В рассвет туманный захотелось слиться
С необрученной до сих пор вдовой.
Чтоб вместе у церквушки помолитья,
В реке омыться святою водой.
Попить чайку под липою у стана,
Где распложен до сих пор из бревен дом,
И замочив на праздники барана,
Простить грехи, что к нам принес Содом.
Смогли бы там, в рассветные метели,
Где властвует бездомная зима,
Познать блаженсва теплые постели,
Коснувшись носом стылого окна.
Но лень колоть застывшие поленья,
Предел блаженства тульский самовар.
Так до конца безудержного тленья,
Тебя любили б призрачный Анвар.
И в воскресенье, в час повиновенья,
К тебе пришел бы томный Александр,
В Стихийном раже баночку варенья,
Принес бы старый и надежный бард.
И вы нырнув в туман воспоминаний,
Смогли бы нанести блатной визит,
Тому, кто как всегда остался крайним,
Хоть звание имел – шальной пиит.
Там женщин, в этом клане беспредельном,
И все певицы, словно на подбор,
Хотя одеты в туалеты славы летней,
На всех венцы, как головной убор.
Средь них теряю дар словесной речи,
Обнять хочу и руки целовать,
Но вдруг, боюсь, погаснут тихо свечи,
И я нырну с проказницей в кровать.
И там в пределах рифм и междометий,
Познается и счастье и любовь.
Но тут жена с кувалдою приветит,
Прольется на алтарь любви пиита кровь. |
