Клён опавший.
Опять беспокойная осень.
Календарь-оборванец, озябшие дни.
На изломе судьбы, на износе
девять дней называлися просто – «Они».
Время яблок
и в нем паутина.
Эта тина всосала меня,
в примитивную пьесу,
где я Коломбина,
где я глина в руках у Пьеро,
или просто кусок пластилина.
Навсегда. До десятого дня.
По сценарию оба, герой с героиней, продрогли
В первый день, в первом акте, на первой строке.
Всё дальнейшее просто один иероглиф в речи клёнов
(второй иероглиф
не бывает на их языке).
В этом полном собрании двух половинок
девять дней вычислялся сложнейший итог,
для Пьеров,
и простейший для нас, Коломбинок.
Девять дней на четыре.
Равняется тридцать шесть ног.
Остальное совсем не равнялось, сминалось мгновенно.
Не равнялась, к примеру, совсем простыня.
«По волне моей памяти», как у Гильена.
Как тростиночку сахара перемололи меня.
Что мы сделали?
Что мы успели?
Написали Евангелье, где еле-еле,
Виден шрифт и одна лишь строка:
«в Коломбине есть Бог».
И совсем незаметно пока.
Впрочем, я изменилась.
Я стала не та.
В девять месяцев до возрожденья Христа.
В девять дней до паденья листвы.
Мир не очень велик.
Я и Ты.
И всего
девять дней до опавшего клёна.
P.S. Все совпадения с «Кагором» и «Клёном» Елена Бородиной закономерны. Клён один и тот же.
|
