Праздник, который сегодня с кем-то.

К нам мечта подступает всё ближе,
Уже вынул шасси самолёт.
Мы в мечте, что зовётся Парижем,
Где сливаются пламя и лёд.

Многозучье густого Монмартра
Заглушает соборный набат,
Здесь раскинулся с марта до марта
Фестиваль романтичных баллад.

Танцевальные ритмы и краски,
Гром финалов и тишь увертюр,
Здесь ожили герои из сказки.
Здесь творенья прекрасней натур.

Шут беззлобно прохожих поддразнит,
Улыбнётся, окликнет на «эй».
Здесь царит нескончаемый праздник –
Как же прав в этом Хемингуэй.

Комедийна трагедия в целом,
Да и в праздник бывает печаль.
Здесь неистово скачут по сценам,
Здесь встречают начала начал.

У кого бы спросить из прохожих
Путь до завтра иль путь во вчера?
Твои улицы так непохожи.
Бас и тенор в Гарнье Опера.

Чтоб дивились отваге и мощи,
Чтоб оружья поднять не смогли,
Огибая Согласия площадь,
Ты австрийцев ведёшь к Риволи.

Ты, Париж, многоцветный и бурный,
Расточаешь щедроты за так.
Облик твой был когда-то скульптурным,
И скульптурной была красота.

Здесь за сердце прекрасная дама
Не одну разжигала борьбу,
Здесь сигал с высоты Нотр-Дама
Не один одинокий горбун.

Здесь жевала пожухлое сено
Лошадь графа гасконских кровей.
Сотни тысяч здесь кануло в Сену
Бедняков и друзей королей.

Кубки вин, как в расцвете бутоны,
Звон монет, произвол сомелье.
Здесь казнят уж теперь не Бурбоны,
И шпионит уж не Ришелье.

Это кажется, может, забавным:
Геральдических лилий букет
Растерзали стальными зубами,
Как французский хрустящий багет.

Двууголкой сменили корону.
Покорись – или сразу убей.
Как трагична история трона,
Где в монархи запрыгнул плебей.

Был коварно, предательски срезан
Волосок с головы короля.
Как гарантия вечной аскезы,
Келья. Ключ. И сырая земля.

Не монархам – чиновничьим бонзам,
Вместо «нет» всегда слышащим «да»,
Гордым взглядом, запрятанным в бронзе,
Отвечает теперь Далида.

Триколор вертикальный полощет
Буйный ветер и рубит сплеча.
Будто конусом Луврскую площадь
Сам Хеопс наградил сгоряча.

И уже в реформаторском стиле
В бальных залах устроили рать.
Воцарились десятки Бастилий,
Что нельзя по камням разобрать.

Им сказали: «Богатство накопим,
И не будет у нас нищеты», –
Парижане схватились за копья,
Под какими ломались щиты.

Много лет это реяло знамя,
Президенты, построившись в ряд,
Обещали и искренне знали:
За парижский народ постоят.

Чтоб народ был одет, напомажен,
Чтоб в парчу нарядилась вся голь,
Слитки золота вместо бумажек
С риском жизни просил Шарль де Голль.

Из Парижа ни шагу, доколе
Нам сражаться на полную прыть,
И не только на Марсовом поле.
А потом уж в Лидо закутить.

Не печально, не жутко, не страшно,
Шум колёс вместо ржанья коней.
Триста метров, и выросла башня,
Как Родосский колосс, но прочней.

Пусть сказал, не лукавствуя, кто-то:
Время – словно сквозь пальцы вода.
Новый символ возник как ворота,
И ведут они не «в никуда».

Тянет голову, солнцу навстречу,
Словно ищет пути к чудесам.
Он себя ещё увековечит,
Хоть его не любил Мопассан.

Знаменуя победу разврата,
Засверкает огнём Мулен Руж.
Перед часом внезапной расплаты
Только память об этом разрушь.

Мостовые под шёлками платьев
Шелестят. И стучат каблуки.
Жар в крови белых отроков-братьев,
Их зовут на ночлег кабаки.

В чём же истина? В славе? В вине ли?
Не ответит сегодня Париж.
Лица – вдруг – парижан почернели.
Толерантность у вас, говоришь?

Принимать, чтоб очиститься, ванны?
Будешь разве веселию рад,
Где наследники жаркой саванны
Не рабы теперь – электорат?

Я не против совсем инокожих,
Только вряд ли для них Лафайет.
Шпага в этом бою не поможет:
Ставить пушку пора на лафет.

В двууголке, в мундире, в короне
Ты был Францией, славу знавал
До того, как потомки колоний
На тебя предъявили права.

«Затерялись» в Париже, не где-то,
Словно гнал из песков каракал.
Раньше улица, далее гетто.
А потом – африканский квартал.

И теперь их уже целый город,
Им сияют огни площадей,
Под Магрибом лютующий голод
Уж не их загрызает детей.

Кто торгует, а кто безработный,
Наводя на «обидчика» ствол,
Знает он: этот метод – угодный.
Их в Париже теперь – большинство.

По закону всемирного траста,
Среди них нет «хороших», «плохих».
Говорили мне: город контрастов.
Умолчали о том, что таких.

Только знаю: по чёткой спирали
Проложила история ход.
Мы не этот Париж выбирали,
Пусть рассудит нас будущий год.

Не хочу, чтоб к ногам их покорно
Вдруг Луксорский упал Обелиск.
Бунт, мятеж или снова реформа –
Может, что-то Париж отбелит.

А пока что ещё бита карта,
Не шансон – джаз в парижской крови.
И не надо им духа Монмартра.
Только площадь. Ну что ж, селяви.