Пускай татарин пишет стих по-русски,
А по-татарски пусть напишет армянин.
Хозяин гор, ущелий дико узких,
Пускай макомы воспоет грузин.
А на иврите чукча песнь пропишет,
Когда оленей заведет в большой загон,
И Торы мудрой чудеса прослышит,
Лихой наездник и боец монгол.
Тогда и в юрте, в тишине степенной,
В кругу кумыса и степных цветов,
Монголка старая мелодией заветной,
Хава нагилу тихо пропоет.
Француз в цилиндре говорит уже на урду,
А турок на испанском говорит.
Ацтеки в перьях выучили сдуру
Фарси. В вигвамах их звучит
Омар Хаям, и он же Сенька Хаем.
Какая разница, он тоже водку пил,
Но не по-русски залпом и стаканом,
А как японцы, из последних сил,
Одолевают рюмочки с наперсток,
Степенно палочками рис едят,
И спят не на кроватях, на циновках,
И не желают хинди понимать,
Все чешут на родном японском.
Но время подойдет, епоно мать,
И глаз откроется, до сих довольно узкий,
Научатся они стаканом водку жрать,
По нашему не морщась, без закуски. |
