Александр Уваров
СОЗВЕЗДИЕ ВОЛКА.
…Узнаешь рождённых от крови!
Овидий
«Я лечу сквозь сны, как сквозь тёмные тучи.
Свет мне скупо отмерен хозяином осени.
Туманные реки, дожди, ветви-щупальца тянет мир, с осторожность спрута трогает воздух…
Длинные ветви – сквозь осень, тянет мир ко мне, тиной плывёт в мутной воде вечной осени, мир плывёт.
Мировая река подо мной. Берега не пускают меня.
Я лечу над рекой.
Добрая мама…
Ещё время… Ещё немного времени – держи меня, держи над хаосом, над домом Левиафана.
Тёплыми руками, сильными руками – держи.
После смерти ты стала сильнее. Я чувствую тебя, я говорю с тобой, ты рядом со мной, ты стала моей богиней, спасительницей моей.
Моя добрая мама…
Дальний свет, тихий свет мой, надежда моя!
Не погасни, не исчезни – красны края туч.
Не оставляй меня наедине с этой рекой! Не дай сорваться, слететь вниз! Не дай утонуть в ледяной, тяжёлой, мёртвой, серо-зелёной воде!
Уродливые твари, порождения грязи, порождения донного ила, речные змеи поднимаются к свету. Извитые спиралями коричневые тела скользят по поверхности вод, длинные пасти ощерены, выпученные белые глаза следят за мной неотрывно.
Хищными бросками летят они по воде, сопровождая меня.
И ждут, когда прервётся мой полёт.
Не дай мне упасть, не дай мне забыть о тебе!»
«Я, тварь Божия, криттер…»
23 августа 20... года. Последняя запись в дневнике.
- Вот странная у тебя привычка: на сигаретах экономить…
Ладеев бросил окурок в писсуар и повернулся к Валентину.
- Молчишь, Бек? Правильно делаешь, что молчишь. На «Ротманс» не мог разориться? Неплохо ведь зарабатываешь…
Валентин улыбнулся. Криво и неестественно. Он вообще не любил и не умел улыбаться. Но иной реакции на критику со стороны командира так и не выработал.
Возможно, потому, что от природы был несколько туповат, до крайности молчалив, видом – обманчиво простодушен и робок, и в обычной жизни - слегка заторможен.
Но во время боевых операций, словно срываясь с невидимых тормозов, превращался в молниеносно двигающегося и мгновенно и безошибочно разящего врагов демона, безжалостного и холодно-равнодушного инфернального монстра, словно ворвавшегося в этот мир откуда-то из преисподней, населённой гневными богами и тёмными воинами древних мифов.
В иной ситуации Ладеев, хорошо знавший боевые возможности и послужной список Валентина Муратов, агента с оперативным псевдонимом «Бек», не стал бы, пожалуй, без нужды испытывать судьбу и распекать этого бледного, худенького парнишку со стволом в подмышечной кобуре.
Но теперь, точнее – со вчерашнего дня, когда направили Бека в его оперативную группу, нападки и шутки в адрес бледного стали для Ладеева совершенно безопасны.
Потому что сумасшедший в бою Бек начальство (всё, без исключения) любил по-собачьи честно, чисто и бескорыстно. И готов был простить начальнику любой, даже самый болезненный пинок.
Пинок, за который иного, не начальствующего, боевого товарища легко отключил бы мгновенным и лёгким взмахом руки.
- Признаёшь вину? И не моргай так жалостливо! Чтобы я у тебя ещё раз сигарету попросил!.. Чёрт, как же в горле саднит…
Валентин пожал плечами, продолжая всё так же виновато улыбаться.
Ладеев откашлялся и сплюнул в раковину.
- И туалет у них, в институте этом научном… некультурно оформлен. А ещё учёные! Интеллигентные люди, а вот позаботиться о такой важной вещи как туалет…
И замолчал, неожиданно прервав монолог.
Пискнул Bluetooth-наушник. Ладеев, будто поправляя его, провёл по мочке уха.
- Пошли, - отрывисто бросил он Беку.
На ходу, сунув руку за пазуху, снял «Беретту» с предохранителя.
- Без глушителей работаем, - предупредил он Валентина. – Телохранителя ты снимаешь, я работаю по объекту…
Дверь институтского туалета открылась, и на пороге появился низенький, лысоватый мужичок. Одет мужичок был в серый хозяйственный халат, засаленный ворот которого отчего-то стоял дыбом, будто кто-то пытался то ли слишком энергично поправить его, то ли стянуть халат через голову.
Мужичок прижимал к груди невысокую лестницу–стремянку в три ступени, изрядно измазанную серой извёсткой, и моток синей трёхжильной электропроводки.
Мужичок посмотрел на Ладеева недоумённо и, пробормотав: «обалдели совсем… в выходной день, в субботу притащились!», попытался было зайти внутрь.
Но Бек боковым ударом в шею тут же уложил его на кафельный, с полудня пятницы не мытый пол.
- Чего так жестоко? – спросил Ладеев.
- На шум выбежит, мешать будет, - пояснил Бек всё с той же детской, виноватой улыбкой.
- Грубый ты, - с неискренней укоризной произнёс Ладеев.
Нагнулся и, подхватив на ходу моток тяжёлый моток проводки, быстрым шагом вышел в коридор.
«Чего это он выдумал?» удивился Валентин.
Но вслух ничего не сказал, и даже вида не подал. Потому что давно уже затвердил два главных правила: ничему не удивляться и лишних вопросов командиру не задавать.
А в такой ситуации любой вопрос был бы лишним.
«Порадуем «гориллу» осиповскую подарком» прошептал Ладеев, ускоряя ход.
«Объект на лестнице, охрана – один, без сопровождения» прошипел в ответ наушник.
Они вышли на лестничную клетку. И только там одновременно, заученными и до автоматизма отработанными движениями выхватили стволы.
- Виктор Владимирович, машина у подъезда, - сказал Осипову телохранитель, связавшись с водителем по рации. – Там вохровец какой-то вышел, говорит, что вплотную ставить нельзя. Грозит милицию вызвать!
- Пошли его куда подальше! – распорядился Осипов.
Даже здесь, в здании института, на чужой территории, Осипов чувствовал себя начальником и наполеоновских манер не оставлял.
- Пусть вплотную ставит. И никак иначе…
Он услышал шаги за спиной. Быстрые и мягкие. Будто звери - тихими лапами.
Может, не услышал даже, а почувствовал. Тем самым, шестым или каким там ещё по счёту чувством, натренированным за долгие годы, что занимался он этим опасным и непредсказуемым оружейным бизнесом, приучившим его и к тревожному сну, и к ещё более тревожному бодрствованию.
Почувствовал – и успел, успел ещё повернуться навстречу…
«Вот ведь заразы!»
..тем двоим…
«Что у него там?»
…что выскочили, выпрыгнули чёртиками, да не из табакерки, а из тёмного дверного проёма на лестничной клетке между третьим вторым этажом.
Выпрыгнули, и – и вниз, по лестнице. Прямиком к нему.
Телохранитель, в крылья распахнув пиджак, метнулся навстречу этим двоим, что успели на пару ступенек спуститься.
Опасность! Опасность!
Телохранитель среагировал с опозданием на полсекунды. Но эти полсекунды и решили их судьбу.
А, может, и не полсекунды вовсе решили? Может, и без заминки этой ничтожной, короткой были обречены они?
Обречены, едва переступили порог этого здания? Или – когда он решил приехать на переговоры к директору института?
Об этом подумать Осипов не успел.
И вообще – ничего уже не успел. Не успел даже вскрикнуть.
- Держи!
Ладеев кинул телохранителю моток электропроводки.
Бугай метнулся, инстинктивно выбросил правую руку вперёд, защищаясь от летящей ему прямо в голову тяжёлой бухты скрученного синего провода.
Потерял ещё полсекунды. И тут же получил пулю в лоб. Точно по центру.
Он так и не успел взяться за оружие.
Он осел мешком, завалился на бок – и покатился вниз. И остановился в ногах у шефа, ударившись о лакированный ботинок Осипова простреленной головой. О окрасив светло-серые брюки шефа брызнувшей струйкой тёплой ещё крови.
Один из нападавший, низкорослый коренастый мужик (стразу видно – жилистый, мускулистый, тренированный, сволочь!) с грубо скроенным лицом, чем-то неуловимо напоминавшим морду обманчиво-добродушного медведя из зоосада, что только и мечтает усыпить бдительность какого-нибудь наивного посетителя и подманить того поближе к клетке, а там и броситься смертельным медвежьим броском, подошёл ближе к Осипову и отработанным командным голосом произнёс:
- Портфель, портмоне и мобильный!
Осипов покорно, не говоря ни слова, отдал требуемое киллеру.
- Молодец! – похвалил его добродушный зверь.
И дважды выстрелил Осипову в голову.
- Чисто, Вальтер, - оглядев убитых, произнёс Бек.
Ладеев и Валентин спрятали оружие.
Открыли окно на площадке между этажами.
Пробрались на подоконник и спрыгнули вниз, почти бесшумно приземлившись на газон под окнами.
Пробежали вдоль здания института, завернули за угол. С ходу перепрыгнули через высокий, метра в два высотой, забор.
Метрах в пяти от забора, на пустыре, их ждала машина. Белая «шестёрка». Двигатель работал, чадила синеватым дымом выхлопная труба, и двери были заблаговременно приоткрыты.
Они заскочили в машину и старенькие «Жигули», скрипнув и застонав, рванули вперёд, тяжело переваливаясь на поворотах и виражах сбоку на бок.
- Сбавь скорость, Беляк, - скомандовал водителю Ладеев, едва по кинули они глухие закоулки растянувшейся километра на два промзоны. – Не гони! Скоро на Ленинградку выскочим…
Кирилл кивнул в ответ и послушно сбросил скорость.
На Ленинградское шоссе машина выехала неспешным, спокойным ходом.
И с неприметной своею вазовской внешностью затерялась скоро в потоке едущих в область машин.
А через пять минут, подключив мобильный, Ладеев отправил заранее заготовленное SMS-сообщение:
«Vstretili otza na vokzale Doehal bez problem Nikita»
Ладеев переложил вещи убитого и документы из отобранного у него портфеля в заранее заготовленный пластиковый пакет (самый простенький на вид, не привлекающий внимания бело-синий пакет).
Свой же мобильный он оставил в машине. На заднем сиденье «шестёрки» (вместе с Осиповским портфелем).
В «шестёрке», которую загнали они по ухабистой грунтовой дороге в глухой лес где-то за Клином и, облив бензином, сожгли.
Таковы были инструкции: на каждое задание – новая машина. И новый телефон. И новые стволы.
Оружие, кстати, они тоже спалили в машине. Вместе с запасными обоймами.
Оружие, конечно, для нового задания им выдадут. И мобильный с сим-картой тоже не забудут в тайник положить.
А вот с машиной… Опять Беляку угонять придётся, да номера перекручивать. И на двигателе перебивать.
И опять, небось, всё за три дня делать придётся! Как на пожар вечно, ей-богу…
Через три часа пешего хода по забытой богом глухомани они вышли на прокатанный тракторами путь и остановились у края лесной дороги.
- Ну что, бойцы…
Ладеев посмотрел на часы.
- Прогулялись по лесу, проветрились. Порохом и бензином не пахнем, выглядим прилично. До Клина…
Он показал на уходящие вдаль глубокие, до половины заполненные подсохшей глиной колейные полосы.
- Отсюда километров шесть-семь. До Ленинградки через лес напрямую километра три. Здесь разделимся, дальше
