чего его тогда брехаловкой называли?
- Люди любят послушать чего из него брешут.
- Люди любят чтобы их обманывали?.. – недоумевал щенок - И добрые?!
- И добрые. - Улыбнулась опытная сука. - Добрые люди особенно...
НАЦИОНАЛИСТ
С тех пор как Брейк Лаггард стал бегать к домику обходчиков, чтобы подслушивать Местную Брехаловку, любознательный щенок сделал много открытий. Он понял, что у Южной Железной Дороги есть Хозяин. Что зовут его Влада. Что кроме трех языков, на которых говорили пассажиры, есть еще и четвертый. Этот язык самый правильный.
- Я лайка – заявил однажды щенок.
- Кто? – уставилась на него удивленная Агава, лихорадочно перебирая в уме свою собачью родословную.
- Я лаю – значит, я Лайка. – Поделился своими открытиями щенок. – Я собачий националист.
- Ага, а я – Гавка, потому что я гавкаю… – обалдела Агава – чтоб меня волки драли! опять Местной Брехаловки наслушался?
- Ты тоже – лайка. – Напыжился щенок обиженный таким непониманием. – Ты из наших собак.
- Ну, спасибо… - ощетинилась Агава – а Сирко тоже из этих… ваших собак?
- А он какой? – озадачился щенок.
- Темно-серый такой… с пятном на морде – проговорила мать, внимательно изучая внешность собственного сына. – Хвост крючком.
- Породы, какой – обиделся непонятый Лаггард.
- Нашей породы…– заявила Агава, хитровато щурясь. – Вокзальных… приблуд.
- То не из наших собак. – Насупился щенок. – Все беды от таких. Они как москали.
- Великая Мать Вожака! – взмолилась многоопытная сука – это что еще за порода?
- Не знаю… - растерялся Лаггард – знаю только, что они не правильно лают.
- Чего неправильно?!
- Лают – авторитетно заявил щенок - а оттого все собачьи беды.
- Ага! – догадалась многоопытная Агава – а когда они загавкают, собачье счастье наступит...
- Конечно – обрадовался Лаггард догадливости матери – когда все правильно залают всем сразу станет хватать жратвы, это и есть национальная собачья идея.
- У меня тоже возникла одна идея – задумалась мудрая Агава – с Сирко тебя познакомить… знаменитый был приблуда - его волки непутевые из под самой Нахичевани принесли.
- Зачем? – растерялся щенок
- Спытать у него хочу – прорычала мать - как он терьер-полукровка, мне чистокровной дворняге такую лайку сделал. А ты… собачий националист, пока лучше жратвы доброй поищи, а то завтра и вправду… добрые люди правильно залают.
СУТЕНЕР
Брейк Лаггард научился различать многие вещи. Он уже знал, что среди людей есть мужчины и женщины, как у собак есть кобели и суки, что дети это человеческие щенята. Детей Лаггард обожал. Правда, у них редко можно было раздобыть хорошей жратвы, но они были ласковее людей и с ними всегда можно было поиграть. Лаггард мечтал, чтобы его добрым хозяином стал именно ребенок, но мудрая Агава говорила, что на это нужно редкое собачье везение… Что это такое он узнал только сегодня.
- Сука! Опять нычкаришь? – услышал Лаггард, пятясь по перрону с огромным, тяжелым беляшом в зубах. Сукой называли человека. Человек этот был маленькой женщиной и был скорее щенком, чем женщиной. Это заинтересовало любопытного пса. Не выпуская из пасти свою огромную добычу, он застыл на месте.
- Я шо, слепой! – Голос принадлежал низкорослому, тощему мужчине. Мужчина стоял, нависая над испуганной женщиной. Запах страха?.. Щенок прекрасно знал этот мерзкий человеческий запах. Больше всего сейчас им несло от мужчины. Лаггард ощетинился. Мужчина ударил наотмашь. Запах крови?.. Мужчина ударил еще раз и еще. Женщина заскулила как щенок.
Лаггард выронил беляш. В два прыжка разорвал дистанцию, между ним и человеком и вцепился в его костлявую ногу. Лаггард впервые узнал, что такое ненависть. Ненависть душила, накатывая волнами, на бешено сжатые челюсти. Мужчина взвыл и согнулся в коленях. Он оторвал щенка и отбросил. Лаггард упал. Он больно ударился. Это взбесило его. Он вскочил на лапы. Сужая круги, как учила многоопытная Агава, стал сокращать дистанцию между ним и человеком. Сейчас Лаггард видел только искаженное страхом человеческое лицо и ниже - горло с пульсирующей сонной артерией. «Один прыжок и все…» - подумал он. Он прыгнул… «Слишком высоко…» - последняя мысль, которая посетила его уже мутнеющее сознание, Лаггард лежал на рельсах, он ничего не чувствовал…
- Храбрец… храбрец… - послышалось ему. Первое, что он увидел – выплывающее как из тумана детское лицо в кровоподтеках и ссадинах. Это лицо улыбалось. - Живой!
Он почувствовал теплую, мягкую, человеческую руку.
- И чего полез бестолковый? – в глазах девчонки появились озорные искорки – Храбрец! Будешь моим сутенером? Тепло, жратву и ласку гарантирую беспроцентно.
Девчонка тихонько рассмеялась...
ХОЗЯЙКА
[justify]Брейк Лаггард болел. Ныли все кости. В левом боку занудливо пилила тупая, тягучая боль. Боль становилась жгучей каждый раз, как только щенок пытался подняться на
