Нет, мужчина он был не старый, серьёзный, женатый и степенный. В родном Волгограде по отцу и мужу, убывшему на долгосрочную вахту, стенали жена Луиза, Вартанчик, Хачатурчик и крошка Анна-Мария-Дезире-Карина. Жестокая нужда заставила волжского метеоролога двинуть копыта к чёрту на рога и следить за небесами и прочими погодными явлениями в подозрительной близости от враждебной Аляски. Явления были и это, пожалуй, было единственное, что грело душу Артура, истосковавшегося по солнечному теплу и женской ласке.
«Вот как-то нелогично, - думал метеоролог, закусывая казённый спирт халявным муксуном. – Вот взять, к примеру, евреев. В принципе, такие же гандоны, как и мы, армяне. Но каждый второй в душе финансист, а каждый первый - раввин. А у меня что: ни денег, ни мудрости. Вот мечтал чукчам излишек спирта продать, так до ближайшего кочевья полтыщи верст. Вот махал рукой американскому истребителю, сбросьте, гады, гуманитарную помощь, а я её куда-нибудь пристрою. Покачали в ответ крылом и слиняли обратно, к гамбургерам и смартфонам. За что к нам, армянам, бог так равнодушен».
Чукотские пейзажи на закате казались Артуру лунной поверхностью и, не стесняясь в выражениях, он свергал авторитеты, хулил божественное провидение и нередко сомневался в шарообразности земли. Уста метеоролога извергали проклятия, которые, слава богу, не слышали его дети, иначе попросили бы маму отучить их от армянского языка.
Радист Кузя, быстро привыкший к неадекватному поведению Артура, на всякий случай поддакивал, но в меру и с оглядкой, стараясь не поминать имя Всевышнего всуе.
Посреди зимы, в разгар кромешной пурги, НАСА передало сообщение о сверхвулкане, который погубит человечество раз и навсегда. Конкретную дату забывчивые американцы не уточнили. Вмиг протрезвевший Кузя потащил метеоролога смотреть на небо. Неба видно не было, но на снегу отчётливо проглядывались фиолетовые пятна.
- Я, конечно, не вулканолог, - задумчиво произнёс Артур. – Но сдаётся мне, что это пепел.
- И чё? - спросил Кузя.
- Похоже, мы с тобой последние люди на Земле, - сказал Артур. – Они же первые. Я – армянин, а ты кто?
- А я православный, - сказал Кузя. – Сейчас особенно. Как дальше жить будем?
- Дальше будем жить, - уверенно сказал Артур. – Не знаю. Спирт ещё остался?
Весной на льдине принесло обалдевшего эскимоса. Эскимос таращил глаза и говорил только по-английски.
- В целом, мы индоевропейцы, - сказал Артур. – Эскимос, к сожаленью, не нашей расы, но изъясняется на близком нам языке. Кроме того, он единственный среди нас флотоводец.
- Может, останемся? – с тоской в голосе попросил Кузя.
- Я произвёл расчеты, - важно огласил метеоролог. – В соответствии с ними жизнь могла сохраниться в Полинезии. Туда и направимся, соорудив плот, как когда-то Ной, а потом Тур Хейердал. Допускаю, что там есть женщины.
- С этого надо было начинать, - оживился Кузя. – Приводим в чувство эскимоса?
Мореплавателю налили, и он согласился на всё.
В середине июня гидрографическое судно ледового класса «Николай Пржевальский» прорвалось через торосы к метеостанции. На станции никого не было, в свете тусклой лампочки одиноко перемигивался огоньками радиопередатчик, уныло сообщавший, что в Бенгалии наступили невиданные холода. Станцию закрыли, родственникам таинственно исчезнувшего персонала вручили посмертные грамоты и денежную компенсацию в разумных пределах.
Что касается наших героев, если лет через двадцать вы встретите в Полинезии смуглого крепыша, охотно отзывающегося на обращение «Арам», значит, всё в порядке, добрались таки ребята до пупа Земли.
