Это был самый обычный день, когда Турко и Карантир снова устроили между собой словесную перепалку, едва не перешедшую в рукоприкладство со стороны последнего. Такое происходило настолько часто, что можно было не придавать этому событию особого значения. И даже не пытались выяснить, кто именно был зачинщиком. Главное успеть разнять, если потребуется.
Зная взрывной темперамент Карантира, Турко на него долго не дулся. А вполне мирился с тем, что у Морьо произошёл очередной кризис жанра, и не держал обид. Но сегодня, как казалось самому Турко, Карантир перешёл всякие границы. Пусть и привыкший уже к его скабрёзным шуткам и угрозам, но любому терпению, так или иначе, приходит конец. Когда Карантир в сердцах выпалил: «Вали отсюда на…», Турко, к его внезапному удивлению, так и сделал. Останавливать Морьо его не стал — гордость не позволила. Хотя Турко знал как никто другой, что где-то в самых закромах души Карантира храниться то, о чём он сам не подозревал. А именно совесть. Впрочем, как бы там ни было, Морьо в этом никогда не признается.
Правда, Турко сейчас было вовсе не до того. Сейчас он, снедаемый жгучей обидой, вылетел из дома и шёл, не разбирая дороги. Пока ноги сами не принесли его в лес.
Оказавшись среди высоких, вековых деревьев, чьи стволы заросли густым мхом, эльф оживился и заметно повеселел. Турко вдохнул полной грудью бодрящего воздуха, наполненного ароматом смолы. Он замедлил шаг, наслаждаясь атмосферой зелёного полумрака. Солнце едва-едва пробивалось сквозь толщу трепещущей листвы.
Эльф шёл, прислушиваясь к каждому звуку. Заливисто щебетали птицы, перелетавшие с ветки на ветку, где-то совсем рядом дятел выбивал дробь. То тут, то там из высокой травы и душистого можжевельника выныривало мелкое зверьё. И с любопытством принюхивалось к одинокому путнику.
Турко мог гордиться своей способностью, чувствовать себя как дома в любой обстановке. В полях ли, горах, хоть в пустыне. И никакая перемена погоды его не трогала. Он с лёгкостью адаптировался, невзирая на условия. Но в лесу ему всё же было привычней. Возможно оттого, что охоч был до всякого зверья. И не важно, насколько оно было диким и опасным.
Эльф услышал шевеление в кустах, и оттуда высунула свою морду лисица. Турко присел на корточки и вытянул руки ладонями вверх. Лисица потянула носом воздух и настороженно двинулась навстречу эльфу. Не учуяв опасности, лисица присела рядом, распушив хвост. И даже позволила погладить себя за ухом. Но вдруг раздался негромкий хруст ветвей.
Турко обернулся, отвлёкшись от лисицы, а та уже была такова. Но Турко уже и не думал о ней, увидев, как из-за деревьев выскочила молодая лань. Она промелькнула, точно призрак, даже не глянув на эльфа. Перемахнула через поваленное бревно и скрылась в чаще. Эльф, словно поддавшись внезапному порыву, что случалось с ним довольно часто, вскочил на ноги и бросился за ней.
Забираясь всё дальше, Турко не заметил, как стемнело. Лань исчезла, будто её и не было, но эльф продолжал двигаться вперёд. К своему удивлению он обнаружил, что эта часть леса ему не известна. Хотя готов поклясться, что знал здесь каждое дерево и каждую кочку. Он на мгновение остановился и прислушался. Ни шороха, ни звука. Даже привычного для этого времени суток уханья сов не было слышно.
Зато вдруг различил приглушённое журчание воды. Не то лесной реки, не то ручья. Двинувшись на звук, эльфу бросился в глаза проблеск света, пробившийся сквозь чёрно-зелёную завесу ниспадающих ветвей. Разыгравшееся любопытство подталкивало его идти быстрее. Пронизывающий листву свет становился всё ярче, а шум бегущей воды отчётливее.
Эльф раздвинул густые заросли, и на миг ему показалось, что он ослеп. Такого ясного полнолуния не бывало даже на севере в самую холодную ночь. Но куда больше его поразила открывшаяся перед ним картина.
Лунный диск освещал поляну и пасшихся на ней единорогов. Турко ахнул в голос и тут же прикрыл рот рукой. Больше всего ему не хотелось сейчас спугнуть этих удивительных животных. Те в свою очередь нервно заозирались, но, не обнаружив никакой угрозы, продолжили своё занятие. Эльф всё же на всякий случай нырнул в высокие заросли папоротника, и осторожно высунул оттуда голову. Он невольно расплылся в восхищённой улыбке, наблюдая за единорогами во все глаза.
Турко всегда верил, что подобные существа непременно есть. Вот только доказать этого не мог. Хотя в этот момент всё ему казалось каким-то нереальным видением. И он боялся лишний раз вздохнуть и пошевелиться. Если это сон — то пусть он не кончается.
На усеянной цветущим клевером поляне паслось, по меньшей мере, с десяток единорогов. По крайней мере, столько насчитал Турко. Их белоснежная шкура сверкала в свете луны, а может это от них самих исходило некое волшебное сияние. А витые остроконечные рога поблёскивали, словно морской жемчуг. Ветер ласково теребил их шелковистые гривы.
Здесь бегали и жеребята. Их шкурки, наверно, ещё не успели побелеть, и были у кого цвета топлёного молока, а у кого дымчато-серыми, а гривы совсем короткими, что топорщились во все стороны. Хотя у них уже проклюнулись маленькие рожки, но те больше походили на шишки во лбах. Жеребята только и делали, что резвились, без устали носясь друг за другом по поляне к неудовольствию старших. Те лишь фыркали на них, иногда обхлёстывая своими длинными хвостами.
Поляну пересекал серебрящийся ручей, устремляясь дальше в лес, заросший с обеих сторон ирисами. Единороги склонялись над ним, утоляя жажду, насытившись сладкими цветами и сочной травой.
«Дома никто не поверит…» — думал Турко, с восторгом глядя игру жеребят.
Его сердце вдруг зашлось в таком нетерпении, что захотелось побежать к единорогам, чтобы погладить какого-нибудь из них. Ну, или хотя бы просто подойти ближе. Вдруг у него получится поладить с ними? И тогда он смог бы часто навещать их…
Эта мысль придала ему решимости, и Турко приподнялся, подавшись вперёд. Даже не обращая внимания на затёкшие от долгого сидения ноги. Но вдруг из леса, сотрясая землю, выскочил ещё один единорог. С диким ржанием он пронёсся среди сородичей, и те ответили ему, приветствуя вожака.
Турко был столь обескуражен, что ему заложило уши, и он завалился на спину. Но тут же пришёл в прежнее положение, застыв с открытым ртом.
Конь оказался крупнее прочих. Его чёрная шкура лоснилась и сияла, словно гагат. Он бил мощным копытом, заставляя Турко вздрагивать всем телом. Единорог встряхнул гривой, доходившей до самой земли. Вскинул мускулистую шею, задрав голову с рогом таким же угольно-чёрным, как он сам, к небу и снова неистово заржал.
Турко зажал руками уши и зажмурился. И спустя лишь мгновение он вновь распахнул глаза, но не увидел никого. Ни жеребят с их матерями, ни прочих единорогов, ни их громогласного вожака.
Эльф осторожно вылез из папоротников и вышел на поляну, надеясь найти хоть какие-то следы. Но ни волоска из хвостов, ни примятой копытами травы не обнаружил. Ни единого признака единорогов, словно их и не было. Только по земле мягко стелился молочно-белый туман.
Турко и не заметил, как лунный диск спустился ниже, скрывшись за верхушками деревьев. Звёзды едва мерцали в выцветающем небе. Последнее волшебное сияние неумолимо исчезало и таяло на глазах.
Позднее Турко так и не мог понять — приснилось ли ему всё это или было на самом деле? Хотя эльфу предпочтительнее всё же верить в то, что всё увиденное им — правда.
И на протяжении последующих веков он хранил, словно талисман, тайну поляны единорогов.
