Произведение «КЛЯКСА» автора палач - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 5)

То, что осталось от города, развалинами не являлось. Развалины остались от Трои, от Карфагена, от Сталинграда, от Дрездена, от Хиросимы и Нагасаки. От этого города с сорокатысячным населением не осталось НИЧЕГО. Точнее говоря, на месте, где еще вчера был город, лежала ровная, как блин, чуть мерцающая поверхность черного цвета.

Глава 1

Следователь городской прокуратуры Юрий Лотман проснулся без будильника. Его разбудил гул моторов, доносящийся с улицы. Чертыхнувшись, Лотман спустил ноги на холодный пол и позёвывая подошел к окну. По улице неспешно проползала колонна военных грузовиков, набитых солдатами. Лотман насчитал 104 машины. Любопытно, подумал он: 104 машины, человек по 40 в каждой – это больше четырёх тысяч. Такого количества солдатни в городе не водилось отродясь. Небольшой военный городок, где обитали связисты, насчитывал от силы четыре сотни человек. Случилось что-то? На всякий случай Лотман позвонил на работу – дежурный доложил, что в городе всё спокойно, никаких ЧП нет, а что за войско, и куда путь держит, так это пусть военные сами разбираются: у прокуратуры своих забот хватает. Ложиться и досыпать уже не было смысла. Лотман заглянул в комнату к дочерям – там было всё тихо и благолепно, как и положено быть в девичьей спальне. Пару пустых бутылок из под пива Лотман предпочел не заметить. Равно, как и початую коробку с презервативами, в сумке младшей стервы. Почему стервы? Да бог его знает, но про себя Лотман давно называл дочерей стервами. Лотман прошел на кухню, неспешно выпил кофе с молоком, выкурил первую, самую вкусную сигарету, и, сунув в рот вторую, вышел на улицу. Торопиться было некогда, особо хлопотных дел на сегодня тьфу-тьфу,не предвиделось.
Поднявшись по лестнице в свой кабинет, Лотман сунул в рот очередную сигарету, ткнул кнопку чайника, обложился бумагами и вскоре напрочь отрешился, как от колонны грузовиков, так и от презервативов в дочкиной сумке.

Ближе к девяти заглянула секретарша прокурора и попросила срочно подняться к шефу. Что-то новенькое, - подумал Лотман, убирая бумаги в сейф. Секретарша стояла в дверях и ждала, что не предвещало ничего хорошего. Откровенно говоря, ситуация вообще не лезла ни в какие ворота: случая, чтобы шеф оправил за кем-то свою красотку Люду, Лотман за год с лишним своей работы припомнить не мог. Что там стряслось, Люда? – поинтересовался Лотман. Да не знаю. У шефа уже минут сорок сидят ФСБ-шники, да офицерик армейский, звонки велено не соединять, а теперь вот за вами послали.

В кабинете прокурора отчетливо пахло водкой. За длинных столом сидели, с одной стороны два незнакомых Лотману штатских и армейский капитан, судя по погонам, лётчик, а с другой шеф, собственной персоной. Лотман поздоровался. Вместо ответа шеф опустил руку под стол, извлёк на свет божий бутылку "Финляндии", налил полный стакан и молча подвинул. Трезвенником шеф не был никогда, но чтобы поить сотрудников перед работой? – такого раньше не водилось. Родители Лотмана погибли пять лет назад в дорожной аварии, дочери спали дома. Вывод напрашивался сам собой – жена...
Правду говоря, особой горечи эта мысль не вызвала: семья давным-давно фактически распалась, у каждого были свои увлечения на стороне, а год назад, когда Лотмана перевели в областной город, жена категорически отказалась ехать с ним. Дочерей, впрочем, отпустила легко, ибо учиться девкам где-то надо, а перспектив на приличное замужество в городе Анусинске, где семья прожила двадцать лет, у девушек практически не было. Лотман оглядел стол в поисках какой-никакой закуски, но таковой не обнаружилось четыре пустых стакана и один полный. Лотман вздохнул, залпом выпил водку, помотал головй и закурил. Да говорите уже, - выдавил он из себя. Вместо шефа заговорил один из штатских. Сергей Иванович, - представился он, - областное управление ФСБ. А это, - кивнул он на коллегу, Илья Григорьевич из Главного разведуправления штаба округа. У Лотмана неприятно засосало под ложечкой: то, что жена могла погибнуть – что ж, все мы смертны, но чтобы её смерть оказалась в сфере интересов сразу ФСБ и ГРУ – такого просто не могло быть. Какое дело разведке и контрразведке до бухгалтера асфальтового завода? И при чем здесь военный лётчик? Самолёт ей что ли на голову свалился? Штатские переглянулись, и первым заговорил Илья Григорьевич:"Юрий Исакович, как вы наверное уже поняли, ваша жена скорее всего погибла, хотя точных данных у нас пока что нет?
Брови Лотмана изумлённо поползли вверх. Что значит нет? И откуда вы в таком случае знаете, что погибла? Как, от чего, где? Илья Григорьевич кивнул лётчику: расскажите ему... Стоп! - вмешался Сергей Иванович, - сначала подписка! Какая подписка? – ошалел Лотман. Вы о чём? Через секунду перед ошеломлённым Лотманом лежал стандартный бланк, обязывающий подписашего не разглашать военную и государственную тайну с указанием статей уголовного кодекса, карающих за нарушение данного обязательства. Честно говоря, сказал Сергей Иванович, - нам бы не слишком хотелось привлекать вас к следственным действиям. Так как одним их фигурантов явялется ваша жена, это противозаконно, но в сложившихся обстоятельствах, выхода у нас нет. Ваш шеф санкционировал включение вас в состав специальной следственной группы.

Говорите, - кивнул лётчику Сергей Иванович. Капитан Новиков, - лаконично представился лётчик. Сегодня ночью я совершал обычный тренировочный полёт на вертолёте. Маршрут пролегал примерно в четырёх километрах восточнее Анусинска. Я держался на высоте 850 метров, чуть ниже границы облаков. В полночь, когда я уже видел городские огни, началась чертовщина – иного слова не подберу. С нижней границы облаков на город пролился яркий голубой свет. Понимаете? Как будто ведро воды вылили. И городские огни исчезли. Сразу. Все. Это походило на взрыв, но никакой взрывной волны. И я точно помню: свет именно пролился, как вода – сверху вниз. Я переключился на инфракрасную оптику, но не увидел ничего. Никаких признаков города. Доложил о случившемся диспетчеру и получил приказ вернуться на аэродром. На летном поле меня меня уже ждали, - летчик кивнул в сторону штатских. Я дозаправил вертолёт, и мы вернулись, чтобы прояснить ситуацию на месте. Лётчик замолчал и, не спрашивая разрешения, долил себе полстакана водки.

Что с городом? – выдавил из себя Лотман. Вместо лётчика ответил Илья Григорьевич: ничего. Города нет. Лотман помотал головой: то есть, как нет? А что есть? Развалины? Илья Григорьевич тоже плеснул себе водки, выпил и лишь после этого продолжил.
Нет там никаких развалин. То, что осталось от города, развалинами не является. Развалины остались от Трои, от Карфагена, от Сталинграда, от Дрездена...от Хиросимы и Нагасаки. От Анусинска с его сорокатысячным населением не осталось НИЧЕГО. Точнее говоря, на месте, где еще вчера был город, сейчас лежит ровная, как блин, чуть мерцающая поверхность черного цвета. А чуть в стороне, метрах в ста пятидесяти, стоит невысокая, примерно метр шестьдесят пять, колонна из того же материала, отдалённо напоминающая грубо намеченную скульптуру женщины. Я доложил ситуацию по команде, и было принято решение немедленно выставить оцепление. Подняли по тревоге три полка, рассадили по машинам и отправили.

Чем я могу помочь в расследовании? – поинтересовался Лотман. На сей раз ответил шеф: Юрий, ты проработал в Анусинске двадцать лет, знаешь об этом городе всё. И сейчас ты, едва ли не единственный, кто может показать на месте, где и что в городе было. Кстати, что там вообще могло взорваться? Какие заводы были в городе? Лотман хмыкнул: асфальтовый, где полгорода работало, крохотная трикотажная фабрика, человек на сто пятьдесят, да какая-то лаборатория по сверхтвёрдым сплавам, человек на тридцать. Они там что-то клепали по заказу минобороны. Нечему там взрываться было. А лаборатория? – спросил шеф. Исключено! – твердо ответил Лотман, они не столько для армии работали, сколько халтурили по заказам местных – ножи, топоры, лопаты и прочая тряхомудия.

Да не был это взрыв! Головой ручаюсь!Ударной волны-то не было! - вмешался в разговор лётчик.

Одним словом, - подытожил шеф, - возбуждай следственное дело об...исчезновении города что ли? Черт, даже не знаю, как назвать-то? А, ладно, потом что-нибудь сообразим. Присоединяйся к товарищам и отправляйся на осмотр места происшествия. Водку с собой прихвати: они говорят, крови нет, но зрелище – не для слабонервных.

Глава 2

Зрелище оказалось действительно не для слабонервных - черная, абсолютно гладкая клякса, размером с город, а чуть в стороне, метров 150-200, стояла невысокая колонна из того же материала, действительно отдалённо напоминавшая начатую, но брошенную автором на полпути, женскую скульптуру. При взгляде на колонну у Лотмана возникло в душе какое-то странное ощущение, но объяснить его себе, он так толком и не смог.
К моменту приезда следственной группы, так называемое оцепление топталось кучками по пять-шесть человек метрах в ста от границ кляксы. Подойти ближе никто не решался, ступить на кляксу – тем более. По докладу офицеров всех без исключения трясло от страха и все требовали немедленной выдачи комбинезонов для защиты от радиации. Офицер-химик тыкал всем под нос счетчик Гейгера, стрелка которого стояла на нуле, но никто не верил. Страх действительно ощущали все. Илья Григорьевич связался с армейскими психологами, минут двадцать что-то согласовывал, после чего пообещал, что в течение двух часов привезут спирт – по сто пятьдесят грамм на нос. Эффект оказался парадоксальным: солдаты тут же пришли к выводу, что , таки да, радиоактивна, поэтому обещают спирт. Оцепление откатилось от кляксы метров на двестии, солдаты начали прятаться за кочки и автомашины, хором требовали защитных костюмов и немедленного возвращения в казармы. Умирать на боевом посту не хотел никто. К двум часам дня подъехала передвижная армейская лаборатория – обследовать кляксу. Собственно говоря, всё обследование свелось к фото и видеосъемке снаружи. Любые электронные приборы, внесенные на кляксу, тут же переставали работать. Внешне материал кляксы напоминал вулканическое стекло, но все попытки отколоть, хотя бы кусочек для анализа или просто поцарапать кляксу алмазным кругом, оказались тщетными. Кроме того, человек, осмеливавшийся ступить на поверхность кляксы, точас начинал ощущать непонятный дискомфорт, вскоре сменявшийся приступом паники. Больше 20 минут на поверхности кляксы не выдерживал никто. Единственным исключением оказался Лотман.